| Автор: | Гёте И. В., год: 1883 |
| Категория: | Трагедия |
Оригинал этого текста в старой орфографии. Ниже предоставлен автоматический перевод текста в новую орфографию. Оригинал можно посмотреть по ссылке: Фауст. Часть II. Действие первое (старая орфография)
ФАУСТ
ТРАГЕДИЯ ГЕТЕ
ЧАСТЬ ВТОРАЯ.
ПЕРЕВОД Т. АНОСОВОЙ.
II часть Фауста Гете переведена на русский язык Холодковским (1878 г.) и Фетом (1883 г.), но такое гениальное произведение как Фауст Гете, конечно, требует не одного, и не двух, а многих переводов, потому что вполне передать все своеобразные красоты подлинника и точно выразить внутренний смысл всего произведения, не под силу и большим талантам. По этому, каждый новый перевод будет, до известной степени, дополнять предыдущие и тем способствовать к лучшему пониманию произведения поэта - мыслителя.
В своем труде, я всюду старалась сохранить размер и текст подлинника, на сколько это возможно в русском стихотворном переводе.
Т. Аносова.
ДЕЙСТВИЕ ПЕРВОЕ.
Прелестное местоположение. Фауст лежит на цветущей мураве, утомленный, безпокойный, старается заснут. Сумерки. Рой духов движется в воздухе; грациозные маленькие образы.
Ариэль.
(Пение сопровождаемое звуками эоловых арф.)
Дождь цветочный, дождь весенний,
Лишь начнет всех окроплять,
Взору смертных поколений
Нив заблещет благодать -
И малютки эльфы снова
Всюду с помощью своей!
Будь святой он, иль злодей.
И вы, над ним паря воздушным хороводом,
Теперь все действуйте согласно с вашим родом:
Пролейте мир, целительной струей,
Вы в сердце полное угрюмого боренья;
И горько - жгучее, прочь жало угрызенья!
Отвейте от него весь ужас прожитой!
В моменты ночи - их четыре *) - силой дружной,
Немедля все кончайте! Прежде нужно,
На ложе свежее усталого склонить;
Потом, из Леты вод росою окропить.
И встрепенется вновь окованное тело,
Как будет до утра покой невозмутим.
Свой долг исполним мы, прекраснейшее дело,
Когда на Божий свет его мы возвратим!
Хор.
(Порознь, по два и по нескольку, попеременно и все вместе.)
Полон теплых дуновений
Окаймленный лесом дол,
Сумрак на землю сошел.
Сердце тихо успокойте
Как баюкая дитя,
И усталому закройте
Дверь томительного дня.
Ночь совсем уже настала,
Звезды чередом пошли;
Сильным светом, искрой малой,
Блеск вблизи и луч вдали;
В море здесь глядит сверкая,
В ночи ясной там горит;
Мира мир запечатляя
Месяц полный тут царит.
Вот и время отлетело,
Скорбь и радость вдалеке:
Все прочувствуй, вверься смело
Наступающей заре!
Луг цветет, листва тениста,
Пышен холм зазеленев,
В поле зыблется посев.
Жажда пылкого стремленья
Чтоб в тебе возникла вновь,
Ты взгляни на блеск творенья,
Сбросив легкий сна покров.
Все дерзай, пока тревожно
Судит, мерит все толпа!
Все понятно и возможно,
Для избранного ума.
(Шум возвещает приближение солнца.)
Ариэль.
Слушай!.... Бурей мчатся Оры!
Блеск разсветного луча
Приближается звуча!
Каменистые затворы
С треском, грохотом гудят,
И колеса бога Феба
Раскатилися, гремят
Проносясь дорогой неба.
Все стучит, трубит, сверкает
Слух дивится, глаз мигает,
Лишь неслышимого нет.
Пусть скорее проскользает
Каждый в венчик, в глубь цветка,
Под навес листвы, в каменья!
А не то, сразит мгновенье,
Оглушит вас на всегда.
Фауст.
Обвеян я как силою живою,
И в жилах льется кровь могучею волною,
И тихий свой привет я шлю тебе, заря!
И в эту ночь была все та-жь, и ты, земля;
У ног моих опять в живом ты обновленьи,
И радости во мне являешь пробужденье:
Решеньем твердым мысль ужь движешь ты мою,
Вперед, все к высшему стремиться бытию.
Расцвел весь мир в предъутреннем мерцаньи,
В лесах раздалися мильоны голосов,
Но в глубь спускается небесное сиянье;
В туманной пропасти, как - бы во сне тонув,
Теперь как ожили и ветви проглянув,
И цвет от цвета свет все ярче выделяет;
На поле, трепетно цветок и лист роняет
Росу как жемчуг: вкруг меня
Как рай ликует вся земля!
Взгляни наверх: там горные вершины,
Уже торжественный нам возвещают час;
И вечным тем лучем согреты исполины,
Сияют, прежде чем дойдет он и до нас.
Теперь, по склонам гор, отчетливо стелясь,
Рисует свет ясней их зелени приволье,
И ближе все сюда выходит! - Вот оно!
Но зрение мое ужь им поражено,
И что-же! Должен я закрыть глаза от боли.
Бывает так с надеждой нашей: силой воли,
До высшей точки дум своих она дойдет,
И видит, наконец, открытый настежь вход,
Но пламенный поток, из вечной глубины
Врывается, и мы стоим поражены;
Светильник жизненный мы лишь зажечь хотели,
И вмиг объяла нас, как море, цепь огня!
Любовь или ненависть, могучая волна
Что жжет, то муками, то счастьем обвивая,
Такими-что к земле, мы снова взор склоняя,
Хотим укрыться за покров
Чистейших юношеских снов?
Так, пусть-же за спиной светило остается!
Смотрю на водопад, что между камней рвется;
Восторгом я к нему прикован! Он кружа,
Дробяся, далее стремительно несется,
С уступа на уступ, в потоках без числа,
И шумно, высоко, он пеной пену гонит!
Красиво высится над этой бурей вод,
Изменчивой дугой, цветистый, легкий свод,
То ярко выступит, то в воздухе потонет,
И свежим трепетом все обдает сильней.
Подумай, и тогда постигнешь ты ясней:
Вся наша жизнь в цветистом отраженьи.
* * *
Имперское Фальцграфство. Тронная зала. Государственный совет в ожидании Императора. Трубные звуки. Входят различные придворные особы, богато-одетые. Император всходит на престол; Астролог становится на право, около него.
Император.
Возлюбленным моим и верным, мой поклон,
Прибывшим изо всех сторон моих владений.
Но вижу мудреца на тронной я ступени,
А где-же шут? Куда девался он?
Молодой человек.
За шлейфом мантии ступая,
Скатился с лестницы пузан;
Его поспешно прибирая
Не разглядели - мертв иль пьян.
Второй молодой человек.
Взамен его, вдруг, с быстротою,
Явилось существо другое!
Богато платье, странен вид,
Но стража не дает дороги
Скрестив секиры на пороге.
Однако, что-же это? Вот,
Он, дерзкий дурень, сам идет!
Мефистофель.
(Преклоняя колено перед престолом).
Чему проклятие с приветом?
К чему стремясь - что гонят все?
Что защищается всем светом?
Упрек что носит на себе?
Чье имя радует не мало?
Кого не смеешь ты призвать?
Что к трону близко хочет стать?
И что само - себя изгнало?
Император.
На этот раз нельзя-ль и поберечь слова!
Загадкам здесь совсем и место не пригодно:
О деле говорят пусть эти господа:
Вот это разгадай! послушал-бы охотно.
Так подойди ко мне и за него побудь!
(Мефистофель всходит и становится по левую сторону.)
Говор в толпе.
Ну, шут другой - беда другая!
Откуда? Как нашел он вход?
Свалился тот - наш старый мот!
Был чан - теперь щепа сухая!
Император.
И так, народ любимый, верный мой,
Добро-пожаловать из близка и далека!
Благоприятною звездой
Вы собраны сюда; перст непреложный рока
Нам славу, счастие на небе начертал.
Одно скажите мне: откинув все заботы,
Мы, по обычаю, справляя карнавал,
Хотели жить одним весельем, без работы -
Зачем-же в эти дни нам созывать совет?
Но вы решили так - противоречья нет,
Быть по сему! и примемся за дело!
Святым венцом обвив монаршее чело,
Сияет высший долг и высшее добро;
Монарх один владеет тем всецело:
То правосудие! - Что любят все, чего
Все требуют, к чему стремятся всех желанья,
То, без чего людей гнетет существованье,
Доставить должен он народу своему!
Но пользы что в осмысленном сознаньи,
В сердечной доброте, готовность рук к чему,
Когда потрясена основа государства,
Где яд горячешный все заразил пространство,
И где, гнездяся, зло рождает семью зол!
И если с выси кто, на дальния владенья
Глядит - тот удручен как тяжким сновиденьем,
Где над уродствами уродства произвол,
Где беззакония владычество законно,
И заблуждений мир в развитьи неуклонном.
Тот стадо, тот жену украдет для себя,
Сосуд святой и крест, подсвечник с алтаря -
Он долго, счастливо и с невредимым телом.
Смотри, просители теснятся вот, в суде,
Судья напыщено сидит на возвышеньи -
Межь тем растет в неистовой толпе
Волнение мрачное. Позором преступленья,
Наверно, хвастаться, гордиться может тот
Кого сообщник зла поддержкой бережет;
И слышим мы клеймят все возгласом: виновен!
Того чья сила вся в невинности. Косить
Друг - друга, лишь терзать и мучить свет настроен
И все рожденное безжалостно морить.
Где-жь средство тут, развиться мысли здраво,
И чувству чистому, которое одно
На путь прямой навесть-бы нас могло?
В конец концов, честнейший, самый правый,
Поддастся сам продажному льстецу;
А не карающий судья идет к тому,
Что на одной доске придется стать позорной
С злодеем. Набросал хотя я краской черной
Еще темней накинуть покрывало.
(Молчание.)
Решеньем медлить не пристало;
Когда к вреду стремится все,
И все когда здесь жертвой стало -
Монарха сан не защитит.
Начальник войск.
Крамольное настало время!
Тот, смерть несет - и сам убит!
К команде глухо это племя.
Как гражданин в своих стенах,
В гнезде так рыцарь на горах,
Нас сговорились выжить точно,
И для самих-себя лишь укрепились прочно.
Солдат наемщиков сдержать нам не легко,
Они ужь требовать уплаты буйно стали,
И разумеется, давно
Совсем от нас-бы убежали,
Когда-б мы им не задолжали.
Противоставит воспрещенья -
Злых ос гнездо тревожит он;
И край лишенный охраненья,
Опустошен и раззорен.
На ярость их, на бурный стон,
Нет ни вниманья, ни ответа.
Так уничтожилось полсвета;
Кой-где король еще сидит,
Но ни один на дело это
Как на свое не поглядит.
Государственный казначей.
Изверились в слова союзных нам народов:
Субсидий нам сулили - мы
Не видим их до сей поры,
Как не видать водопроводов!
А также, Государь, изволь припомнить то,
Кому в твоих землях именье отдано?
Куда ни поглядишь, везде порядком новым,
Хозяин новый все вертит на новый лад,
На все затеи тут любуйся, рад-не-рад!
А нами всяких прав настолько надавалось,
Что ужь самим ни в чем их больше не осталось.
Что партьями зовут - то в наше время вздор;
Их злоба иль любовь, хвала или укор,
Нет проку в том, ни толку ни на малость.
Желают на покой и Гвельф и Гибелин!
Соседу помогать? Нет, есть свои невзгоды;
У всякого к своим заботам тьма причин!
И к рудникам завалены все входы,
А всякий роется в крохах,
И скоблит он, и собирает -
И пусто в наших сундуках.
Гофмаршал.
Да и меня что за напасть карает!
Беречь хотим - и больший все расход!
И что ни день, то новый ряд забот.
Хоть повар нужд не ощущает -
Олени, козы, кабаны,
Доходы верные, оклады,
Идут кой-как еще себе;
Пока и этому мы рады;
Но мы нуждаемся в вине.
Во время прежнее, бывало,
Набиты бочками подвалы,
Был лучших сборов каждый год;
Но жаждою неутолимой
Наивельможнейших господ,
До капли все истощено единой.
Градской совет запас свой винный
Растратить тожь как-бы спешит:
Сберутся, схватятся за кубки да за чаши,
Пока не свалятся под стол все гости наши.
За всех платить мой долг, а жид
Не пощадит меня из сожаленья.
Его накладны упрежденья -
Оне съедают год за год.
Не жирен наш домашний скот,
И хлеб давно наш пахнет долгом,
Император
(немного подумав, к Мефистофелю.)
Скажи мне, шут, теперь и ты,
Какой не знаешь-ли беды?
Мефистофель.
Не знаю ничего, державный.
Сияешь ты в своей среде!--
Как недоверью быть в стране,
Величье где самоуправно,
Где мощь не дремлет, и врага
Разит; где ум и сила воли,
Где всяк в своей полезен доле?
Дерзнуть-ли делу тьмы и зла
Там где мирьяда звезд сверкает?
Говор.
Ну, это плут - и все смекает.--
Он лжет себе - пока везет.
Ужь знаю мысль его вперед!--
Мефистофель.
Но кто-ж доволен всем, из здешняго-то света?
То нужно одному, другому надо это,
У нас же денег нет. Конечно, не поднять
Их с полу - мудрость же умеет все достать
Все, что-бы глубина ни скрыла:
И стен фундаменты, и горные все жилы,
Чеканным золотом и слитками полны:
А спросите извлечь кто может все из мглы?
То одаренный муж природы, духа силой.
Канцлер.
Природа, Дух - на этот лад,
Крещеным, ведь, не говорят:
За то сжигают атеиста,
Что речи той опасен яд.
Природа - грех, а Дух-нечистый!
А ведь меж ними-то двумя
Растет от их соединенья,
Их безобразное исчадие - сомненье.
Возникли здесь две силы - их опора
Хранит престол незыблемо верна:
Угодников святых и рыцарей отпору
Уступит каждая невзгода и гроза;
В возмездие они страну и церковь взяли.
Развившись, против них возстали
Мечты плебейския помешанных голов,
Еретики, все это, нет сомненья,
Кудесники! И сел и городов,
Лишь развращают населенье.
И шутками своими без зазренья,
В наш благородный круг их хочешь ты ввести!
Но что-ж! отродье ваше вечно,
Лишь может льнуть к сердцам испорченным - конечно,
Оне шуту приходятся сродни.
Мефистофель.
Ученого сейчас и видно господина!
Когда рукой нельзя ощупать вам чего,
То разстояние неизмеримо длинно;
Все ложь, на что еще у вас нет вычисленья;
Чего не свесите вы на свои весы,
Тому и весу нет по вашему решенью;
На чем не ваш чекан - тому нет и цены.
Император.
Однако-ж, это все не облегчает дела.
К чему тут проповедь твоя? Мне надоело
Все слышать вечные: когда-бы и как-бы!
Нет денег; ну, так доставай же ты.
Мефистофель.
Чего желаете, достану; больше даже.
Оно легко, но дастся нам с трудом.
Клад под рукой; вопрос остался в том -
Добыть съумеет кто? Начало кто покажет?
Подумайте: в те дни, как варваров наплыв
Нахлынул, на пути своем все поглотив,
То каждый все свое стяжанье дорогое
Повсюду хоронил, так был запуган он;
И шло потом все той-же колеею;
До нынешняго дня все так как было встарь.
Сокровища лежат в нетронутом покое -
А так как Государь владеет почвой тою,
Что скрыто в ней, тому владетель - Государь.
Государственный казначей.
Да для шута он говорит прездраво:
И впрямь ведь древнее, безспорное то право!
Канцлер.
Вас в золотую сеть здесь ловит сатана,
А к делу честному уловка не годна.
Гофмаршал.
Ну, если даст Двору удобства он - не скрою,
Готов немножко я и покривить душою.
Начальник войск.
Шут вовсе не дурак - сулит, и каждый рад;
Откуда-жь что идет, не спросит наш солдат.
Мефистофель.
Но, может-быть, никто мне здесь не доверяет?
В кругах небесных он и час и место знает;
И так поведай нам: на небе видно что?
Говор.
Два плута - ну, стакнулись скоро!
В почет шута и фантазера!
Припелась песенка! Глупец
Даст тон - по нем споет мудрец!
Астролог
(говорит с подсказываньем Мефистофеля.)
Все солнце чисто - золотое;
Меркурий тот послом продажным был всегда;
Вы все увлечены Венерой - госпожою,
И ранней, поздней - ли порою,
Умильный взор бросает вам она.
С причудой чистая стыдливая Луна;
Марс, если не сразит, так мощь его грозна;
Юпитера - жь всегда яснее всех сиянье;
Велик Сатурн - на глаз далек и мал
Его не чтим мы как металл -
Когда последует для Солнца и Луны,
Для злата с серебром - весь мир наш в эти дни,
Блаженством будет изобилен;
И приобресть хотите-ль той порой
Еще дворцов, садов, иль груди молодой
И алых щек? Все даст мудрец, он в том всесилен,
Не властен в чем никто другой.
Император.
Хоть он и надвое толкует,
Мне что-то верить мудрено.
Говор.
Да нам-то что? Вранье старо!
Алхимью суют - да колдуют!
Давно слыхал, - Да даром ждал!--
Будь прок не дурен - все-жь он дурень.
Мефистофель.
Вон, все они кругом стоят,
Дивятся, в наш не верят клад;
Межь тем ведь, бредить всяк проворен;
Другого вера - черный пес.
Хоть этому съострить пришлось,
На чары тот сослаться хочет,
Что пятку там ему щекочет,
Иль верный шаг вдруг изменил -
Все вздор! То вечный властелин,
Природа движет вами тайно;
Из самых недр коры земной
Вверх проникает след живой.
Всем членам больно-ли порой,
Иль где, вдруг, страшно вам случайно -
Тут клад *) - Немедля, сгоряча,
Искать там, рыть, рубить с плеча!
*) Намек на поверье, что некоторые особы могут ощущать близость металлопосных жил, пластов почвы, на которой находятся, и т. п.
Говор.
Мне руку сводит - как ломота.--
В ноге как будто пуд свинца.--
В большой мне палец колет что-то.--
А у меня болит спина.--
Склад драгоценностей несметный.
Император.
Скорей! Теперь уже не вывернешься ты.
Дай силу пене лжи лукавой,
И благородные показывай руды!
Я скипетр, меч сложу, коль говоришь ты право,
Десницей царскою я делу пособлю.
А если лжешь - тебя я к чорту в ад пошлю!
Мефистофель.
Туда известна мне дорога!
А что не в пользу никому
Владельца ждет в земле так долго,
Про это, что я ни скажу,
И все не будет слишком много:
Случалось пахарю, тащася бороздой,
Вдруг с золотом горшок вывертывать с землей;
Иль в глиняной стене селитры добывая,
Со страхом радостным, вес свертков дорогих
Почувствовать в руках мозолистых своих!
В какие бездны, тайники,
В соседство сил подземных должен,
Искатель клада путь найти!
Посудой золотой заложен,
Пространный, не один подвал;
Там, кубки цельного рубина
С осадком влажности старинной;
Еще - то вам знаток сказал -
Давным давно ужь бочки сгнили,
И винный камень бочкой стал;
Ценней чем камни и металл,
Эссенцьи вин в нем полных силы,
Сокрыты в ужасе, в глубокой темноте.
В ночи мудрец труды свершает вековые;
При свете все узнать - мечтания пустые!
Все тайны властвуют во тьме.
Император.
Предоставляю мрак тебе!
Не вижу в нем я проку никакого.
И плута в темноте как распознаю я!
В ночь кошки серы все, и черны все коровы.
Сосуды скрытые с казною золотой,
Ты выноси на свет! За плуг берися свой.
Мефистофель.
Не постыдись сам взять лопату,
Тебя возвысит труд простой,
И золотыхе тельцов, в награду,
Все стадо выйдет за тобой
Из недре земных. Тогда свободно,
В восторге, можешь беззаботно,
Себя-ль, подругу-ль украшать;
Цветные, яркие каменья
Имеют дар ведь, без сомненья,
Красу, величье возвышать.
Император.
Ну, долго - ли еще? 3а, дело, живо, живо!
Астролог.
(как выше.)
Веселье праздника, сначала, пусть пройдет;
Разсеянность, ведь, к цели не ведет.
В себя: мы углубясь спокойно,
Высокими - низшее заслужим так достойно:
Пусть будет добре, желает кто добра;
Кто хочет радости, порывы крови знойной
Пусть успокоит он; кто требует вина,
Пусть виноградный сок он выжимает зрелый;
Кто чуда ждет, пусть укрепится верой.
Император.
Так время проведем как можно веселей!
Пост в свой черед придет сменить забаву.
Во всяком случае, нам надо пошумней
Безумный карнавал отпраздновать на славу.
(Трубные звуки. Уходят.)
Мефистофель.
Во век глупцам к догадке не придти
О связи счастия с заслугой. Род таковский,
Что был - бы здесь и камень философский,
Обширная зала с прилежащими покоями, все украшено и приготовлено для маскарада.
Герольд.
Не думайте теперь, что в стороне германской,
Хотят порадовать игрою вас фиглярской
Чертей и гаеров, иль пляской мертвецов;
Нет, вас другое ждет, веселый пир готов.
Как в Рим наш Государь ходил на поклоненье,
Себе на пользу, вам в угоду, перешел
Он высь альпийскую - и царство приобрел.
На право властвовать просил он разрешенья
У папских туфлей, и потом,
С своим монаршим он венцом,
Привез нам и колпак дурацкий в добавленье.
Теперь мы все как возродились с ним;
И каждый человек со светской снаровкой
Напялил на уши убор тот очень ловко:
Уподоблялся в нем дуракам шальным,
С умом, по мере сил, старается справляться.
Вот вижу я, сбираются толпой;
Сошлися парами, и с хором хор другой;
Туда, сюда снуют без устали, безпечно!
А к одному ведет все тут -
Что свет и был, и будет вечно,
С гурьбою фарсов бесконечной,
Ничто иное как - один великий шут.
Садовницы.
(Пение с аккомпаниментом мандолин).
Нынче мы принарядились;
Похвалите, господа,
Флорентинок, что явились
Средь германского двора.
В кудри темные, взгляните,
Мы цветок вплели кой-где;
Волны шелка, ленты, нити,
Все не даром тут оне.
Им в достоинство вменяя,
Про цветочки скажем мы,
Что искуственно блистая,
Пестрым вырезкам, где должно
Мы старались место дать,
Осуждать вам частность можно -
В целом, дар вас привлекать.
Полюбуются охотно
На садовниц щеголих;
Что искусство, что природно,
В близком все родстве у них.
Герольд.
Покажите сбор цветочный,
Разнородный и роскошный,
Чем полны, и через край,
Все корзины! Выбирай
Каждый, что ему по нраву!
Сад откройте, поскорей,
Под листвой, вдоль галлерей!
Вот теперь ужь стоит, право,
Окружил чтоб мал и стар
И торговок, и товар.
Приходите, покупайте,
Но без торгу только здесь:
Скажем слово, так смекайте
Что вам нужно приобрести
Оливковая ветвь с плодами.
Не завидую цветам я,
Где раздоры - ужь не там я,
Мне тревоги не сродны.
Мозг я тихой стороны,
И для верного залога,
Я у каждого порога
Мира символом всегда.
Нынче случай, может статься,
С честью мне покрасоваться
Вкруг прекрасного чела.
Венок из колосьев, (золотой).
Дар взлелеянный Церерой,
Так приветливо глядит,
Даст наряду чудный вид.
Фантастический венок.
Будто мальвы в новом роде,
Мшистый коврик, дивный цвет!
Их угодно делать моде,
А в природе вовсе нет.
Фантастический букет.
Не сказать - бы Феофрасту *)
Имя вам мое - на вкус,
Хоть не всем, одной из вас-то,
Все-жь, надеюся, придусь.
Пригодился-б, без сомненья,
Я вплетенный в волоса,
Или если мне она
Возле сердца помещенье
Без раздумья-б отвела.
*) Феофраст, ученик Платона и Аристотеля, естествоиспытатель и философ, написавший, между прочим, естественную историю растений.
Вызов.
А теперь, следя за модой,
Формы странные: С природой
Согласить их тщетный труд.
Плод фантазии цветистой,
Яркий стебель зеленей!
Колокольчик золотистый
Выглянь смело из кудрей!
Но -
Розовые почки.
Мы скрыты; кто успеет
Нас найти - счастливец тот.
Летним солнышком пригреет,
Ночка розы пламенеет,
Этим кто пренебрежет?
Нет обмана в царстве Флоры,--
Все там радость, сердцу, взору,
Властью кроткою, затем,
Овладеет чувством всем.
(Садовницы красиво располагают свой товар под листвянными навесами.)
Садовники.
(Пение с аккомпапиментом феорб.)
В украшенье вам, цветы;
Не прельщать хотят-достойно
Пробы требуют плоды.
Смотрят лица в смуглом виде,
Вишней, персиков на вас,
Слив румяных; но купите!
Не судья для вкуса глаз.
Приходите! Фрукты смелы,
Просим вас их оценить!
Розе песнь поют и пели -
Надо яблока вкусить.
С вашим цветом в юном блеске,
Нам дозвольте рядом стать
И товар наш, по соседски,
Пышно-зрелый выставлять.
Межь гирлянд пестро-блестящих,
В разукрашенных тут чащах,
Каждый разом все найдет,
Почку, лист, и цвет, и плод.
(Во время попеременного пения, сопровождаемого гитарами и феорбами, оба хора складывают свои товары восходящими ступенями, предлагая их покупателям.)
Мать и дочь,
Мать.
Лишь на свет ты поглядела,
Нарядила, приодела,
Дочка, я тебя;
Так все нежно было - тело,
Рожица твоя!
Мне тогда мечта сулила,
Что невестой будешь милой,
Богача пленя.
Сколько лет неумолимо,
Так прошло неуловимо,
Даром все пока;
Обожателей шла мимо
Пестрая толпа:
С этим, ловко ты плясала,
Локотком того толкала
Сколько праздников давали,
В ход все выдумки пускали -
Все не удалось;
Игры, фанты, не поймали
Никого, хоть брось!
Воля дурням в этом пире,
Размахни подол пошире -
Клюнет кто, авось.
(Молодые и красивые подруги присоединяются к ним, поднимается дружеская болтовня. Рыбаки и птицеловы, с сетями, силками, удочками и прочими снарядами для ловли, приходят и вмешиваются в толпу хорошеньких девушек. С обеих сторон попытки настигнуть, поймать, увернуться и удержать, все способствует к самым оживленным разговорам.)
Дровосеки.
(Входят буйно и неуклюже.)
Места! Простора!
Эй, сторонись!
Рубим мы споро,
Дерево бора
С треском вались!
Ношу-ль несем мы,
Сильно толкнем мы -
Сам берегись.
Вот что сказал:
Если-б не грубый
Люд работал,
Коего-б чорта
Сам-бы собой
Жил-бы другой,
Нежного сорта,
Ум для острот?
Знай нас на деле:
Мы-б не потели -
Смерз-бы ваш род.
Пульчинелли.
(Неловкие, нелепые.)
Все вы глупы,
Все вы тупы,
От рожденья горбуны;
Мы умны,
Ничего не носим мы,
Потому-что наши шапки,
Легки нам.
Праздны вечно,
Мы безпечно,
Там и сям,
Любим шляться,
По базарам послоняться,
В туфлях всюду пошнырять,
Иль зеваками стоять;
А начнут к нам придираться -
Мы угрем
Проскользнем:
Мы танцуем
И бушуем
За-одно;
А браните,
Иль хвалите,
Нам оно
Все равно.
Паразиты.
Бодры с тяжкой ношей,
Что за молодцы,
Дровосеки вы!
Угольщики тоже,
Ваши кумовья,
Вот кто нам друзья,
Потому что, право,
С фразою кудрявой.
Эти, как на смех,
Низкия киванья,
Светския вилянья,--
Двоедувный мех:
Греет, освежает,
Как кто пожелает;
Что нам из того?
Нужно-бы, ведь ждать нам
Пламя чтоб сошло
С неба, чтобы дать нам
Жар для очагов,
Пищи той для пыла,
Угольев и дров.
Все в огне клокочет,
Бьет ключем, шипит!
Это все щекочет
Тонкий аппетит;
Нюхает жаркое,
Рыбу и мясное,
Так и сторожит
Истинный ценитель
Блюдолиз любитель,
Чувствуя притом,
Силу и охоту
К подвигам без счету
За чужим столом.
Пьяница.
(без сознания.)
Чтоб никто не поперечил
Мне сегодня! весел я,--
Сам я справил для себя!
И я пью, пью, пью! Со мною
Все вы чокайтесь, гурьбою!
В том и дело! Ну-ка, ты!
Чок, чок! чокнемся-ка мы!
Накричала женка нынче,
Ну мне платье это рвать;
Стал куражиться я шибче,
А она болваном звать!
А я пью, пью, пью! Болваны,
Пусть звонят у вас стаканы!
Вот и дело! Без затей,
Чок, чок, чокнемся скорей!
Я ничуть не отуманен;
Мне приятно - я и здесь!
Там где в долг не даст хозяин,
Госпожа, служанка есть.
И я пью, пью, пью, да вволю!
Ну, вы все, живее, в долю!
Чок, чок, чокнем! Не ленись!
Словом, пусть я веселюся,
Все равно вам, как и где!
Не тревожьте-привалюся,
А стоять не в силу мне.
Хор.
Крепче, братья, пейте смело!
Для того решилось дело
Под столом улегся кто!
Чок, чок, чокнем без него!
(Герольд возвещает разных поэтов, естествоиспытателей, певцов Двора и рыцарства, изнеженных энтузиастов. В толпе соискателей всякого рода, никто не допускает друг-друга высказаться. Один пробирается и проходит мимо, сказавши несколько слов.)
Сатирик.
Знаете-ль вы, что меня-бы поэта
Повеселило-бы искренно? Это
Если-б свободно болтал я и пел,
То чего слышать никто-б не хотел!
* * *
(Певцы ночи и могил извиняются в своем отсутствии, хотя и в современной маске, но нисколько оттого не теряющей ни характера, ни приятности.)
Грации.
Аглая.
Прелесть милую с собою
В вашу жизнь приносим мы,
Пусть-же прелестью живою
Ваши радуют дары.
Егемона.
Дар-ли жданный, дар желанный
Вам случится получить,
То привет ваш благодарный
Мил, приятен должен быть.
Ефросина.
В недрах жизни вашей мирной,
Чтите блого этих дней
В высшей степени вы милой
Благодарностью своей.
Парки.
Самой старшей пряжу в руки
Нынче вздумали отдать,
Нужно думать да смекать -
Нити жизни нежны, хрупки.
Вот для прядива того
Тонкий лен, чтоб мягко, ловко
Нить вилась; чтоб гладко шло
Приложу я всю снаровку.
Но весельям, кто-б хотел
Слишком яро предаваться -
Помни тот, что есть предел;
Тише! может вдруг порваться!
Клофа.
Знайте, ножницы ко мне
Поступили во владенье;
Недовольны были все
Нашей старой поведеньем!
Безконечно, в вольный свет,
Что ненужно выводила,
Вдруг резнув, она тащила.
Сбиться, тож, случалось мне,
Прежде по сту раз, и боле;
Нынче ножницы в чехле,
Чтобы не было им воли.
Преохотно отреклась
Я от них - теперь раздолье!
Мне и любо! Не боясь,
Попируйте на здоровье.
Лахезия.
Мне, разумной, власть дана
Весть порядок справедливо:
В деле я всегда жива,
Никогда не тороплива.
Вьется нить, идет она,
Путь веду я осторожно,
Вью вокруг веретена -
Отклоненье невозможно.
Если-б я забылась раз -
Смерян год, сосчитан час -
Ткач мотки все забирает.
Герольд.
Тех, что идут теперь, вам не узнать на взгляд,
Хотя-бы в древностях всесведущи вы были;
Желанными гостьми назвать-бы каждый рад,
Ведь их, что столько бед и горя причинили.
Что Фурии оне - и не поверят нам;
Приятны, молоды, красивы, милы лица:
Попробуй кто сойтись, узнает тот и сам,
Как по змеиному кусает голубица.
Оне притворщицы хоть сами но себе,
Но нынче каждый шут, ведь, сам себя порочит;
Так ни одна из них слыть ангелом не хочет,
Все признают себя мученьем на земле.
Алекта.
Все это вздор, вы нам доверитесь, конечно!
Так юны, хороши, и ластимся так мы!
А у кого недуг зазнобушки сердечной,
Пока не сообщим, глаз-на-глаз, той порою,
Ему. что нескольким мигает вдруг она.
И головой глупа, крива, с хромой ногою,
Невестой будет-же и вовсе не годна.
Умеем также мы помучить и невесту:
Вот, например, на днях, любви её предмет
Об ней презрительно отозвался не к месту!
А помирятся-все-ж останется хоть след.
Мегера.
Пустое! Вот когда супругами-то станут,
Так я за них берусь, и уверяю вас,
Что счастье лучшее причуды перетянут;
Неровен человек, неровен также час.
Мечту осуществив, живя в среде желанной,
Безумно большого не перестанет ждать
Тот, к доле кто привык уже избранной;
От солнца он бежит мороз разогревать
Со всеми этими управиться умею,
Приятеля зову туда я Асмодея,
Род человеческий я весь гублю в четах.
Тизифона.
Яд и меч, лью и точу я,
Что мне злые языки!
Если любишь ты другую,
Поздно-ль, рано-ль гибель жди.
Все сладчайшее в мгновеньи
Будет в желчь превращено:
Для измены нет смягченья!
Поплатись кто шел на то.
И не пойте о прощеньи!
Скалам стану говорить -
Отзовется эхо: Мщенье!
И неверному не жить.
Герольд.
Теперь прошу немного прочь с дороги;
Что приближается, совсем вам не чета.
Вы видите, гора втесняется сюда;
Коврами пестрыми красуются отлоги:
Оно таинственно, но ключ открою я.
Сидит вверху жена, нежна она, прелестна,
И тонкой палочкой указывает путь;
Другая там стоит, краса её чудесна,
Величественна так - едва могу взглянуть
На лучезарное вокруг нея сиянье.
Идут по сторонам, закованы в цепях,
Вот женщины еще: одной владеет страх,
Другая радостна на вид; в одной желанья,
Свободы светлого сознанья
Исполнена другая вся.
Пусть каждая из них разскажет про себя.
Боязнь.
Как мелькает пир тревожный,
Сколько дыма и огня!
Межь людей в, личине ложной
Крепко держит цепь меня.
Вы насмешники смешные,
Подозрительны мне - прочь!
Собралися в эту ночь.
Во врага друг обратился -
Знаю, в этой маске он:
Тот - убийца мой.... Вот скрылся,
Потому-что обличен.
Вон из света, с наслажденьем
И ушла-б - но за землей
Мне грозит уничтоженье
Между ужасом и тьмой.
Надежда.
Вас приветствую, сестрицы!
Тешась нынче и вчера,
Маски сбросить вам пора;
И откроете вы лица
Завтра - как нельзя верней,
Я про это уже знаю.
Что свет факельных огней!
Вот придет пора иная,
И дождавшись ясных дней,
По лугам цветущим, в ноле,
Порознь, вместе-ли блуждать,
Дело-ль делать, отдыхать;.
Без забот и без лишений,
Жить среди живых стремлений!
Смело вступим в каждый дом,
Всюду милый нам прием;
Где-нибудь, ужь без сомненья,
Блого лучшее найдем.
Мудрость.
Двух врагов людского рода,
Страх, надежду, я держу
Удаляя от народа;
Место мне - я вас спасу!
Правлю я живой громадой,
И идет, нагружена
Башней, тихо, без преграды,
По крутым стезям она.
Окрыленная широко,
Быстрый лет ее далеко
За поживой всюду мчит.
Славы луч ее венчает,
Светел мир её венцом,
И Победу почитает
Всех деяний божеством.
Зоило-Ферсит. *)
О-го! Я кстати здесь! Преважно
Всех обругаю, на повал!
А эту госпожу на башне
Я целью главною избрал.
Вон, с парой белых крыльев, тоже,
Воображает что похожа
На птицу важную, орла;
Что лишь шмыгнуть ей стороною
Как все себе и забрала!
Ведь где случается такое
Что превозносят - то беда,
Как гневен делаюсь тогда!
Что прямо, видеть то кривым,
Кривое почитать прямым -
Вот что для здравья мне полезно;
Хочу чтоб было все таким
На этом шаре поднебесном.
*) Соединение в одной личности критика Зоила и труса Ферсита.
Герольд.
Могучим, честным пусть жезлом
Тебя сразит, бездельник вздорный!
Гнись, корчись, да и сгинь позорно!--
Смотрите, как в противный ком
Двойной, вдруг, карло начал виться!--
Но, чудо! принял вид яйца;
Раздулось, лопнуло: Валится
Вот из него два близнеца -
Ехидна, нетопырь; средь пыли,
Она ползет отсюда вон;
Чернея, вверх шмыгнул и он.
Союз свой мрачный поспешили
Там неприятно-б третьим быть.
Говор.
Ну-ка общество ужь пляшет.--
Нет, я лучше убегу!
Чуешь как крылами машет
Племя призрачное? Ну,
В волосах шуршит! - А было
У меня сейчас в ногах.--
Никому неповредило.--
Да на всех нагнало страх.--
Всю потеху отравили.--
А скоты на то и били.
Герольд.
С назначенья моего
Здесь в глашатаи, у входа
Стерегу, чтоб вред, невзгода
Не коснулись-бы кого;
Я ничуть не отступаю,
Но боюсь, не отвечаю,
Сонм воздушных привидений;
Против этих наваждений,
Чародейств, идти нельзя,
Защитить не в силах я.
Если тот урод безумный
Вас смутить так сильно мог,
Что-жь теперь, как точно шумный
Приближается ноток?
Я хотел-бы вам, как должно,
Смысл явления открыть,
Но постичь что невозможно,
Как съуметь то объяснить?
Просит вас помочь глашатай:
Колесницею, крылатой
Четверней запряжено,
Чрезо все летит оно,
Но не вижу я стесненья,
Давки нет в толпе людей;
Блещет чудно в отдаленьи,
Звезд блуждающих, сильней
Все сияет рой огней.
Точно это все мелькает
Из волшебных фонарей;
Пышет, бурей налетает!
Сторонись! мне страшно!
Мальчик-возничий.
Стой!
Кони, крылья опускайте!
Под привычною уздой,
Как желаю, умеряйте
Вы порыв летучий свой;
Мчитесь, кони, как на воле
Если мчаться я хочу -
А теперь, ни с места боле!
Этот праздник я почту!
С изумлением во взоре,
Собираются вкруг нас;
Объясняй, Герольд, тотчас -
Аллегорьи мы - смекни,
И чем должно назови.
Герольд.
Нет, назвать я не умею,
Описать могу скорее.
Мальчик-возничий.
Так попробуй!
Герольд.
Скажем мы,
Что хорош и молод ты;
Невзрослый мальчик ты, но женам есть причины
К желанию в тебе увидеть и мужчину.
И в будущем, смекаю я,
Ознаменуешь ты себя,
Как обольститель родовитый,
Опасным очень волокитой.
Мальчик-возничий.
Пожалуй так! Но продолжай,
Загадки слово разъясняй.
Луч молний черных взор прекрасный,
И ночь кудрей озарена
Повязкой яркою алмазной!
И пурпуром окаймлена,
С плечей до ног, как-бы полна,
Одежда складками струится,
Тесьма мишурная блестит
Все ловко, мило так на вид!
Хоть обозвать кому случится
Тебя девицей - горя нет;
Ужь и теперь-бы оценили
Тебя девицы, как и след,
Себе для радостей и бед.
На то и азбуке учили.
Мальчик-возничий.
А образ роскоши живой,
Кто здесь красуется на троне-колеснице?
Герольд.
Он кажется король, и щедрый и благой,
Для жизни им дальнейших нет забот -
Потребности их сам он знает наперед;
Дарить, он радостью считает чистой, лучшей,
Ее сильнее сознает
И обладания, и всех благополучии.
Мальчик-возничий.
Ну, дальше! мало ведь того;
Во всей подробности расписывай его.
Герольд.
Достоинства не описать словами.
Но облик полон как луна,
Со свежим алым ртом, с цветущими щеками,
Чалма нарядна и пышна,
И платье широко, богато.
Что про осанку молвить надо?
Властитель этот мне, как-бы знаком на взгляд.
Мальчик-возничий.
Знай, это Плутос, бог богатства, по названью;
Сюда явился он во всем своем сияньи;
Герольд.
И про себя, теперь скажи нам все как должно.
Мальчик-возничий.
Я Расточительность, Поэзия; поэт,
Которому тогда себя пополнить можно
Как все сокровища свои он бросит в свет.
Богат безмерно я; считаюсь не иначе
Как равным Плутосу; я жизнь, краса пиров,
И наделить его готов
Всем, в чем ему была-бы недостача.
Герольд.
Ну, да! тебе к лицу, конечно, похвальбы;
Но показать свое уменье просим мы.
Мальчик-возничий.
Я пальцем щелкаю, смотрите -
И засверкало все кругом.
Вот нить жемчужная, берите.
(Продолжает щелкать пальцами.)
А вот, еще летят потом,
Для шеи, для ушей, вот гребни, вот венцы,
Все безупречной чистоты,
Вот в кольцах камни дорогие!
Пуская огоньки норой,
Жду - подожжет из них какой.
Герольд.
Ну, подбирает все чудесно
Здесь эта милая толпа!
Вкруг раздавателя ужь тесно,
Его-же щедрая рука
Дарами щелкает - как сон!
Хватают все, все сыплет он....
Но вот явленье новой штуки
Я нижу: кто что ни взял в руки,
Все прочь летит - Взял жемчугов,
А рой колышется жуков
В ладони; и бедняк, тревожно,
Бросает их - они жужжат
Вкруг головы. Другой-же рад,
А бабочек поймал ничтожных.
Обманщик! Много так сулит
А дрянь дает, что золотом блестит!
Мальчик-возничий.
Хоть маски объяснять умеешь ты свободно,
Но суть всего исчерпывать до дна,
Придворному герольду не пригодно;
Способность зрения острее быть должна.
А впрочем, я раздоров не любитель;
К тебе, теперь, вопрос и речь, мой повелитель
(К Плутосу.)
Не мне-ль доверил ты свою,
Подругу вихрей, четверню?
Не ловко-ль правлю, как прикажешь?
Не там-ли я, куда укажешь?
И пальмы ветвь добыть тебе
Я не умел-ли взвившись смело?
Как за тебя бывал в борьбе,
Всегда удачно было дело;
Со славой, лавры украшали,
То их сказал тебе не я-ли,
Своей рукой, своим умом?
Плутос.
Да, если мне свидетельствовать надо,
Охотно молвлю: Ты дух духа моего.
Ты действуешь со мной согласно; самого
Меня, богаче ты; и лучшею наградой,
Ту ветвь зеленую почту я для тебя,
Ее дороже всех венцов моих считая.
Пусть знают, слову все правдивому внимая:
Возлюбленный мой сын, тобой доволен я.
Мальчик-возничий (к толпе.)
Дары вам щедрою рукою,
Разсыпал я, какие мог;
У кой-кого, над головою
Светится ясный огонек,
Который я-же и зажег;
Летит отсюда и сюда,
Над этим держится слегка.
А от другого ускользает,
Но редко, редко возгорясь
Он яркой вспышкою, мгновенно,
Как озарит-обыкновенно.
Печально гаснет, испарясь
И незамеченно, безследно.
Женская болтовня.
Что наверху сидит-то сам,
Должно быть это шарлатан;
А сзади Гансвурст, *) вон, прижался.
Совсем и тощ, и заморен
От голода и жажды; он
Таким еще не появлялся,
Сам на себя стал не похож;
Чай не заметит как щипнешь!
*) Известное шутовское лицо в немецких фарсах.
Тощий.
Я знаю, гадкое бабье,
Не по нутру тебе давно я.--
Ведь Скупость имя-то мое;
В то время, как жена, бывало,
У очага лишь хлопотала,
Так назывался я; и шло
Все в нашем доме хорошо:
Из дома ничего, а в дом все приходило!
Предметом-же забот домашнее все было,
Мой шкаф хозяйственный и денежный сундук:
Пожалуй, то пороком назвалося!
В последние года, увидеть что пришлося:
От бережливости жена отвыкла, вдруг;
А ужь известно - тот кто платит неисправно,
Имеет более желаний чем казны,
Так муж и обречен терпеть; со стороны
Повсюду долг, куда не повернись; подавно,
Случись жене что приобресть самой -
Она все порастратит славно,
Или на тела украшенье;
И волокит проклятый рой
С ней вдоволь ест, пьет без зазренья.
Моя страсть к золоту растет -
И я Скупец уже, теперь мужской я род!
Главная женщина.
Пусть клад стеречь, своей дорогой
Идет с драконами дракон!
Обман и ложь! Явился, вон,
Еще дразнить мужчин-то он!
Ужь в них и то, приятности не много.
Все женщины вместе.
У! чучело! Его-бы нам
Поколотить порядком! Тоже.,
Игралище дурацкое ты сам,
Стращать пришел, и корчить рожи!
Не испугал ведь - ничего!
А эти страшные драконы -
Из дерева, да из картона!--
Герольд.
Во имя моего жезла хоть, замолчите!
Ну, смирно! - Но кажись, ужь помощь не нужна;
Как злыми тварями, смотрите,
Вся местность вмиг запружена;
Двойную пару крыльев, с ревом,
Оне развертывают вдруг!
Драконы встрепенулись гневом,
Огонь, оскаленным все извергают зевом;
Толпа бежит, и все очищено вокруг.
(Плутос сходит с колесницы.)
Герольд.
Как величаво сходит с трона!
Знак подал - тронулись драконы,
И с колесницы ими снят
Вмиг, ящик с золотом и скупостью. Лежат
У ног его сокровища: Ну, диво,
Как это все свершилось живо!
Плутос.
Долг тягостный, теперь исполнив свой,
Свободен ты; умчись в свою ты сферу снова!
Не здесь она! Вкруг нас пестро и безтолково,
Уродливой теснится все толпой,--
А ты, туда, где смотришь ясно
На ясный свет, и веришь где,
Принадлежишь где сам-себе,
Пленяет где все что прекрасно,
Все доброе - туда иди,
В уединение! - Там мир свой сотвори!
Мальчик-возничий.
Свой долг посла исполнил я как должно,
Тебя, мне близкого, люблю я непреложно.
Там изобилие где ты; и там где я,
В довольстве счастливом все чувствуют себя;
Вот, в жизни отчего, безсмысленной, нестройной,
Так человек колеблется, порой,
Тебе иль мне предаться всей душой!
Твои все могут жить и праздно и покойно:
Дела свершаю я свои не тайной властью;
Я обличен, как просто лишь дышу.
Прощай! Ты мне теперь мое даруешь счастье,
Но тихо прошепчи мое лишь имя - зов
Услышу я - и вмиг, перед тобою вновь.
(Исчезает таким же образом как явился.)
Плутос.
Теперь, пора сокровищам открыться!
Жезлом герольдовым я прикоснусь к замкам -
Наружу все! Подобная волнам,
Вот, в медных сундуках, златая кровь струится.
Венцов, сначала вы. и колец, и цепей,
Всю прелесть видите; но масса все сильней
Вздувается, кипит и расплавленье
Грозит все поглотить в мгновенье.
Разные возгласы толпы.
Смотри! Сюда! как до краев
Сундук наполнен - как богато!
Сосуды тают, свертки злата
Как из чекана скачут. Кровь
Во мне клокочет! - Все желанья
Как-бы роятся здесь мои!
Что предлагают, то бери;
Нагнуться стоит, без старанья
Богатым будешь! Мы быстрей
Чем молнья, за сундук скорей!
Герольд.
Ну, это что? чего вам надо?
Все шутка, больше ничего.
Довольно нынче и того
Вам для простого маскарада.
Да не мечтаете-ли вы,
Что вещи полные цены
Дают вам? Дать хоть счетных марок,
И то велик-бы был подарок
Для этой праздничной игры!
Невежи вы! В приятном представленьи
Вам грубой правды нужно - но,
Связало вас тупое заблужденье.--
Ты, в маске Плутоса, наш нынешний герой,
Гони отсюда их, гурьбой.
Плутос.
Твой жезл сейчас пойдет на дело,
Доверь его мне не на долгий срок.--
Я окуну его в огонь и кипяток,--
Эй маски! В сторону, чтоб вас тут не задело!
Сверкает искрами он, и трещит, и жжет,
И раскалился весь! Кто близко протеснится,
Тот безпощадно загорится.
Я начинаю свой обход.
Крики средь давки.
Ой, ой! Беда нам! Все пропало!--
Спасайся, кто куда попало!--
Эй, ты назад! - Мне горячо -
Совсем забрызгало лицо!--
Конец пришел! Мне тяжко стало!--
Прочь, вы наряженные все!--
Назад, безумный сброд, скорее!
О, если-б крылья дали мне.
Как я исчез бы в вышине!
Плутос.
Вот круг и оттеснен; не видно поврежденья,
Люд устрашен,
Раздался он.--
В залог порядка-же, теперь без замедленья,
Я проведу незримую черту.
Герольд.
Ты дело чудное свершил. - Благодаренье
Премудрой власти приношу!
Плутос.
Терпенье, друг; пожди немного;
Еще грозит другая нам тревога.
Скупец.
Кому охота позевать,
Так есть на что здесь, презабавно!
Где поглазеть, да полизать,
Займет уж первые места!
Я-ж не совсем заржавел, да!
А женщина всегда приятна,
Когда в ней видишь красоту;
И так как нынче все безплатно,
То волочиться я пойду!
Но в месте, где так людно, шумно,
Нельзя слова все уловить,
Так я потщусь, благоразумно,
Все пантомимой изъяснить.
Надеюсь, что верна удача;
А будет в жестах недостача,
Не ясен знак рукой, ногой -
Пущусь на шуточку иную:
Как глину разомну сырую
Я золото - металл такой,
Способен форму взять любую.
Герольд.
Еще что хочет затевать
Сдается, юмор не под-стать
Фигуре той оголодалой!
Он месит золото, оно
Как тесто им размягчено;
Но форма, все неблаговидна,
Уж как он там ни мастерит!
Вот льнет он к женщинам безстыдно;
Кричат, бегут оне, и вид
Различных их кривлянии тошен.
Плут не пришелся им на вкус.
Но раскутится он, боюсь,
До неприличья; я не должен
Терпеть такого ничего;
Дай жезл, прогнать пора его.
Плутос.
Он, ведь, грозы извне не чует. Дуралея
Оставь, пусть шутовски повеселится он!
Его-же выходкам конец; силен закон,
Необходимость-же, еще его сильнее.
Идет, идет он, вот дикий хор,
Из глуби дебрей, с вершины гор
Идет вперед он, неудержимый:
Они ликуют все в праздник свой -
Великий Пан, *) бог ими чтимый.
Они то знают, чего другой
Никто не знает; и в круг пустой,
Весь сонм нахлынет их, как волной.
*) Полу-человек, полу-животное, бог природы и олицетворение её материальных сил.
Плутос.
Вас, и великого я Пана знаю; смело
С ним совершали вы неоднократно дело.
Не всякий знает то, что знаю я; сюда,
Охотно, в тесный круг открою вам дорогу.
Желаю счастья им! Случится может много
Чудесного; идут не ведая куда -
Предусмотрительность им вовсе не дана.
Дикое пение.
Люд разубраный, лоск мишурный!
Высокий скок и бег их бурный,
Их сильных, крепких сюда несут!
Фавны.
Фавны сбором,
Резвым хором,
И в венках
Все дубовых,
На башках
Развеселых!
Ухо тонко и остро,
Через волос прекурчавый
Пробивается оно;
Носик вздернутый, лукавый,
И широкое лицо,
Перед женщинами, право,
Не вредит то ничего.
Если Фавн протянет лапку,
Не прельститься на приманку,
Наилучшей мудрено.
Вот Сатир за ними скачет
Сухопар и козлоног:
Для крутых его дорог
Быть нельзя ему иначе.
Горной серною, Сатир
С высоты глядит на мир,
Дышет свежей он свободой
Издеваясь над породой
Всей, и женщин, и мужчин,
И детей, что прозябают
Там внизу, в дыму долин,
И приятно помышляют,
Роясь в мглистой глубине,
Будто, тожь, живут оне!
Горний мир, межь-тем, сияет
Чист, ничем невозмутим -
И лишь он владеет им!
Гномы.
Мелко, в припрыжку ступая, вот это,
Где им попарно! Народец такой!
С лампочкой светлою, мохом одеты,
Каждый за делом, средь общей возни,
Точно кишат светляки - муравьи;
Все-то в движении в царстве их скрытом,
Спешно снуют и туда, и сюда,
Вдоль, поперег, всюду много труда,--
Также, с именьицем честно нажитым
В близком родстве мы: как следует нам,
Род наш считают хирургом гранитным:
Кровь мы пускаем высоким горам,
Полны их жилы, мы черпаем там;
Тоже металлы свергаем мы в груду,
Слыша приветы: "В час добрый!" повсюду.
Есть основание в ласке людей -
Добрый всегда в нас имеет друзей.
Золото в свет, Гном однако выводит,
Для подкупов средство и цель грабежей;
Да и железа довольно находит
Дело убийства в огромном размере;
Трем заповедным кто правилам враг,
Тот остальных соблюдать не намерен.
Только ужь в этом нет нашей вины,--
Будьте-жь и вы терпеливы как мы.
Гиганты.
Род дикий, так их называют,
Близь Гарца их издавна знают;
Нагие, в древней силе, вот,
Шагают все, гигантски строясь.
Еловый ствол рука несет,
Вкруг тела вьется жесткий пояс,
То ветвь и лист, убор лесной -
У папы стражи нет такой!
Нимфы, хором.
(Окружают великого Пана.)
Велик, могущий,
Идет и он!
В нем мир весь сущий
Веселой пляскою игривой,
Вокруг него порхайте живо!
И мудр и добр он вместе с тем,
И радости желает всем.
Под голубым шатром эфирным
Всегда он бодр; и ручеек
Ему журчит; напевом мирным
Его лелеет ветерок.
Когда-жь он дремлет в полдень знойный,
Листы на ветке не дрожат,
И в воздух тихий и спокойный
Трав свежих льется аромат;
Резвиться нимфа не дерзает,
И так на месте засыпает.
Когда-жь, нежданно загремев,
Могучий глас его раздастся,
Как молньи треск, как моря рев,--
Не знают все куда деваться,
И разсевается весь рой
В смятеньи, шуме том, герой
Сам затрепещет поневоле.
Так честь достойному! Привет
Тому за кем идем вослед!
Депутация гномов
(к великому Пану.)
Между тем когда в граните
Скрыт источник всяких благ,
Золотые вьются нити
В недоступных глубинах,
В лабиринт которых может
Жезл волшебный лишь пройти,
Он один лишь где проложит
Неизвестные пути,--
Строим, гор проникнув недра,
Троглодитное жилье -
Ты-жь при ясном свете, щедро,
Раздаешь добро свое.
Чудный мы родник открыли;
Чем едва-ли, без усилий,
Овладеть съумел-бы кто.
Довершить ты должен это;
Государь, прими его!
Клад в руках твоих, для света
Лишь всеобщее добро.
Плутос. (к Герольду.)
Нам надо сохранить наш твердый дух достойно,
И совершится что - на то глядеть спокойно!
Ты, впрочем, храбр всегда. Произойдет-же здесь
Ужасное! Потомки, мир наш весь,
С упорством настоят на том, что это ложно:
А ты в свой протокол все занеси как должно.
Герольд.
(Прикасаясь к жезлу который в руке Плутоса.)
Вот карлики к струям огня,
Тихонько Пана приближают:
Ключ извергается кипя,
Опять все бездны глубина,
Зияет пасть, опять мрачна -
И снова пламенные волны!
Великий, добродушья полный,
Любуется на чудо то,
И справа, слева, вкруг него
Все брызжет пеною жемчужной.
Но доверяться-бы не нужно,
Таким, как эти, существам.
Нагнулся он, глядит в пучину.--
Вот борода его ужь там!
Но безбородого мужчину
Нельзя узнать теперь, как он
От нас рукою заслонен.--
Ну, вот беда еще случилась:
Вся борода воспламенилась,
Летит обратно, наконец,
Зажгла грудь, голову, венец,--
И стала радость в сокрушенье!
Не выйдут целы из огня.
Чем больше гам и толкотня,
Тем больше пламя раздувает;
Стихией злой окружена,
Вся куча масок сожжена.
Но, что такое долетает
Из уха в ухо, с уст в уста?
Ночь ввек несчастная! Какое
Ты принесла нам горе злое!
Что не желал-бы знать никто
Заутра повестится свету;
Отвсюду слышу: "В муке этой
Владыку видим своего!"
О, все другое было-б лучшим!
Горит он сам, и хор его.
Проклятье этим злополучным,
Что в одеянии горючем,
И с песнью дикою, сюда,
Для общей гибели приспели!
В границе ясной никогда
Не сдержишь ты свое веселье?
Величие! Ужель никак
Нельзя тебе и мощь и разум
Соединить в своих делах?--
Лес пламенем объят; и разом,
Огонь взвился во всех концах,
Карнизы лижет острым жалом.
Грозя губительным пожаром.
Вся мера горестей полна!
Ждать избавленья нам откуда?
То сотворила ночь, одна,
Что будет только пепла груда
Из блеска царского видна!
Плутос.
Страха здесь уже немало,
Время помощи настало!--
Почва звучно пусть дрожит,
Ударяй ты жезл могучий!
Воздух дальний напоит!
Вы, что дождь несете, тучи,
Все гасите прошумя!
Облачка, летите, вейтесь,
С легким веяньем пролейтесь,
Тихо, волнами скользя,
Вашей влажной вереницей
Умеряя пыл и зной,
Разрешите вы зарницей
Призрак пламени пустой!--
Коль грозят нам Духи - смело,
Чародейство пустим в дело!
* * *
Увеселительный сад. Утреннее солнце. Император, его придворный штат, мужчины и женщины. Фауст, Мефистофель, одетый прилично, не поразительно, по-обычаю времени; оба преклоняют колена.
Фауст.
Простишь-ли, Государь, пожарную игру?
Император.
(Подавая им знак подняться.)
Поболе шуток я таких еще хочу.--
В горящей сфере я, казалось, был Плутоном.
На мрачном дне из угля, межь камней,
Пылали огоньки; и вихрем вырывалось,
Из разных жерл, мильон неистовых огней
И в свод один, трепещущий, сливалось.
Громадный купол был над мною вознесен,
И все вздымался вверх, и исчезал все он.
И видел я тогда, в далеком протяженьи,
РИзвитых, огненных колонн,
Народов длинный ряд в движеньи;
Все протеснялись в круг большой,
И преклонялися обычно предо мной.
Межь-ними, кое-кто придворный попадался;
Я-жь саламандр властителем казался.
Мефистофель.
Оно и вправду так. Стихии все тебя
Владыкой признают. Покорность ужь огня
Ты испытал. Теперь, кидайся в море,
Туда где яростней оно бушует. - Вскоре,
Усеянного, там, роскошно, жемчугами,
Как бездна чудными разступится кругами;
Увидишь ты тогда, задвижется волна,
И зеленью сквозя, с пурпурною каймою,
Вздымаясь, дивное жилище вознесет
Вокруг тебя, как центра. И ногою,
Куда не ступишь ты - чертоги за тобою
Вослед пойдут. Ликуют стены вод,
Все жизнию кипит; движенье безпрерывно
И быстро, как свистящих стрел полет.
Чудовища морей теснятся: ново, дивно
Им зрелище! Напор велик хоть будет тот -
Туда где ты, никто проникуть не дерзнет.
Драконы резвятся, и радуги цветами,
И золотистыми сверкают чешуями,
Акула лает; в пасть ты ей смеешься! Да,
Как ни толпятся все, с каким восторгом чувства,
Придворные вокруг тебя - ты никогда,
Подобного еще не видел многолюдства.
Тебе узреть: К дверцу, что блещет величаво,
Средь вечной свежести - подплыть уже спешит
Рой любопытных Нереид;
И младшия робки, как рыбочки вертлявы,
А старшия умны. Фетида-же сама,
Про все проведала, и руку, и уста
Не медлит предложит новейшему Нелею.--
За тем и на Олимп, где трон уготован....
Император.
Тут можешь пропустить, на счет воздушных стран;
На троне том еще я посидеть успею.
Мефистофель.
Уже владеешь ты теперь землею всей!
Император.
Какой судьбою, вдруг из сказочных ночей
Тебя перенесло сюда? С Шехеразадой
Ты если в вымыслах сравняешься - тогда,
Благоволение мое тебе наградой.
Лишь на готове будь всегда,
Что случай для меня весьма обыкновенный!
Гофмаршал (входит поспешно).
Светлейший Государь! Я не мечтал принесть,
Когда-либо тебе, счастливей этой весть!
И ясной радости, что овладела мною,
Восторгов я своих перед тобой не скрою:
Уплачен чисто каждый счет,
Ростовщиков когтистый сброд
Весь укрощен, а я, спасен от муки ада;
Не может быть ясней небесная отрада!
Начальник войск
(за ним, поспешно).
Окончены все наши платежи,
И войско все на службе снова,
Опять оно и бодро, и здорово,
Что и корчемникам и женщинам с руки.
Император.
Морщины сгладились с лица!
Как вы спешите все сюда!
Государственный казначей
(только что пришедший)
Спроси, как все свершили эти люди!
Фауст.
О деле следует чтоб канцлер доложил!--
Канцлер
(входит медленно).
На склоне дней моих, я счастие вкусил.--
Судьбами полную вы видите бумагу:
Внимайте: Ею зло обращено ко благу. *)
(Читает).
*) Автор делает намек на финансовый кризис 1716 года и систему Лоу.
"Да будет ведомо кому то надлежит:
Крон тысяча, есть стоимость билета.
Несметный склад сокровищей за это
Ручательством: в земле имперской он лежит.
Все меры приняты, чтоб скорая уплата
"
Император.
Обман, злодейство тут подозреваю я!
Кто царской подписи дерзнул изображенье
Подделать? Нет еще возмездья преступленью?
Государственный казначей.
Припомни! То рука твоя;
Бумага в эту ночь подписана тобою.
Ты Паном был великим! Той порою,
Мы с Канцлером к тебе и подошли,
И он за всех сказал тебе: "Благоволи
Ты довершить наш праздник и упрочить
Народа счастие лишь росчерком пера."
Ты четко подписал. И ночью-ж, мастера,
Число огромное успели снимков кончить.
Чтоб польза всем была доступна, то скорей,
Мы отпечатали различных векселей -
Разряды всякого есть рода,
И в десять, в тридцать, в сто... А радости народа
Представить вы себе не можете совсем.
Он будто замер весь. - Какое вдруг движенье,
Как все живет, хлопочет в наслажденьи!
Хоть имя нам твое и дорого давно -
Еще в таком веселом настроеньи,
Едва-ли кем читалося оно.
Теперь и азбука излишня совершенно,
И будут знаком сим, отныне, все блаженны.
Император.
И мой народ готов то золотом считать?
И войско, двор, довольны платой то-же?
Хоть странно, должен я свое согласье дать.
Гофмаршал.
Летучие листки схватить ужь невозможно;
Разсеялись они с мгновенной быстротой.
В меняльных лавках им все настежь уже двери;
И вот серебрянной монетой, золотой,
Платят за вексели, хоть с небольшой потерей.
В харчевню, к мяснику спешат идти потом;
Полнаселения лишь о пирах мечтает.
И режут продавцы, портные быстро шьют;
Вин в погребах как море разливное,
За здравие там Государя пьют!
Идет стряпня, кипит, шипит жаркое,
И раздается грохот блюд.
Мефистофель.
К террасам кто пойдет уединенно, вскоре,
Тот встретит красоту в пленительном уборе;
За гордым веером павлиньим, вот, глазком
Она глядит на нас и на билет; в улыбке
Ужь видно, что дары любви нам, без ошибки,
Достанутся скорее тем путем,
Чем красноречием, иль выспренним умом.
Обременять себя не нужно кошелями,
Бумажку так легко носить ведь на груди -
На месте там она с записками любви;
В молитвенник ее кладет между листами,
Духовное лицо. Солдат, чтобы вольней
В движеньях быть, карман свой облегчит скорей.
Что дело важное я будто умаляю,
В мельчайших выгодах его так оценя -
То, Государь, прошу тебя простить меня.
Фауст.
Ждут омертвелые богатства, в изобильи,
Вез пользы, глубоко в земле погребены.
Границы мысли тут обширнейшей - бедны;
Фантазии порыв пусть напрягает крылья,
Все этой высоты ему не досягать.
Но к безпредельному, доверье без предела
Объемлет дух того, кто может созерцать
Бездн глубину, с достоинством и смело.
Мефистофель.
Бумажка эта, так удобна и легка,
На место золота и перлов вам дана;
Наверно знаешь что в руках, по крайней мере;
Не нужно прибегать с ней ни к весам, ни к мене;
И вдоволь вам любви, веселья и вина.
А нужен-ли металл, на то есть и менялы;
Порыться, и тотчас, все цепи и бокалы
Идут в продажу; вот и вексель погашен,
И кто осмеивал нас дерзко, пристыжен.
Привыкнув к этому, ужь способа другого
Не захотят. Теперь, в землях твоих,
Довольно, Государь, имения любого,
Бумаги, золота, предметов дорогих.
Император.
Вам благоденствием обязаны владенья
Все наши; если то возможно, награжденье
Заслуге равное определяем мы,
И доверяется, Монархии вам нашей,
Вся почва внутренняя; вы,
Сокровищ будете достойнейшею стражей,
Известен вам тайник, пространен, защищен -
И ваше слово будь, в работах тех, закон!
Распорядительной облечены вы властью,
И ревностно свой долг свершайте - важен он:
Им, верхний мир с подземным съединен,
Государственный казначей.
Межь нами долее не должен быть разлад,
И чародею быть товарищем я рад.
(Уходит с Фаустом).
Император.
Пусть мне признается, теперь, в употребленьи
Богатства, тот кого я оделю.
Паж (принимая)
Отлично, без забот, я заживу в весельи.
Другой (также).
Цепей, перстней, тотчас я милой накуплю.
Каммергер (берет).
Я вдвое буду пить, и вина дорогия.
Другой (также).
Игральной кости зуд в кармане у меня.
(обдуманно).
Очищу от долгов свой замок и поля.
Другой (также).
Свой клад сложу туда, где ужь лежат другие.
Император.
Я думал, будет в вас теперь возбуждено
К достойным подвигам, стремленье силы свежей.--
Кто-жь знает вас, тому и разгадать легко:
Средь изобилия цветущого, все те-же,
Какие были вы, такими вам и быть.
Шут (входя)
Раздача тут: нельзя-ль частичку от щедроты?
Император.
А! ожил ты? На что тебе - чтобы пропить?
Шут.
Волшебные листки? Я не смекаю что-то.
Император.
Шут.
Вон, сколько их еще; ну что мне делать с ними?
Император.
Ужь выпало тебе на долю, так бери.
(Уходит)
Шут.
Пять тысяч крон держу руками я своими!
Мефистофель.
Двуногий винный мех, опять вскочил и жив?
Шут.
Всего бывало - но, впервой с такой удачей!
Мефистофель.
Ты радуешься так, что пот тебя прошиб,
Шут.
Да полно, стоит-ли монеты-то ходячей?
Мефистофель.
Всем удовлетворишь и глотку и живот.
Шут.
И завести могу, дом, пашню я, и скот?
Конечно! Предложи - и будет все ужь, словом.
Шут.
И замок, лес, с охотой, рыбным ловом?
Мефистофель.
Как строгим барином ты будешь в замке том,
Хотел-бы я, ей - ей, тобой полюбоваться!
Шут.
Почванюсь, ныече-же, в поместьи я своем!
(Уходит)
Мефистофель, (solus).
В уме шута, еще кто может сомневаться?
* * *
Темная галерея, Фауст. Мефистофель.
Мефистофель.
Зачем ведешь меня ты к этим мрачным ходам?
Потехи мало что-ли там,
Придворным где кишит народом,
На шутку и обман мал повод, что-ли, нам?
Фауст.
Совсем ты истаскать подобное старье:
Теперь-же ты снуешь туда-сюда, проворно,
Чтоб обещание мне не сдержать свое.
Меня-же, между тем, со всех сторон терзает
Придворный штат; гофмаршал, камергер,
Все пристают ко мне на свой манер,
Что, дескать, Государь сказал, что зреть желает
Елену и Париса он,
И чтоб немедля, в форме ясной,
Предстал тот образец красы мужей и жен.
Скорей! Не мог я слово дать напрасно.
Мефистофель.
Безумно посулил, несообразно ты.
Фауст.
Тебе-б, товарищ, догадаться,
Как можно с штуками зарваться.
Его обогатили мы,
Теперь и забавлять должны.
Мефистофель.
Покруче лесенка пред нами; слишком чуждо
И царство то, куда сбираешься хватить;
Дерзаешь, наконец, и в новый долг входить,
Решил, что не хитро Елену вызвать к свету
Как призраки бумажные монеты!
Но услужить могу, представив целый сбор
И ведьм, и карл зобатых, в срок короткий;
Но только, не годны - сказать им не в укор -
Для ролей героинь чертовския красотки,
Фауст.
Погудку старую поешь!
В неверное с тобой впадаешь вечно.
Отец ты всем препятствиям, конечно;
И каждый раз, за все, ты новой платы ждешь.
Но знаю, поворчишь, да все-таки спроворишь,
И мигом, призраков на место постановишь!
Мефистофель.
Мне чужд языческий народ -
Он в аде собственном живет.
Фауст.
Скажи!
Мефистофель.
С досадой, ныне
Я тайну высшую поведаю тебе:
Царят великия, священные богини,
В уединении, и вне
Пространства, времени тем боле;
И говорить про них, так по неволе,
Смущаешься! Да! Матери *) оне!
*) Первообразы всего существовавшого, существующого и имеющого появиться.
Фауст (содрогнувшись).
А! Матери!
Мефистофель.
Ты словно ужь в испуге?
Фауст.
Мефистофель.
Да! так и есть. Ведь вам, породе-то людской,
Неведомы оне; и нам, их называя,
Неловко. Доля!ен ты, в обитель их вступая,
Изведать бездну бездн; ты сам тому виной,
Что к ним есть дело нам с тобой.
Фауст.
Дорога где?
Мефистофель.
Дороги никакой!
В непроходимое, не к проходимому;
Путь к непреклонному, не к умолимому.
Готов-ли ты? - Не нужно тут
Замков сбивать; и понесут,
И повлекут тебя пустынные теченья.
Имеешь-ли сознанье ты
Пустыни, полной пустоты?
Фауст.
Я полагал, что ты ужь эти изреченья
Пойдет опять бесовская стряпня,
И воскресит давно - минувшее былое.
Я в свете разве не живал?
Не изучал и сам пустое,
Других ему не научал?--
И чем разумнее, воззрение какое
Я излагал - тем громче вдвое,
Противуречие отвсюду слышал я.
И от тупых ударов, нужно было
В безлюдьи диком мне похоронить себя;
И чтоб меня не все уже забыло,
Чтоб чужд и одинок я не был как мертвец
Предаться мне пришлось и чорту, наконец.
Мефистофель.
Когда-б ты в океан пустился,
Взор в безпредельность-бы вперился,
И все-жь ты видел-бы, пловец,
Хоть волны следом за волнами,
В миг даже гибели своей.
В спокойной зелени морей
Скользить дельфин; и тучки над гобою,
И солнце, звезды-ли с луною;
Но в вечной дали ничего
Для взора; шага твоего
И шелест слуха не коснется;
Где-б отдохнуть опоры не найдется.
Фауст.
Ты говоришь как лучший мистагог,
Который оболгать новокрещенца мог;
На оборот выходит лишь со мною.
Меня спровадить хочешь ты,
Чтоб в этом мире пустоты
Окреп я знанием и силою живою;
Ты действуешь, как будто, тот
Я пред тобой известный кот,
Что из золы горячей стану
Я выгребать тебе каштаны.
Пусть так! И эти мы изследуем пути;
Ничто, надеюсь Все найти.
Мефистофель.
Хвалю тебя я на прощанье; вижу,
Что беса знаешь ты. Возьми-же,
Вот ключ тебе!
Фауст.
Вещица-то?
Мефистофель.
Бери,
И по достоинству цени!
Фауст.
Растет в руке! И светит и сверкает!
Мефистофель.
Значение его заметишь скоро сам!
Иди за ним! Он место распознает,
И приведет тебя к великим Матерям.
Фауст (вздрогнув).
Я поражен! Какое-же оно,
Что слышать не могу его?
Мефистофель.
Ты разве глуп, чтоб с каждым словом новым
Тревожиться? Иль слышать хочешь то
К чему прислушался? Как ни было-б чудно,
Ты к чудесам привычен ведь настолько,
Что безпокоиться не должен-бы нисколько.
Фауст.
Но в цепенении нет счастья для меня,
И трепет - лучшая людская сторона;
Какой ценой ни платится пред светом
За чувство человек, но раз оно влечет,
Раз им охвачен кто - и тот
Необычайное глубоко сознает.
Мефистофель.
Так опускайся-же! Сказать: всходи! так в этом
Не будет разницы. Теперь это всего
Возникнувшого отрывайся,
Несуществующим давно
Любуйся! Вихри их там носятся в сплетеньи,
Как вереницы облаков.
Ключ вверх держи, а сам будь в отдаленьи!
Фауст.
Так! я силен теперь, свободно я дышу,
И сердце ожило - я подвиг совершу!
Мефистофель.
Треножник пламенный там будет указаньем
Тебе, что ты в последней глубине.
Увидишь Матерей ты при его сияньи;
Сидят, стоят, и ходят там оне,
Случится как; там, Форма, превращенье,
Закона вечного там вечно сообщенье;
Витают вкруг все образы творенья.
Для них невидим будешь ты -
Им только схемы лишь видны.
Тогда смелей - грозит опасностью большою
Иди к треножнику дорогою прямою,
(Фауст поднимает ключ, в решительном и повелительном положении. Мефистофель смотрит на него).
Так, хорошо! К тебе примкнув потом,
Он верным спутником пойдет все за тобою;
Опять поднимешься, спокойно, и своим
Возвышен счастием; и прежде чем все это
Могли-бы там почуять - здесь ты с ним.
Когда-ж с ключем вернешься снова к свету,
То вызовешь героев изо тьмы.
И первый посягнул на это дело - ты;
Свершилося, тобой исполнено, избранный!
Затем ужь, действиями чар,
Во образы богов сложиться должен нар
И фимиамные туманы.
Фауст.
А что теперь?
Мефистофель.
Стремись всем существом
Ногою топнувши; обратно поднимайся
Ты тем-же способом потом!
(Фауст, топнув, исчезает).
Пошел-бы ключ-то впрок! Покуда,
Мне любопытно-б знать, вернется-ль он оттуда?
Ярко освещенные залы. Император и Принцы. Двор в волнении.
Каммергер (Мефистофелю).
Вы призраков пообещали нам,
Произвести волшебное явленье;
Так принимайтесь-же! Властитель в нетерпеньи.
Гофмаршал.
Всемилостивейше сейчас спросил и сам
Про это. Вы не медлите же долей -
Нельзя шутить с монаршей волей!
Мефистофель.
Товарищ мой ушел для дела ведь того;
И очень знает он как взяться за него:
Особенное здесь должно быть прилежанье.
Кто ищет клад, красу, тому, в конец концов,
Нужны первейшого исскуства помощь, знанье;
Того, что магией зовется мудрецов.
Гофмаршал.
До ваших нам искусств нет дела никакого;
Желает Государь, чтоб было все готово.
Блондинка (Мефистофелю).
На пару слов! Мое вы видите лицо,
Оно так чисто - но, совсем уже не то
Как летняя пора настанет злая!
Пестреет пятнами, вдруг, к горести моей,
Вся кожа белая. Есть средство?
Мефистофель.
Жаль, ей, ей!
Окраплена, в цветущий месяц Мая,
Как шкурка барсова, вы, милая такая!
Взять жабьих языков, лягушечьей икры,
Все это перегнать; а на ущерб луны,
Лишь этим снадобьем намазаться чистенько -
И пятен нет как нет к весенним дням.
Брюнетка.
Толпа растет, теснится к вам.
Прошу, лекарства мне нельзя-ли?
Мешает мне ходить и танцовать нога,
Что отморожена; с тех пор я не ловка,
Неповоротливы поклоны даже стали.
Мефистофель.
Позвольте наступить мне на ногу ногой.
Брюнетка.
Ну, что-жь! влюбленные так делают порой.
Мефистофель.
Не то, дитя! Мое движенье
Имеет большее значенье.
Similia similibiis, одно
От всех недугов врачеванье:
Ногою лечится нога; так для всего.
От вас мне сдача не нужна.
Брюнетка (вскрикнув).
Ай, ай! Горит! толчок ужасный,
Копытом конским точно....
Мефистофель.
Да!
Но этим ты исцелена.
Сейчас-же можешь в пляс пуститься безопасно,
И вволю пошалить ногами под столом.
Дама (протесняяс).
Пустите-же меня! Мое чрезмерно горе,
И в сердце все кипит моем:
Вчера лишь, счастия искал в моем он взоре,
Теперь болтает с ней, и ужь ко мне спиной!
Мефистофиль.
Тихонько подойди к нему, без разговора,
И этим угольком, ты провели черту
По рукавам, плащу, и по плечам ему;
Почувствует раскаянье он скоро;
А уголь этот съесть тотчас-же ты должна,
Ни капли не глотнув воды или вина;
И нынче у твоей вздыхать он будет двери.
Дама.
Но это, ведь, не яд, по крайней мере?
Мефистофель (с негодованием).
Почтительнее будь. Такого уголька
Далеко-бы искать, да и найти едва-ли:
Знай, происходит он от одного костра,
Что ревностно мы, встарь, когда-то раздували.
Паж.
Влюблен я! Думают, что не мужчина я!
Мефистофель (всторону).
(Пажу).
Зачем от молодых ждать счастья для себя?
А пожилые вас оценят, уверяю.
(Другия протесняются к нему.)
Еще! Ну, подвиг я жестокий исполняю!
Пора мне истиной вывертываться - да!
Хоть средство самое плохое,
Но положенье роковое!--
Отдайте Фауста мне, о, Матери, сюда!
(Оглядываясь)
Огни тускнеют уже в зале;
Двор взволновался вдруг - и в дали,
Я вижу чинные ряды
Идут по длинным корридорам,
Чрез отдаленные ходы.
В покое рыцарском, теперь все полным сбором,
И зала древняя едва вмещает их.
И стены все, кругом, в коврах цветных;
Доспехами полны углы и ниши.
Тут есть ужь призраки без них.
* * *
(Рыцарская зала. Слабый свет. Император и придворные).
Герольд.
Власть духов тайная приводит в затрудненье
Меня - как сделаю, обычно, возвещенье?
Никто еще разсудком не дошел
До средства, сбивчивый понять их произвол.--
Места готовы все; перед стеной широкой,
Вот Императора сажают; на ковры,
С изображеньем битв великой старины,
Любуется пока Державнейшого око.
И так, вот Государь, придворные вокруг;
Стоят скамьи на заднем плане тесно.
В час мрачный призраков, и женщине любезной
Нашлось местечко там, сидит где милый друг.
Теперь, как все уселися как должно,
Готовы мы; являться духам можно.
(Трубные звуки).
Монарх наш повелел, *) чтоб драма началась!
Вы, разверзайтесь стены! С нами
Здесь Магия; препятствий нет. Крутясь,
Вздымаются ковры, как-бы вило их пламя;
Стен камни треснули, и все перед глазами
Неревернулося; и будто, в глубине,
Вдруг образуется театр; и свет извне.
Таинственный, идет нас озаряя.
На авансцену я вступаю.
Мефистофель.
(Высовываясь из суфлерской будки).
Отсюда, общого ждем одобренья мы;
В подсказываньи все витийство сатаны.
(Астрологу)
Ты слышишь такт и звездного теченья,
Так шопот мастерски поймешь без затрудненья.
Астролог.
Чудесной силою, пред нами возстает,
Здесь храма древняго массивное строенье
Стоят столбы рядами; без сомненья,
Довольно их, чтоб этот несть гранит -
На двух таких громада устоит.
Архитектор.
Так вот зовут что стилем-то античным?
Ну, не могу хвалить! А нахожу приличным
Лишь неуклюжим звать его.
Что грубо - говорят, что благородно то,
И величаво - то, что просто тяжело!
Колонны легкия, в стремленьи безграничном,
Свод стрельчатый тут будь - тогда-бы я сказал,
Что вот вам зодчого искусства идеал.
Астролог.
Встречайте все в благоговеньи,
Даруемые вам созвездьями мгновенья;
Разсудок пусть молчит, теперь, заворожен,
И словом чар, да будет связан он;
За то, фантазия, прекрасная, живая,
Свободно, пусть, летит границ не зная!
Чего желать дерзали вы, - Оно
Возможного преходит меры;
Так безусловной, полной веры
И нужно людям для того.
(Фауст поднимается со стороны противуположной авансцены).
Вот дивный муж, в венце, в священном одеяньи;
Он довершает здесь великое деянье,
Отважно так предпринятое им.
Фауст.
Треножник всходит с ним из глуби; чую дым,
Из чаши фимиам исходит ароматно.
Благословить готов он дело: И за сим,
Что приключится, то должно быть благодатно.
Фауст (величественно).
Во имя ваше, чей престол,
О, Матери! среди того что бесконечно,
Где вместе вы и одиноки вечно!
И жизни образов витает ореол
Там облик свой, сиянье сохранило,
И движется; ибо желает вечно быть.
И все дано распределить
Вам, всемогущия, таинственные силы:
В шатер-ли дня, или под свод ночей,
Влечет одних теченье жизни милой;
Берется за других отважный чародей;
И в расточительной щедроте он своей,
Доверчив, каждого наделит по желанью,
И дивное, тогда, представится сознанью.
Астролог.
И чаши, пламенный едва коснулся ключ,
Как все заволокло туманными парами;
Они идут, плывут как стаи туч,
И тянутся, свиваются клубами,
Расходятся и вновь сбирается их рой.
Вот образцовое произведенье духов!
И реют с музыкой; и хор безвестных звуков
Несется к нам воздушною волной;
Ряды колонн, триглифы зазвенели;
Весь, будто, храм поет. Спустилися пары;
Из их прозрачной пелены,
Красивый юноша, вот, выступает мерно.
Обязанность моя окончена; наверно,
Не нужно мне его и называть -
Кому прелестного Париса не узнать!
Дама.
О, что за блеск цветущей силы!
Другая.
Точно
Как персик свежий он и сочный!
Третья.
А губки! тонко так оне очерчены
И сладкой негою полны!
Четвертая.
Из кубка этого хлебнуть не прочь-бы ты?
Пятая.
Премило, хоть оно и не совсем-то ловко.
По только, мог-бы он быть поразвязней....
Рыцарь.
Что-жь -
Я вижу пастуха; совсем и не похож
Он на царевича; придворной нет сноровки.
Другой.
Ну, полуголый-то хоть малый и хорош -
А вот-бы посмотреть каков в вооруженьи!
Дама.
Рыцарь.
Вам преспокойно-бы к нему сесть на колени?
Другая дама.
Красиво руку он занес над головой.
Невежа! Так нельзя! Приличья не имеет.
Дама.
Вам, господа, во всем найти порок какой!
Каммергер.
Дама.
Ведь представление все это лишь одно;
Воображает он, что нет здесь никого.
Каммергер.
Дама.
Красавец тихим сном объят.
Каммергер.
Сейчас он захрапит; прекрасно, натурально!
восторженно).
О, что за чудный аромат,
Соединялся с парами фимиама,
Так в сердце мне проник свежо и глубоко?
И вправду! В душу льется прямо
Как дуновенье от него!
Старшая.
То отрочества цвет, амброзьей протекает
(Выступает Елена).
Мефистофель.
Так вот она! Ну, для такой ужь. я
Не потревожился-б нимало;
Астролог.
Мое вмешательство совсем излишним стало;
Я признаюся в том, как честный человек
Грядет она.... О, если-бы мне дали
Все красоту премного воспевали -
Является-жь она кому - тот все забыл;
Кто ею обладал - чрез меру счастлив был.
Фауст.
Прекрасного источник-ли, потоком
Врывается в мое все естество?
О, страшного хожденья моего
Блаженная награда! Мир, мне бренным
Какие в нем я вижу перемены,
Лишь это таинство пришлось мне совершить!
Впервые, жизнь ценю достойною желанья,
Мир твердым признаю, в нем цель и основанье!
Когда мне без тебя возможно будет жить!--
И кроткий образ той, что некогда пленила
Меня, как в отблеске чарующем мечты -
Был только призраком подобной красоты!
Всю страсть, и всю любовь мою,
Сочувствие, и силу воли,
Тебе, безумно отдаю.
Мефистофель
Да воздержися ты, не выходи из роли.
Пожилая дама.
Высокий рост, стройна, но голова мала.
Дама помоложе.
Никоим образом и быть-бы не могла.
Дипломат.
Я видывал принцесс таких, и к самом деле.
От головы до ног, красавица она.
Вот, тихо, к спящему, с лукавым выраженьем,
Подходит......
Дама.
Как дурна, как рядом с нею он,
Поэт.
Её красой он озарен.
Дама.
Эндимион с Луной! Ну, точно на картине!
Так, верно! Будто-бы спускается богиня,
Склоняется к нему, его дыханье пьет.
Завидное мгновенье! - Вот,
И поцелуй! - Свершилось!
При народе!
Ужь это черезчур!
Фауст.
Такая благодать
Мефистофель.
Да тише ты! Молчать!
Пусть призрак действует как хочет, на свободе!
Придворный.
Проснулся он.
Дама.
Она и оглянулась живо!
Я так и знала наперед.
Он изумляется! Случилося с ним диво.
Дама.
Ей не в диковину творится что пред ней.
Придворный.
Дама.
Ну, вижу, что учить его она готова;
В подобном случае мужчины безтолковы;
Чай этот думает, что первый он, ей-ей.
Пусть так! Мне все равно! Красива, величава.
Дама.
Развратная! Но мне так это подло, право!
Паж.
Придворный.
В такую сеть, ведь кто-бы не попал!
Дама.
А драгоценностью так много рук владело,
Другая.
Лет с десяти она была ужь негодна.
Рыцарь.
При случае, ведь всякий, как известно,
Доволен-бы остатком был прелестным.
Ученый.
Хоть вижу сам, но подлинная-ль здесь
Она пред нами? Усомнюся.
Факт настоящий; я, во первых, лишь держу её
Того что писано - и вычитал я там,
Что нравилась она Троянским старикам;
Поразсудить, так дело с правдой схоже:
Астролог.
Ужь он не отрок, нет! Отважный он герой!
Он обхватил ее, она почти не может
Сопротивляться. Вот, он мощною рукой,
Похитит он ее и в самом деле?
Фауст.
Безумец! Дерзновенный! Стой!
Не слышишь ты! О, через меру это!
Да ты-же сам, никак, всю штуку вызвал к свету?
Астролог.
Позвольте мне одно лишь слово! Я скажу,
Что случай этот, по предмету,
Я назову.
Фауст.
Какое, где тут похищенье?
Я разве даром здесь? Не у меня-ль в руке
Средь ужаса провел, и возвратил земле?
Здесь твердой я стою ногою,
Здесь все действительность вокруг,
Здесь с духами борьбу вести дерзает дух,
Как далеко была, и вдруг,
Она близка теперь мне стала!
Спасу ее - она вдвойне моя.
На помощь, Матери! Кому она предстала,
Астролог.
Что делаешь ты? Фауст! Хватает, как в забвеньи,
Он бешено ее. - Мрачится привиденье!
Он к юноше идет, ключ повернул к нему,
(Взрыв. Фауст лежат на земле. Духи испаряются).
Мефистофель.
(Взваливает себе на плечи Фауста).
Прошу покорно! Вот, свяжися с дураками -
(Мрак, смятение).