Автор: | Гёте И. В., год: 1806 |
Примечание: | Перевод: И. А. Бека |
Категория: | Стихотворение |
Оригинал этого текста в старой орфографии. Ниже предоставлен автоматический перевод текста в новую орфографию. Оригинал можно посмотреть по ссылке: Отрывки из "Фауста" (старая орфография)
ОТРЫВКИ ИЗ "ФАУСТА".
НОЧЬ.
Фауст с выражением безпокойства сидит перед столиком под высокими сводами узкой готической комнаты.
С какою пламенною любовью |
Философическим мечтам |
И медицине и правам, |
Увы, и даже богословью |
Учился я! Что пользы в том? |
Остался тем же я глупцом, |
Хотя в ученое сословье |
И принят доктором. Убив |
Уж десять лет на пустословье, |
Туда, сюда, и вкось и вкривь |
Я за нос школьников вожу -- |
А все, как прежде, нахожу, |
Что сколько ум свой ни тревожим, |
Но кроме немощи своей |
Постигнуть ничего не можем.. |
Судьба проклятая людей! |
И разсудительней иного |
Писца, магистра, богослова: |
Меня сомненья не страшат, |
Ни черный бес, ни мрачный ад; |
Зато не занят я собою, |
Своей ученостью, мечтою |
Людей дивить, образовать |
И им Бог-весть что возвещать. |
Нет у меня казны, палаты, |
Замены нет за все утраты -- |
И псу не жить как я живу!... |
Кчему же медлить? призову |
На помощь рой духов желанный, |
Предамся магии туманной |
И, может-быть, узнаю л |
Тогда пружины бытия. |
Быть-может, гордо я воспряну |
И пересказывать не стану |
В поту безсмысленным глупцам |
В обширных недрах мирозданья, |
Душа, веселия полна, |
Тогда откроет все познанья |
Законов вечных семена, |
Вещей всегдашнее начало, |
И ужь не будет, как бывало, |
Словами бедными играть. |
О, еслиб, ты в последний раз, |
Луна, разсыпала сиянье |
На бдящого в полночный час |
В душевном гор и страданьи! |
Печальный друг, как часто ты |
Сиял с эфирной высоты |
На этот столь, загроможденный |
Страниц ученостью презренной! |
Ах, еслиб можно было мне |
Теперь в лазурной вышине, |
Объятой тихими лучами, |
Парить с безсмертными духами |
И освежить усталый взор, |
Простясь с наукою пустою, |
Твоей целебною росою! |
Увы, ужель все там же я -- |
В глухой, заброшенной темнице, |
Где тускло брежжеть лучь денницы, |
По стеклам крашенным скользя, |
Под этим сводом, где летает |
Одна удушливая пыль, |
Где червь, и ржавчина, и гниль |
На полках книги пожирает, |
Где перемешанны лежат: |
Домашний, дедовский снаряд, |
Сосуды, банки, и студентов |
Казна пустая инструментов?... |
Вот мир, в котором ты живешь, |
И вот что жизнию зовешь! |
Ужель еще в недоуменьи |
У сердца спрашиваешь ты, |
И в жилах кровь без теплоты? |
Дары зиждительной природы, |
Для коим создан род людей, |
Ты променял на мрачны своды, |
На прах и остовы зверей! |
Беги, лети в тот мир созвучный, |
И там учись читать скрижаль, |
Где Нострадамус своеручно |
Загадку жизни начертал. |
Твой дух, природой вдохновенный, |
Тогда узнает ход светил -- |
И сам с духами дерзновенно |
Заговорит в избытке сил. |
Закрыты здесь душе стесненной |
Волшебной книги письмена. |
Я чувствую: вокруг меня |
Духов толпятся легионы... |
Ответствуйте, когда для вас |
Уже доступен Фауста глас! |
Он открывает книгу, и глазам его попадается изображение макрокосма.
Как счастлив я, на книгу бросив взгляд, |
Как пес дрожу наитием священным! |
О, сколько он живительных отрад |
Мне в сердце влил по жилам раскаленным! |
Не Богь ли начертал святые письмена, |
При коих грудь, забыв мученья |
И тихой радости полна |
Как-бы во сне, без принужденья |
Открыла таинства всемирного творенья? |
Не Богь ли я?... Исчезла тьма; |
Природа дивная сама |
Является душе, отбросив покрывало. |
Ясна теперь загадка этих слов, |
И я постигнуль вдруг премудрости начало: |
"Доступен светлый мир духов, |
"Разсей лишь мрак своей темницы! |
"Твой дух стеснен, не унывай! |
"Крепися, школьник! и купай |
"Земную грудь в лучах денницы!" |
Фауст разсматривает изображение.
Как все создания одно в другом живут, |
Как все в единый мир сливается прекрасно, |
Как силы горния между собой согласно |
Златые ведра подают, |
И, тиховодными крылами |
Спускался с небес над сушей и водами, |
В водах и под землей |
Поют всемирный хор созвучными устами! |
Какое зрелище!... Но, ах, одних очей |
Насытить им для Фауста недовольно. |
О, безграничный мир, из коего привольно |
Текут все реки бытия! |
Тебя обнять не в силах я; |
К твоим сосцам, которыми всечасно |
Питается земля и неба свод прекрасный, |
Склонилась и моя алкающая грудь. |
Они журчат, они текут, |
Увы, мне ль одному томиться так напрасно!... |
Спокойнее гляжу на эти письмена. |
О, дух земли! ты мне сроднее |
Как чарка свежого вина |
Ты сердце укрепил, и взор мой веселее |
Глядит в яснеющую даль. |
Во мне и сила и желанье |
Отведать счастье и страданье, |
Земные радости, подлунную печаль. |
И, если гневный Бог даст волю урагану, |
Корабль мой затрещит, но я робеть не стану!... |
Чу! заронился лунный лучь |
Под ризу тучь. |
Лампада тмится, |
Отвсюду пар клубится. |
Вокруг чела |
Трикраты обвилась огнистая стрела... |
Какой-то холод изступленья |
Схватил меня; |
Я чувствую твое прикосновенье, |
Разоблачись, |
И взору смертного явись! |
Дрожу священным содроганьем... |
Ты в сердце распалил волшебные мечты, |
И я горю снедающим желаньем... |
Явись! явись! и, если хочешь ты, |
Готов я жертвовать тебе существованьем... |
Схватив книгу, он произносит таинственно изображение духа. Внезапно показывается красноватое пламя и в нем дух земли.
Дух.
Кто знал меня? |
Фауст (отворачиваясь)
Ужасный вид! |
Дух
Не ты ль привлек из сферы сокровенной |
Меня на светь, взывая изступлению? |
И что жь? |
Фауст.
Отстань! Твой взор мертвит! |
Дух.
Ты звал меня, без отдыха стремился |
Узреть мои взор, услышать голос мои: |
На мощный зов я наконец склонился, |
Явился я. - Что значить ужас твои, |
Где радостный восторг и груди трепетанье, |
В которой целый мир ты создала и носил, |
Лелеял пламенно и безразсудно мнил |
Дышать, подобно нам, всемирною душою?... |
Ты ль это, Фауст? Зачем же предо мною, |
Внезапно ослабев, немеешь и молчишь? |
Моим дыханьем пораженный, |
Как-будто червь безкровный и презренный, |
Отворотился ты и жалостно дрожишь! |
Фауст.
Исчадье пламени! Твоей насмешки злобной |
Я нестерплю: то Фауст, то дух тебе подобный! |
Дух.
В стихиях враждебных, в волнах бытия |
Присутствую я, |
Незримая сила, |
Рожденье, могила, |
И радость и горе, |
Предвечное море; |
В станок ударяя, |
Пряду я одежду живую Творца. |
Фауст.
О дух недремлющий, обнявший цвет миров, |
Как близок я к тебе, как я тебе подобен! |
Дух.
Ты равен лишь тому из выспренних духов, |
Которого постичь способен: |
Равняться можешь ли со мной? |
(Исчезает).
Фауст.
С тобой?... |
Зачем же нет? От тварей естества |
Один я отличен подобьем Божества, |
А ты свой лик от Фауста отвращаешь? |
(Стучатся в дверь).
Проклятый стук! Как ты некстати возвещаешь |
Помощника моих студенческих забот! |
Сухой педант как мышь опять ко мне ползет -- |
И разлетелися волшебные виденья, |
Как легкий дым, как сновиденья!... |
Вагнер.
По-Гречески читали вы сейчас, |
И, декламируя, вникали в дух поэта. |
Позвольте мне обезпокоить вас, |
Спроситься вашего совета |
В искусстве чтения: необходим для света |
И этот умственный запас. |
Не даром говорят: отличный комедьант |
Пастору иногда служить бы мог примером. |
Фауст.
Конечно так, когда под изувером |
Сокрыт презренный плут, обманщик, сикофант. |
Вагнер.
Увы, что делать нам! Трудясь в музеях пыльных, |
Сбирая скудный дар познаний щепетильных, |
На мир взираем мы в день праздничный слегка, |
И зрительной трубой следим издалека |
Людей, на коих ум и вечные сомненья |
Мы действовать должны посредством убежденья. |
Когда для вас сокрыт источник вдохновенья, |
Не вам людей порабощать |
Красноречивыми словами, |
Не вам в избытке сил играть |
Их побежденными сердцами. |
Питайтесь крошками пиров, |
Чужим живите достояньем, |
Но от похищенных даров |
Не воскурится дым святым благоуханьем. |
С одних детей и обезьян |
Сбирайте удивленья дань, |
Когда вам лестны их отзывы. |
Но лишь душевные порывы |
На душу действуют; кто чувствами кипит, |
Тот чувством движет и владеет... |
Вагнер.
Завидую тому, кто ритор иль пиит, |
Словами звучными витийствовать умеет. |
Фауст.
Своею выгодой смешно и безразсудно. |
В науке счастия не подражай глупцам: |
Разсудку здравому постичь ее не трудно. |
За славой не гонись, не трать напрасных слов |
Но к делу будь всегда готов. |
Противны вычуры бездушных разсуждений, |
Заемные листки чужих произведений: |
Витиеваты вы как бури хладный свист, |
Срыпающий с дерев сухой, осенний лист. |
Вагнер.
Как быть! Обширен круг познаний, |
А наша жизнь летит стрелой! |
Сиди хоть до поры ночной |
Среди ученых разысканий, |
А тех высот не досягнуть, |
Где первобытный ключь сокрыт под облаками. |
Едва, едва пустились в путь -- |
А смерть, глядишь, стоить ужь за плечами. |
Фауст.
В листах пергаментных ученость почерпая? |
Но знай, когда в тебе небьеть священный ключь, |
Ты жаждать осужден, в науках утопая. |
Вагнер.
Вы правы! Но ужель не согласитесь в том, |
Что сладко в дух времен мечтой переноситься |
И, в древних мудрецах порывшися, гордиться |
Живым столетием и собственным умом, |
Науки двинувшим, так быстро и далеко? |
Фауст.
Не правда ли, до звезд ужасно как высоко?.. |
Мой друг! веков минувших быт |
От нас как таинство закрыть. |
За дух времен мы часто принимаем |
Свой дух, в котором отражаем |
Времен сгустившийся туман. |
Везде вдаемся мы в обманы |
Ученый роется как мышь в подвалах грязных, |
Сбирая кое-где веков зарытый сор -- |
А здесь событие средь повестей несвязных, |
И все потом, скливь на собственный свой лад, |
Из жизни делает ветошный маскерадь. |
Вагнер.
Но мир и человек, души его движенья |
Ужель прилежного не стоять изученья? |
Фауст
Сперва мне растолкуй, что значить изучать? |
Кто будет истину везде провозглашать? |
Немногие толпе безумно расточали |
Избыток разума, души священный клад. |
Но их повсюду жгли, повсюду распинали... |
Любезный друг! пора беседу кончить нам: |
Уж ночь глубокая спустилася на землю. |
Вагнер.
Забыв полночный сон, как я охотно внемлю |
Глубокомысленным, не суетным речам! |
Заутра первый день Христова воскресенья: |
С вопросами опять наднях явлюся к вам, |
В науках многое успел я разобрать, |
Но ненасытный ум хотел бы все обнять. |
(Уходит).
Фауст (один).
В безмозглой голове, как пчелы золотые, |
Мечты копышатся и сладостно жужжат: |
Он жадною рукой зарытый ищет клад |
И тешится, отрыв лишь черви дождевые. |
Давно ли надо мной толпился рой духов, |
Но их разсеяло глупца прикосновенье! |
На этот раз прими мое благодаренье, |
О ты, презреннейший из всех земных сынов! |
Кинжал отчаянья безумством изощренными |
Внезапно отвратил ты от груди моей. |
Увы, я чуть дышал, раздавленный пигмей, |
Гигантским призраком как громом пораженный! |
Не я ли, созданный во славу Божества, |
Ужь невозбранно зрел в зерцале правды вечной |
Все то, что подлежит законам естества? |
Зиждительным крылом природу обнимал" |
Уже с безсмертными амврозию вкушал, |
Незримой силою на небо возносимый? |
Но громозвучный глас изрек мой приговор -- |
И я падением означил свой позор. |
Меня безумного надежды обманули -- |
Я мог привлечь тебя, но удержать могу ли? |
Стремясь к тебе, я был в один и тот же миг |
Так слаб ничтожностью, так дерзостью велик! |
Ты оттолкнул меня всесильною пятою |
В тот мир, где человек сражается с судьбою. |
Тобой отверженный, к кому прибегну я? |
Везде, везде одни страданья! |
Как и бездействие, мешают нам деянья |
В пути земного бытия. |
Вотще высокое мы духом постигаем, |
Стараясь воспарить из нищеты мирской; |
Когда стремясь к добру, мы цели достигаем, |
Тогда все лучшее нам кажется мечтой. |
Пугливо прячется от жизненных волнении. |
Высок, могуществен фантазии полет, |
Когда к звездам она свободно возлегает, |
Но в скромный уголок она же путь склоняет |
Утратить счастие в потоке бурных лет. |
Тогда печаль гнездо свивает |
На глубине измученной души |
И нас преследует сред шума и в тиши. |
Везде, под всякою личиной -- |
Под видом женщины, в младенческих чертах, |
В дому иль при дворе, в огне или в пучине, |
В отраве иль в мече, она наводит страх. |
Без горя плачем мы, без раны изнываем, |
Владея жизнию, о жизни воздыхаем! |
Нет, чувство сильное не даром мне вещает, |
Что я не Бог, а червь, презренный сын земли, |
Питомец брения, которого в пыли |
Подошва странника на-веки погребает! |
Не пыль, не прах ли и не тлен |
На грязных полках этих стен? |
Чего так пламенно желаю, |
Найду ли в книгах здесь?.. Что пользы в них прочесть |
В десятый, в сотый раз одну и ту же весть, |
Что всюду человек томился и терзался, |
Что где-то невзначай счастливец обретался. |
Что так насмешливо ты смотришь на меня, |
О череп, смертию давно опустошенный? |
И твой однажды мозг, мечтою обольщенный, |
Стремился к истине, искал сиянье дня, |
Но в лоно сумрака все глубже погружался!.. |
Снаряд искусственных вальков, |
Колес зубчатых и винтов, |
И ты ученому в посмешище достался. |
Хитро придуман ты, но ключ твои не помог |
Раскрыть таинственный замок: |
Под светлым солнцем утаила |
От нас природа свои тайник; |
Никто из смертных не проник |
Железных рычагов!.. О дедовский снаряд! |
Куда деваться мне с тобою?... |
Столетний блок, висящий надо мною, |
Как задымил тебя полночный лампы чад! |
Не лучше ли прожить скудельное именье, |
Чем смерти ждать в трудах, в пыли, в самозабвеньи?.. |
Как цепь колодника, владельца бременит |
Ненужное добро. Одно употребленье |
Одушевляет то, что случай нам дарит... |
Но отчего мой взор в тот угол устремился? |
Магнитом на меня там действует сосуд. |
Мой дух веселием внезапно озарился, |
Как месячным лучом, лесной, угрюмый путь. |
Склонившись пред тобой, тебя беру я в руки |
С подобострастием, магический бокал, |
Венец премудрости, венец земной науки! |
Ты долго под стеклом без пользы сохранял |
Чудесных зелий сок, исполненный дремоты |
И смертоносных сил. В тебе теперь заботы |
Тебя завидел я - и легче стало мне: |
Взволнованный поток в груди моей стихает; |
В открытый океан мечта меня стремит, |
Там море зеркалом у ног моих лежит |
И к новым берегам день новый призывает. |
Уже спустилася, как-будто с облаков, |
Ко мне крылатая возница пламенея: |
К эфирным высотам подняться я готов, |
И снова действовать свободно, не робея. |
Божественный восторг! о слабый червь, и ты |
Упьешься им, как дух нетленный, |
Лишь только от земли презренной |
От солнца красного свой взор отвороти! |
Вломися приступом, не трепещи войти |
В те страшные врата, которых осторожно |
Обходит человек. Ему ли невозможно |
С богами наравне достоинством блистать? |
Делами мужества пора нам доказать, |
Что не страшимся мы разсеять мрак пещеры, |
Что мы безтрепетно идем в отверстье врать, |
Где предприятие достойно исполненья, |
Хотяб нам и грозил удел уничтоженья! |
Огбрось, отбрось теперь футляр старинный свой |
И выходи на свет, давно забытый мной |
Торжественный бокал! Ты щеголял, бывало, |
На дедовских пирах и чистотой кристалла |
И сладостным вином, когда в кругу гостей |
Заздравной чашею ты обходил друзей. |
Края, покрытые резьбою драгоценной,-- |
Обычай их красу стихами прославлять |
И разом весь бокал геройски осушать |
Напоминают мне те ночи незабвенны, |
Когда я молод быль. Как прежде, вдохновенный, |
Теперь не стану я ни петь, ни подносить |
Товарищам тебя. Готов я осушить |
Чреватое стекло, в котором зеленеет |
Хмельное вещество, составленное мной. |
Кто выпьет этот сок, тот мигом опьянеет... |
Я пью в последний раз из чаши роковой! |
Фауст подносит к устам чашу, наполненную ядом.
Звон колоколов и пенье хоров.
Хор ангелов.
Христос воскрес! |
Пойте, о смертные, |
Песни победные! |
Узы наследные, |
Тяжко-заветные |
Рушились днесь! |
Христос воскрес! |
Фауст.
Какой внезапный звон, торжественный, густой, |
От уст моих отторгивает чашу?... |
Гудят колокола, и не во-славу ль нашу |
Везде разносят весть о Пасхе пресвятой?.. |
Как утешительно то ангельское пенье, |
Которое с небес, над сенью гробовой, |
Однажды предрекло, разсеяв мрак ночной, |
Зачем призывный глас, небес отрадный звук, |
Ты в прахе посетил питомца дольних мук, |
Я слышу весть твою, но ах, без упованья! |
Пусть мягкосердые тебя поймут созданья, |
Молитвой пламенной к Спасителю летя. |
Кто чуда не признал, тот не имеет веры: |
Оно её любви милейшее дитя. |
О, мне ли воспарить к пределам чистой сферы, |
Откуда ты звучишь как вестник неземной? |
Но с отроческих лет я был знаком с тобою |
И снова к жизни ты обратною стезею |
Влечешь мой слабый дух, встревоженный мечтой. |
Бывало на меня, в субботний час моленья, |
Как-будто нисходил небесный поцелуй, |
И гул колоколов, как шопот райских струй, |
Вливал в земную грудь святые наслажденьи! |
О, непонятное, но сладкое стремленье, |
Как сильно ты влекло безпечного тогда |
В поляны, в темный лес, в ущелья гор - туда, |
И слезы теплые в восторге проливало! |
Так, некогда и мне сей голос возвещали |
И игры детския и праздники весенни |
Воспоминанием теперь он оковал |
Над бездною мой шаг отчаянный, последний. |
О песни сладкия, звучите надо мной! |
Я снова слезы лью... Земля! я снова твой! |
ЗА ГОРОДСКИМИ ВОРОТАМИ.
Толпа гуляющого народа разных сословий.
Несколько подмастерьев.
Зачем в ту сторону, друзья? |
Другие.
Идем в трактир соседняго ручья. |
Первые.
Пойдемте к мельнице тропинками лесными. |
Один из подмастерьев.
Нехудо бы в зверинец заглянуть. |
Другой.
Туда ведет прескучный путь. |
Оба.
Третий.
Да вот за ними. |
Четвертый.
Что призадумались? В Бургдорф сходить бы нам |
Краснее девушки, хмельнее пиво там, |
Шумнее схватки с молодцами. |
Пятый.
Ах, ты гуляка записной, |
Ужь видно чешется опять затылок твой! |
Боюсь туда тащиться с вами. |
Служанка.
Ни шагу далее. Прости, иду назад. |
Другая.
У этих тополей он ждет нас непременно. |
Первая.
Какая прибыль мне, что ты сыскала клад? |
Он твой танцор, твой проводник безсменный; |
Он за тобой шатается как тень -- |
Глядеть на то мне, право, лень. |
Нет, подожди; довольна будешь им: |
Сюда придет курчавый с ним. |
Школьники.
Скорей за ними в след! Вон идут две белянки. |
Мои вкус неприхотлив, и я на все готов: |
Люблю хмельной табак, да пива целый штоф, |
Да свежий поцелуй разряженной служанки. |
Горожанка.
Взгляни-ка на повес: ведь это право срам! |
За челядью простой не стыдно ль им гоняться? |
Могли бы в обществе хорошем показаться, |
А вряд ли дикарей хоть раз увидишь там! |
Второй школьник (к первому).
Куда торопишься? Вот парочка за нами: |
Одна из них соседка мне; |
В наряде, скромными шагами |
Бредут тихохонько одне, |
А, может-быть, пойдут и с нами. |
С мещанками плохой разсчет; |
Меня их взор не соблазняет; |
Простая жь девушка в субботу пол метет, |
А в день свободный от работ |
Нежнее всех тебя голубит и ласкает. |
Горожанин.
Нет, через чур храбриться стал |
Наш бургомистр с-тех-пор как в почести попал. |
Поразсмотри-ка ты дела его поближе: |
Какую городу он пользу принесет? |
Начальству кланяться велит как можно ниже, |
И вдвое податей берет. |
Нищий (поет.)
О госпожи и господа! |
Богатством вашим ослепленный, |
Взывает к вам старик презренный: |
Его преследует нужда. |
Лишь тот прямое счастье знает, |
Чья благодетельна рука, |
Богатой жатвой бедняка. |
Другой горожанин.
Признаться, страх люблю окончить день воскресный |
Беседой о войне, об ужасах её, |
Тогда-как в Турции, далеко в поднебесной, |
Течет среди полей кровавая струя. |
Меж-тем, любуяся красивыми судами |
Над синею рекой, за рюмочкой вина, |
Стоишь-себе спокойно у окна, |
Следя за струйками глазами. |
Потом под вечерок пускаешься домой, |
Благословляя мир и век свой золотой. |
Третий горожанин.
Сосед, и я готов на этом помириться. |
Пускай их режутся в далекой стороне, |
Пускай у них все дном вертится, |
Лишь только бы у нас все шло по старине. |
Старуха (к горожанкам).
Кто не сойдет с узы от прелестей таких! |
Но что за строгой вид? старушка ли не знает |
Желанья скрытные красавиц молодых? |
Горожанка.
Агафья! при людях подальше от колдуньи. |
Я первая бегу от ведьмы записной, |
Хотя, по милости услужливой вещуньи, |
На святках мой жених мне снился как живой. |
Другая.
А мне так в зеркале она же показала |
Его воинский стан в кругу богатырей; |
Но сколько милого теперь я ни искала, |
Не вижу ни его, ни смелых усачей. |
Солдаты (поют.)
Башни строптивые |
Стен крепостных, |
Очи спесивые |
Дев молодых! |
Вас покорять, |
Сладостно воину |
Вас целовать. |
Музыка бранная |
Чуть загремит, |
К смерти, к веселию |
Храбрый летит. |
Сколько превратностей |
В жизни солдат! |
Много опасностей, |
Много наград. |
Крепости зубчатую |
В прах обратив, |
Дев-обольстительниц |
Там полонив, |
Мы же веселые |
Песни поем, |
Снова на родину |
Дружно идем. |
Фауст.
Разбила река ледяные затворы, |
Весны миловидное солнце упрев; |
На нивах надежда лелеет посев; |
Седая зима удалилася в горы: |
Ослабшая, там истощает свои гнев. |
Оттуда она иногда посылает |
На юных лугов зеленеющий скат |
Снежок перелетный, крупичатый град. |
Но солнце весь мир оживлять начинает, |
Безцветных предметов не терпит оно; |
Когда же в земле еще дремлет зерно |
И сад без цветов, оно вызывает |
Из хладных покоев на встречу лучей |
В блестящия ткани одетых людей. |
Теперь оглянись! Вонь там под горою |
Увидишь как дружно иль мрачных порог, |
В полях разсыпаясь шумящей толпою. |
Пестрея выходить разгульный народ. |
Для всех настают беззаботные дни; |
Покинув на время свое заточенье, |
Не к новой ли жизни воскресли они? |
Из-под мрака навесов и кровлей тяжелых, |
Из улиц тесных и невеселых, |
Из ночи таинственной древних церквей -- |
Все появились на свет лучей. |
Смотри же, смотри, как волнистой толпою |
Народ разбивается между садов, |
Как по реке одна за другою |
Следуют лодки веселых пловцов. |
А вот и последний челнок, утопая, |
Чуть под тяжелым грузом плывет. |
Даже, в горах отдаленных мелькая, |
Платья пестреют, народ бредет. |
Как шумно в селе молодежь веселится, |
Смотря на нее, и старик молодится. |
Здесь каждый в довольстве проводить свой век, |
Я здесь на свободе, я здесь человек! |
Пойти с ученым прогуляться |
И наставительно и лестно для меня; |
Но не охотник я но деревням шататься; |
От сельских праздников бегу, как от огня. |
Забавы грубые, и кеглей стукотня, |
И скрып гудков, и песни удалые |
Противны мне: как духи злые |
Беснуются и пляшут и кричат; |
Им весело, а мне так сущий ад! |
Старик.
Ученый муж! спасибо вам |
За честь, оказанную нам. |
Душе высокой, благородной |
Знать непротивен шум народный. |
Примите жь кубок круговой |
С единодушною мольбой, |
Чтоб он не только жажду вашу |
Струей прохладной утолил, |
Но чтобы Царь небесных сил |
Дней ваших долю продолжить. |
Фауст.
Охотно кружку осушаю, |
Друзья, и счастья вам желаю! |
Старик.
Как любо нам смотреть на вас |
Среди народа в добрый час |
Тем более, что в дни печали |
Вы нас унылых утешали! |
От смерти лютой ваш отец |
Избавил многих в ту годину, |
Когда народную кручину |
Преодолел он наконец. |
В больницы чумные входили |
И вы тогда во цвете лет; |
За трупом трупы выносили -- |
Но из жилища страшных бед |
Безвредно вышел наш хранитель: |
Спасавшого сберег Спаситель! |
Все.
Чья добрая рука нам помощь подала! |
Фауст.
Творцу хваленье подобает: |
Лишь Он хранит и наставляет! |
Вагнер.
Гордись, великий муж, собой, |
Толпы внимая восклицаньям! |
Счастлив, кто славою такой |
Обязан редким дарованьям! |
Явился ты - и стар и млад |
Вокруг тебя тесниться рад. |
Седой старик, поднявши руку, |
Тебя показывает внуку. |
Затихли пляски и гудок; |
Народ сбегается в кружок, |
На воздух шапками бросая |
И как царя тебя встречая. |
Фауст.
К пригорку ближнему ведет отсюда путь: |
Молитвой и постом в то время изнуренный, |
Надеждами богат и верой подкрепленный, |
Задумчив, одинок, там часто начинал |
У неба я молить конец чуме ужасной |
Слезами, вздохами... Но было все напрасно! |
Теперь же похвалам сей черни я внимал |
Как-будто едкой укоризне... |
О, еслибы ты мог событья прежней жизни, |
В моей груди сокрытые прочесть, |
Оне б тебе всю истинну открыли! |
Тогда б увидел ты, как мало эту честь |
И я и мой отец в народе заслужили. |
Отец мой был простой, но добрый гражданин, |
И добросовестно, умом обыкновенным, |
Мирским, невдохновенным |
Старался изучать природы стройный чин. |
К нему сбиралися адепты |
В лабораторию, на тайны естества, |
Писали длинные рецепты |
Со Львом случая красноватым |
Лилеи чистый цвет в разстворе тепловатом |
И жарким пламенем пахнув из горна в ни.в, |
Они из куба в куб прилежно пыли их. |
Когда ж царица молодая, |
Цветами пестрыми блистая, |
На дне являлась наконец, |
В ней сил целебных образец |
Они вотще найти мечтали. |
Больные между-тем как мухи умирали, |
И хоть бы кто разведать мог, |
Кому лекарство было впрок. |
По здешним долам и селеньям |
Так пуще бедственной пумы |
В угодность адским навожденьям |
Тогда свирепствовали мы. |
Я сам на смерть поил отравой |
Число несметное людей: |
Никто не встал с одра, а нам - убийцам слава |
Вагнер.
Не продавайтесь ложной муке. |
Поверьте мне, тот честию поступал, |
Кто добросовестно условья исполнял |
Ему обещанной науки. |
Отцовским опытным словам |
Охотно юноша почтительный внимает; |
Потом, познаний круг распространивши сам, |
Он к цели выспренней потомков направляет. |
Фауст.
Влажен, кто сохранил надежды дар златой, |
Над кем не тяготить туманный мир сомнении, |
Кто всплыть надеется над морем заблуждений! |
Как жалкие слепцы, мы век проводим свой, |
Все нам доступное с презреньем отвергая |
И к недоступному желанья устремляя.... |
Но вечереет день. Безумно отравлять |
Печальной думою святую благодать.. |
Смотри как на заре багровое светило |
Как медленно течет - и в дальние края |
Готовится нести зародыш бытия. |
О, еслибы теперь полетом бесконечным |
Я мог парить за ним и зреть в мерцаньи вечном |
Успокоенный мир, лежащий подо мной, |
В объятьях вечера уснувшия долины, |
В серебрянных водах последний луч златой |
И жарким пурпуром покрытые стремнины! |
Шагнув через хребты и бездны диких гор, |
Уже я опустил свой удивленный взор |
На синия моря, на теплые заливы. |
Но лучезарный бог исчезнул торопливо, |
И я, восторженный, усилив свой полет, |
За вечною зарей спешу ему вослед. |
Передо мною день, ночь темная за мною, |
Свод неба над челом и волны под стопою. |
Виденье чудное! о мимолетный сон! |
Увы, наш дух один быть может окрылен, |
И крыльев нет у нас телесных! |
Врожденным чувством не парит, |
Тогда-как жавронок, в лазури утопая, |
Весенней песнию гремит, |
Когда орел, крылами помавая, |
Кружится долго над скалой, |
И плавно журавли протяжною грядой, |
Через озера и поляны, |
Летят на родину, в полуденные страны!.. |
Вагнер.
Случается, и я как-будто сам не свой; |
Но странностей таких не знаю за собой. |
В лесу и на лугах частёхонько скучаю, |
А птицею парить я вовсе не желаю. |
Другой, духовный мир меня к себе манит; |
Он в ночи зимния приют мой украшает |
И по составам кровь ровнее разливает, |
Когда над книгою мой быстрый взор бежит |
С одной е границы на другую. |
Как вы на небеса, с восторгом он глядит |
Фауст.
Одною страстию твоя пылает грудь. |
Страшись знакомиться с другою! |
Но две души в груди моей живут: |
Оне, увы, в раздоре меж собою! |
К мирским потребностям привязана одна |
Любовью грубой и телесной, |
Другая в горький мир мечтой увлечена, |
Стремится к прадедам, к обители небесной. |
О, если в воздухе, меж небом и землей, |
В эфире золотом духов витает рой, |
Да слышит он мое призванье! |
Да увлечет к себе из родины земной |
На новый пир существованья! |
Когда б волшебный плащь теперь меня умчал |
В пределы чуждые, к заоблачному миру, |
Я плащ таинственный тогда б не променял |
За все, что ценит свет, за царскую порфиру! |
Вагнер.
Их сонмы злобные наш воздух отягчают |
И жителям земли от всех её концов |
Всегдашней гибелью лукаво угрожают. |
От севера они кидают жало в нас |
Из лютых челюстей, осыпанных зобами; |
С востока, засухой незримо ополчась |
Спирают нашу грудь тлетворными парами; |
От юга, из пустынь, над нашей головой |
Лишь только соберут лучей каленых зной -- |
И вдруг от запада их влажные станицы, |
На миг нам освежив усталые зеницы, |
Ужь козни новые готовят здесь и там |
И потопляют нас, поля и жатвы наши. |
Старался вредить, они послушны нам; |
Ничто не может быть коварнее и краше |
Их слов предательских, как-будто от небес |
Внушенных гениям, блюстителям созданья.. |
Но ужь пора домой. Темнеет дол и лес |
И веет сыростью туманный час мерцанья. |
Но что же медлишь ты? нора пуститься в путь |
Чему так в сумраках твой долгий взор дивится? |
Фауст.
Смотри, как черный пес по пажитям кружится. |
Вагнер.
Давно его заметил я. |
Что поразило в нем тебя? |
Фауст.
Взгляни-ка что за зверь и что за образина? |
Вагнер.
Не зверь, а пудель, как другой; |
Он крадется чутьем по следу господина. |
И в нетерпении пускается стрелой. |
Фауст.
Все уже, все тесней, спиральными кругами |
Мелькая мимо нас, сближается он с нами. |
Мне даже чудится, что огненной чертой |
Означен бег его проворный. |
Вагнер.
Ты ослеплен несбыточной мечтой. |
Фауст.
Ужель не видишь ты, как он нетерпеливо |
В магических сетях запутать хочет нас? |
Вагнер.
На незнакомцев он косится боязливо |
И делает прыжки, поднять не смея глаз. |
Фауст.
Уже стесняет он свой бег кругообразный, |
И вот у наших ног. |
Вагнер.
Не призрак безобразный, |
А пес перед тобой. Видна собака в нем: |
Ворчит, ласкается и шевелит хвостом. |
Фауст.
Поди сюда! ступай за нами! |
Вагнер.
Искусный пудель как смешон |
Своею хитростью, прыжками: |
Ты приласкал его словами -- |
Он лезет на тебя, в глаза тебе глядит, |
За тростью в воду побежит. |
Фауст.
Ты совершенно прав: собачьи все уловки. |
Не самобытный дух, в нем сила дрессировки. |
Вагнер.
На пса ученого, на шалости его |
С усмешкою глядит и сам мудрец суровый. |
Достоин он вниманья твоего, |
Студентов школьник образцовый. |
Э. Губерт.
"Современник", т. VI, 1837