Торквато Тассо. Действие первое

Антонио Монтекатино - государственный секретарь.

Место действия - в увеселительном замке Бельригуардо.

С улыбкой на меня, Элеонора,

Смеешься вновь. О, что с тобой, подруга?

Ты и задумчива и весела.

Я вижу с удовольствием, княжна,

Обеих нас средь сельской тишины.

Беспечны, как счастливые пастушки,

Мы заняты веселою работой,

Мы вьем венки. Пестреющий цветами,

Простой венок растет в моей руке.

Тебе ж, с умом возвышенным и сердцем,

Приличен этот нежный, стройный лавр.

Сплетенный мной в раздумий венец

Себе чело достойное находит,

Я в дар Вергилию его несу.

Венчаю полным, радостным венком

Твое чело, учитель Людовико.

Ты, чье неувядаемо веселье,

Прими участье в празднике весны.

Как мило с нами поступил мой брат,

Что нас послал в деревню эти дни,

Мы можем вместе целые часы

О веке золотом поэтов грезить.

Люблю я Бельригуардо; здесь в веселье

Я проводила молодости дни,

И эта зелень юная и солнце

Дают мне чувство прошлого на миг.

Да, здесь нас окружает новый мир!

Отрадна тень дерев вечнозеленых,

Прохладного источника журчанье

Нас освежает, молодые ветви

Колышутся от утреннего ветра,

С душистых гряд приветливо цветы

Глазами детскими на нас глядят,

Теплицы померанцев и лимонов.

Покоится над нами синий свод,

На горизонте чуть белеет снег

Далеких гор, переходя в туман.

Приход весны мне был бы так желанен,

Когда бы он не отнимал подругу.

Княжна, о том, что мы должны расстаться,

Не вспоминай в отрадный этот час.

То, что теряешь, ты найдешь вдвойне

В том городе большом, куда поедешь.

Меня зовет обязанность моя -

Любовь к супругу, ждущему давно.

Ему везу я сына, что возрос

За этот год и развился так быстро,

И я делю отеческую радость.

Но всех ее сокровищ не сравнишь

С Феррары драгоценными камнями.

Народом был воздвигнут город тот,

Феррару же возвысили князья.

Скорее люди добрые, что здесь,

Случайно встретившись, соединились.

Но случай разрушает, что собрал,

И только благородный человек

Влечет к себе, связуя благородных.

Твой брат и ты объединили души,

Достойные обоих вас, как вы

Достойны ваших предков благородных.

Здесь был зажжен науки чистый свет,

Свободной мысли, в дни, когда кругом

Скрывало варварство тяжелым мраком

Печальный мир, и уже в детстве мне

Звучало имя Геркулеса Эсте

Феррара, как Флоренция и Рим,

Моим отцом была ценима! Часто

Сюда стремилась я, и вот я здесь,

Где был Петрарка принят и любим,

Где образцы созданий Ариоста.

Ведь нет в Италии имен великих,

Кто б не был гостем принят в этот дом,

Нам выгодно бывает гения

Принять: ведь за гостеприимство он

Нам воздает сторицею всегда.

Места, где жил великий человек,

Священны: через сотни лет звучат

Его слова, его деянья - внукам.

Коль внуки живо чувствуют, как ты,

Завидую тебе я в этом счастье.

Которое так чисто, как никто,

Вкушаешь ты. От сердца полноты

Ты глубже чувствуешь, и ты молчишь,

Тебя мгновенья блеск не ослепит,

Тебя остроты не подкупят, лесть

Вотще, ласкаясь, льнет к твоим ушам,

Твой разум тверд, безукоризнен вкус,

К великому участие велико,

Которое ты знаешь, как себя.

Ты не должна утонченную лесть

Рядить в наряд доверия и дружбы.

Нет, дружба справедлива, лишь она

Вполне твои достоинства оценит.

Допустим, что в развитии твоем

Участвовали счастье и случайность.

В конце концов ты овладела им:

Тебя с твоей сестрою чтит весь мир

Как величайших женщин в наши дни.

Когда помыслю, как ничтожны мы.

Тем, что он есть, другим обязан каждый.

И знаньем древних языков, и лучшим,

Что мы имеем, матери мы нашей

Обязаны, но с ней в уме и знанье

Нельзя сравнить обеих дочерей,

А если сравнивать, то надо мною

Сестра Лукреция одержит верх,

Могу тебя уверить, никогда

Я не считала собственностью то,

Что мне дано природою и счастьем.

Людей разумных слыша разговоры,

Я рада, что могу понять их мысли.

О человеке ль из былых времен

Ведется речь и подвигах его

Иль о науке, что путем познанья

Растет все шире, пользу человеку

Всегда приносит, возвышая ум, -

О чем ни шел бы умный разговор,

Я слушаю охотно умный спор,

Когда о силах, что волнуют грудь

Так сладостно и страшно в то же время,

С изяществом оратор говорит,

Когда желанье славы у князей

И жажда обладанья - матерьял

Мыслителю дает, и тонкий ум

Высокоразвитого человека

Нас поучает, не вводя в обман.

И после этих важных разговоров

Внимать мы любим слухом и умом

Стихам поэта, что нам в душу льет

Заветные и дорогие чувства,

Звучащие мелодией любви.

Владеет царством твой высокий дух,

А мне всего милей волшебный остров

Поэзии среди лавровых рощ.

Растет охотнее других деревьев

Прекрасный мирт. И если много муз,

То люди редко ищут между ними

Себе подруг, чтоб разделить забавы,

Но жаждут все поэта повстречать.

Он избегает нас, бежит от нас,

Он ищет то, чего мы все не знаем.

Чего, быть может, он не знает сам.

Но если нас он встретит в добрый час,

Он нас признает, быстро восхищен,

За то сокровище, что он искал

Так долго и бесплодно на земле.

Должна я с этой шуткой согласиться,

Она меня задела, но слегка.

Я каждого лишь по заслугам чту,

И к Тассо только справедлива я.

Едва скользит он взором по земле,

Он внемлет ухом голосам природы;

Его душа воспринимает жадно.

Что было врозь, связует он умом

И мертвое одушевляет чувством.

Порой облагораживает он

То, что для нас казалось повседневным;

Блуждает в собственном кругу волшебном

Чудесный человек, и нас влечет

Бродить с ним вместе, быть его друзьями.

Он кажется нам близким, но далек,

На нас как будто смотрит он, но могут

Над нами духи грезиться ему,

Поэта тонко ты обрисовала,

Что в царстве грезы сладостной живет.

Но думаю, что и действительность

Его влечет к себе и крепко держит.

Прекрасные стихи, что мы находим

Привешенными на деревьях наших,

Подобно золотым плодам Гесперии,

Как не плоды действительной любви?

Я также этим радуюсь листкам.

Единый образ прославляет он

На все лады в своих стихотвореньях.

Его подняв до неба звездного,

В сияющую славу, богомольно

Он перед ним склоняется, как ангел

Над облаком; он бродит по лугам

И все цветы сбирает для венка.

Во дни разлук он освящает след,

Оставленный прекрасною ногой.

Таясь в кустах, подобно соловью,

Он полнит из больной любовью груди

Рыданьем жалоб воздух и леса.

Чарующая грусть его манит

Всеобщий слух, и все сердца должны…

И если надо милую назвать,

Да, так зовут тебя, как и меня,

Другое имя было б мне обидно.

Я рада, что свою любовь к тебе

Он может так двусмысленно скрывать

И что он помнит также обо мне

При милом звуке этом: Леонора.

Ведь здесь вопрос идет не о любви,

Которая желает для себя

Владеть возлюбленною и ревниво

Ее от всех других оберегает.

Когда в блаженном созерцанье он

Тобою занят, может в то же время

Пленяться мной, беспечным существом.

Прости меня! Но верь: не нас он любит,

Из сфер других он перенес любовь

На имена, которые мы носим,

И с нами делит чувство. Мы, как будто

Любя мужчину, любим вместе с ним

В прекрасную науку углубись,

Ты вещи говоришь, Элеонора,

Которые мне задевают ухо,

Не проникая до моей души.

Ты ль не поймешь, Платона ученица,

То, что болтать дерзает новичок?

Возможно, что я сильно ошибаюсь,

Но все же ошибаюсь не совсем.

По этому прекрасному ученью

Любовь не есть капризное дитя,

Но юноша, вступивший в брак с Психеей,

Имеющий в собрании богов

Свой трон и голос. Не порхает он

Из груди в грудь, он не стремится жадно

Лишь к чувственной, телесной красоте

В обмане сладком и не искупает

Мгновенный хмель досадой и тоской.

Идет мой брат. Не дай ему заметить,

Куда опять склонился разговор!

Пришлось бы пережить его насмешки,

Уж он одежды наши осмеял.

Ища везде, не нахожу я Тассо

И не встречаю даже здесь у вас.

Не можете ль вы мне о нем поведать?

Его мельком я видела вчера.

Он издавна привык предпочитать

Уединенье обществу людей,

Могу простить ему, что от толпы

Он убегает, любит на свободе

С своей душой беседовать в тиши,

Что он бежит от дружеского круга.

Коль я не ошибаюсь, скоро, князь,

Упреки ты заменишь похвалами.

Я видела его издалека

Сегодня, с книгой шел он и писал.

Из слов, что он вчера мне быстро бросил,

Я думаю, что труд его закончен.

Теперь ему осталось лишь исправить

Немногое, чтоб милости твоей

Преподнести достойное творенье.

Да, если он его преподнесет,

То он себя надолго оправдает.

Чем больше я участья принимаю

В его работе, чем отрадней мне

Великий труд, тем больше нетерпенье

В моей душе он множит с каждым днем.

Не может он закончить и отделать,

Стоит на месте, губит все надежды.

Отсрочка наслажденья тяжела,

Которое нам близким представлялось.

А я хвалю и скромность и старанье,

С какими он идет за шагом шаг.

В единое благоволеньем муз

Стекаются столь многие напевы,

И вдохновенья ждет его душа.

Он должен округлить свою норму,

Он громоздить не хочет баснословья,

Которые обманывают нас

Бренчаньем слов, красивых, но ничтожных.

Оставь его, мой брат! Прекрасный труд

Не временем должны мы измерять,

Услада он для будущих веков,

И надо позабыть про современность.

Так будем вместе действовать, сестрица,

Смиряй мой пыл, когда я слишком рьян,

Я ж подгоню, где слишком ты мягка,

И так его, быть может, наконец

Увидим скоро мы достигшим цели,

Должны отечество и целый мир

Творению такому удивиться.

Я, славу разделяющий его,

В действительную жизнь его введу.

Образоваться в слишком тесном круге

Не может благородный человек.

Он должен выносить хулу и славу

И под влияньем родины и мира

Познать других и самого себя.

Его уединенье не лелеет.

Не хочет враг щадить, а друг - не должен.

Пусть юноша в борьбе растет и крепнет,

Чтоб ощутить мужчиною себя.

Все для него готов ты сделать, князь,

Как уже много сделал до сих пор.

Таланты образуются в покое,

Характеры - среди житейских бурь,

О, если б душу он образовал

По твоему уменью! Не бежал бы

От всех люден и склонность к подозренью

Не превратилась в ненависть и страх.

Не знающий людей боится их,

А кто бежит от них, их знать не может,

Вот так и с ним: свободная душа

Становится опутанной и пленной.

Заботится о милости моей

Он более, чем надо, против многих

Питает подозренье, но я знаю,

Что не враги они ему. Случись,

Что пропадет письмо или на службу

Его слуга к другому перейдет,

Сейчас же видит умысел и кознь,

Подкапыванье под его судьбу.

Мой милый брат, возможно ль человеку

Отделаться от самого себя?

Ведь если друг, гуляя с нами вместе,

Себе поранит ногу, не должны ли

Мы медленней идти и протянуть

Ему с любовью руку?

Было б лучше,

Когда б могли мы вылечить его

По указанью верному врача

И с исцеленным весело потом

Пошли дорогой новой, свежей жизни.

Но я надеюсь, милая моя,

Что не придется быть врачом суровым.

Я делаю все, что могу, чтоб влить

Доверчивость и мир в больное сердце.

Мое благоволенье. Если он

Пожалуется, разбираю дело,

Как, например, когда вообразил он,

Что комнату его взломали. Если

Ничто не обнаружится, спокойно

Даю понять, в чем дело. Так на Тассо

Я упражнять терпение учусь,

И вы со мной, я знаю, заодно.

Я вас привез в деревню и обратно

Сегодня вечером уеду в город.

Антонио здесь будет на мгновенье;

Он - на пути из Рима и заедет

За мной. Мы с ним должны договориться

О многом, написать немало писем.

Все это в город требует меня.

Ты нам сопровождать тебя позволишь?

Останьтесь в Бельригуардо, прогуляйтесь

Прекрасным этим наслаждайтесь днем.

Не можешь ты остаться с нами? Разве

Нельзя и здесь, как в городе, работать?

Увозишь ты Антонио от нас,

Который должен рассказать о Риме?

Так не выходит, дети, но обратно,

Возможно, скоро мы вернемся с ним.

Тогда он вам расскажет, вы же мне

Должны помочь его вознаградить:

Он трудится так много для меня.

Когда же мы вполне наговоримся,

Пускай сюда приходит рой прелестный,

Чтобы в садах веселье разлилось,

Чтобы и мне во мгле прохладной сени

Желанную красотку повстречать.

И я умею тем же отвечать.

Давно я вижу Тассо. Он ступает

Так медленно, порою неподвижно

Вдруг остановится, замедлив шаг,

Идет опять поспешно и опять

Стоит на месте.

Мыслит он и грезит,

Оставьте же его бродить в мечтаньях.

Нет, он увидел нас, идет сюда.

Мой труд преподнести тебе я медлил

Что он не завершен, я слишком знаю,

Пусть он законченным казаться может.

Хоть не хотелось мне незавершенным

Тебе вручить его, но вот пришла

Забота, чтобы ты не счел меня

Чрезмерно мнительным, неблагодарным.

Как может человек сказать: «Я здесь»,

Чтобы друзьям своим доставить радость,

Так я могу сказать одно: «Прими!»

Меня ты изумляешь этим даром

И в праздник превращаешь этот день.

Итак, в моих руках его держу я

И наконец могу назвать моим!

Я долго ждал, чтобы ты мог решиться

Промолвить: «Вот! Я удовлетворен».

О, если вы довольны, он закончен;

Он в полном смысле вам принадлежит.

И на черты прилежного пера,

Я мог бы эту вещь назвать моей.

Но, всматриваясь ближе в то, что песням

Достоинство и цену придает,

Я признаю, что это лишь от вас.

Хоть наделил дарами песнопенья

Меня природы щедрой произвол,

Но счастье своенравное меня

Прочь от себя жестоко оттолкнуло.

Едва пред взором мальчика раскрылся

Прекрасный мир со всею полнотой,

Как омрачила юношеский ум

Родителей возлюбленных беда.

Едва уста для пения раскрылись,

Как полилась глубокой скорби песнь,

И вторил я чуть слышными тонами

Скорбям отца и матери тоске.

Лишь ты один из этой тесной жизни

Меня возвел к свободе и красе,

Свободу дал, чтобы душа моя

Могла раскрыться в мужественной песне.

И если труд мой значит что-нибудь,

Я этим всем вам одному обязан.

Вторично ты достоин похвалы,

Ты скромно честь воздал себе и нам.

О, если б мог я высказать, как живо

Я чувствую, что всем обязан вам!

Бездеятельный юноша - иль взял

Он из себя поэзию? Веденье

Умелое войны - он сам придумал?

Искусство брани, что в урочный час

Выказывает с мужеством герой,

Отвагу рыцарей и ум вождей,

Как бдительность с коварством входит в спор,

Не ты ли мне, разумный, храбрый князь,

Все это влил, как будто бы ты был

Мне гением, которому отрадно

Разоблачить чрез смертное творенье?

Так наслаждайся радостным трудом!

И радуйся рукоплесканью добрых!

Всеобщей славой радуйся, мой друг!

Я этим мигом удовлетворен.

Я думал лишь о вас, когда я пел:

Вам угодить - была моя мечта.

Вас усладить - заветнейшая цель.

Тот, кто не видит мир в своих друзьях,

Не заслужил, чтоб мир о нем услышал.

Здесь родина моя, здесь милый круг,

Где любит пребывать моя душа.

Я вслушиваюсь здесь во все слова,

Здесь говорят мне опыт, знанье, вкус;

Потомство, мир я вижу пред собой.

Бежит художник в страхе от толпы:

Кто с вами в чувствах схож и в пониманье.

Когда мы о потомстве говорим,

То поучать не подобает праздно.

Я вижу знак, почетный для певца,

Что сам герой на голове его

Без зависти способен видеть: здесь

Он предка твоего чело венчает.

Случайно это, или гением

Сплетен он и возложен? Только здесь

Он - не напрасно. Говорит Вергилий:

«Что чтите мертвых? Ведали они

Еще при жизни радость и награду;

И если вы теперь дивитесь им,

То и живым почтенье воздавайте.

Давно увенчан мраморный мой лик,

Живым принадлежит зеленый лавр».

Тебе венок нетленный предлагает!

Помедлить дайте! Не могу постичь,

Как жить я дальше буду с этих пор.

Прекрасным этим даром наслаждаясь,

Которым ты испуган в первый миг.

Какую радость ты даешь мне, Тассо,

Сказать тебе без слов о том, что мыслю.

Смиренно принимаю на коленях

Прекрасный дар из дорогой руки.

Да здравствует увенчанный впервые!

Как мужу скромному пристал венок!

Что ждет на Капитолии тебя.

Там громкие тебя приветы встретят,

Здесь дружбы славят тихие уста.

О, с головы моей его снимите,

Возьмите прочь! Он волосы сжигает!

Как солнца луч, что слишком горячо

Палит чело, он у меня в мозгу

Сжигает силу мысли. В лихорадке

Клокочет кровь. Простите! Это слишком!

Напротив, эта ветвь хранит главу

Того, кто бродит в жарких странах славы,

И охлаждает воспаленный лоб.

Я недостоин чувствовать прохлады,

Лишь над геройским веющей челом,

Венок возьмите, боги, в облака,

Чтобы он там сиял, паря все выше

И недоступнее! Чтоб к этой цели

Умеет тот, кто рано приобрел,

Ценить златые блага этой жизни;

Кто рано насладился, добровольно

Не бросит то, чем он уже владел;

Кто овладел, тот будь вооружен.

Он должен силу чувствовать в груди,

Не изменяющую никогда.

Она меня покинула теперь,

В минуту счастья! Твердо я встречал

Доселе горе, гордо принимал

Несправедливость. Или радость мне

И этого мгновения восторг

Былую силу в членах угасили?

Колени подгибаются! Принцесса,

Смотри, я вновь склоняюсь пред тобой!

Услышь мою мольбу; сними венок!

Чтоб я, проснувшись от прекрасных грез,

Почувствовал биенье новой жизни.

Коль свой талант, прекрасный дар богов,

Умеешь тихо, скромно ты нести,

Учись носить и эту ветвь, она

Прекраснее всего, что дать мы можем.

До чьей она коснулась головы,

Над тем парить она уж будет вечно.

Я пристыжен, позвольте мне уйти

И счастье скрыть мое в глубокой роще,

Где прежде я скрывал свою печаль!

Там буду я бродить, мне не напомнит

О счастье незаслуженном никто.

Источник светлый в зеркале прозрачном

Покажет мне, как некий человек,

Увенчан дивно, ясно отражен

Среди небес, деревьев, меж утесов,

Покоится задумчиво; мне мнится,

Что вижу я Элизий на волшебной

Поверхности. Я тихо вопрошаю:

Кто это? Юноша ли одинокий

Как звать его? Чем заслужил венок?

Я долго жду и думаю: пускай

Придет другой и третий, чтобы с ним

Соединиться в дружеской беседе!

О, если б мне героев и поэтов

Былых времен у этих струй увидеть,

И здесь соединенных неразрывно,

Как были связаны они при жизни

Как вяжет силой дивною магнит

Со сталью сталь, так связывает крепко

Один порыв героя и поэта.

Гомер себя не помнил, созерцая

Двоих мужей в теченье долгой жизни,

И Александр в Элизии спешит

Скорей найти Ахилла и Гомера.

О, если б мог присутствовать я там,

Чтоб созерцать союз их душ великих!

Проснись! Проснись! Почувствовать не дай нам,

О нет: оно возвысило меня,

Отсутствующим только я кажусь,

Я рада, что, беседуя с духами,

Так человечески ты говоришь.

Приехал он! Как вовремя явился

Антонио! Веди его. Вот он!

Добро пожаловать! Ты нам с собою

Приносишь вести добрые.

Едва сказать дерзаю, что за радость

Я перед вами обретаю снова

То, в чем давно нуждался. Вы довольны,

Как кажется, тем, что исполнил я,

И я вознагражден за все заботы,

За много дней тяжелых ожиданий,

Хлопот и нетерпенья. Мы имеем,

Чего желали: распри больше нет.

Привет тебе, хоть я уже сердита:

Ты здесь как раз, когда мне надо в путь.

Тогда мое не будет счастье полным,

Ты отняла его большую часть.

И мой привет! Мне будет счастьем близость

С тем, кто так много в жизни испытал.

Поверь, меня правдивым ты найдешь,

Из мира своего взглянув на мой.

Что сделал ты и как все это вышло,

Тебя о многом расспросить я должен.

Каким путем уладил дело ты?

На этой дивной почве каждый шаг

Размерен должен быть, чтоб наконец

Мы к цели собственной своей пришли.

Кто предан государю своему,

Тому бывает в Риме тяжело:

Рим хочет взять и ничего не дать;

Придя туда, чтоб получить хоть малость,

Порой не получают ничего,

И счастье - получить хоть что-нибудь.

Нет, не моим искусством, государь,

Я выполнил желание твое.

Кто так умен, чтоб не дал Ватикан

Учителя ему? Соединилось

Здесь многое, что служит нашей пользе.

Григорий чтит тебя и шлет привет

Носить венец, тебя в свои объятья

Рад заключить. Людей распознавая,

Тебя он ставит очень высоко,

И для тебя уже он много сделал.

Я добрым мнением его польщен,

Коль искренне оно. Но знаешь ты,

Что Ватикан глядит на государства,

У ног его лежащие, с презреньем,

Тем более на смертных и князей.

Но что ж тебе, признайся, помогло?

Коль хочешь знать - высокий папы ум.

Он мелочам не придает значенья;

Чтоб властвовать над миром, он готов

Своим соседям уступить охотно.

И, отдавая пограничный край

Тебе, ценить твою умеет дружбу.

Италия должна спокойной быть.

Друзей в своем соседстве, чтобы мощь

Христовой церкви, коей правит он,

Внушала страх еретикам и туркам.

Каких людей особенно он ценит?

Кому дарит доверие свое?

Лишь к опытным он приклоняет слух,

Лишь к деятельным он благоволит.

Служивший государству с юных лет,

Он им теперь владеет, на дворы

Влияет те, что раньше как посол

Он видел, знал и часто направлял.

Пред взорами его так ясен мир,

Как интересы папского двора.

В дни деятельности всеми он хвалим,

И рады все узнать в урочный час

То, что в тиши готовил долго он.

Нет зрелища прекрасней на земле,

Чем край, где каждый - с гордостью послушен,

Где каждый мнит, что служит сам себе,

Где ведено лишь то, что справедливо.

Как страстно я б хотела этот мир

Увидеть близко!

Чтоб в него вмешаться?

Не будет Леонора никогда

Смотреть - и только! Милая подруга,

Недурно было б нежными руками

В игру великую вмешаться - так ли?

Меня ты дразнишь. Не удастся, нет.

Я пред тобой за прошлое в долгу.

А я в долгу перед тобой сегодня!

А много ли он сделал для родных?

Не меньше и не больше, чем должны

Властители: коль помогать своим

Они не станут, будет сам народ

Их порицать. Умеренно родным

Григорий помогает, и они

Поддерживают государство. Так

Он две обязанности исполняет.

А так же ль покровительствует он

Наукам и искусствам? С тем же ль рвеньем,

Как славные князья былых времен?

Он чтит науку, видя средство в ней,

Чтоб управлять и узнавать народ;

Искусство ценит он, поскольку им

Украшен Рим: его дворцы и храмы

Дивят весь мир чудесной красотой.

Нет места праздности в соседстве с ним!

Служить и действовать обязан всякий.

Но думаешь ли ты, что скоро мы

Окончим дело? Что в конце концов

Они нам не наделают препятствий?

Я в сильном заблужденье нахожусь,

Коль с помощью твоих немногих писем

Навек не прекратится эта распря.

Я эти жизни дни благословляю,

Они несут мне счастье и успех.

Расширены мои границы, я

Уверен в будущем. Ты это сделал

Без помощи меча, венок гражданский

Ты заслужил. Прекрасным этим утром

Тебе венок из зелени дубовой

Пусть на чело возложат наши дамы.

Меня меж тем обогатил и Тассо:

Иерусалим для нас завоевал он

И посрамил всех новых христиан,

Достигнута стараньем и борьбой,

И видишь ты увенчанным его.

Ты разрешил загадку. С удивленьем

Я двух увенчанных увидел здесь.

Когда ты видишь счастие мое,

То я б желал, чтоб тот же самый взор

Увидел стыд души моей смятенной.

Уж мне давно известно, что в наградах

Альфонс не знает меры, испытал

Ты то, что мы испытываем все.

Узнав его творенье, ты найдешь,

Что были мы умеренны и правы.

Мы - первые свидетели восторгов,

Которыми его встречает мир,

Которым суждено расти в грядущем.

Раз вы одобрили, то места нет

Сомнениям. Но кем сплетен венок

Для Ариоста?

Этою рукой.

Как он хорош! Он украшает так,

Как самый лавр его бы не украсил.

Да, как природа покрывает грудь

Зелено-пестрою одеждой, он

Все то, что может сделать человека

Достойным уваженья и любви,

Цветущей ризой вымысла облек.

Довольство, опыт трезвый, ясный ум,

Могучий дух, изящный вкус, влеченье

К спокойному и чистому добру

Являются в его прекрасных песнях,

В тени дерев, цветов легчайшим снегом

Осыпаны, увенчаны венками

Амуров прихотливою игрой.

И изобилья ключ играет рядом,

Давая видеть в нем чудесных рыб.

И редких птиц прозрачный воздух поли,

Луга и рощи - незнакомых стад.

Подслушивает, в зелени таясь,

Лукавый смех, и истины глаголы

Из золотого облака звучат;

Безумие на лютне сладкогласной

Порой издать готово звук глухой,

Но сдержано гармонией и мерой!

Кто выступить решился рядом с ним,

Уже за смелость заслужил венок.

Простите, что я так одушевился:

Я не считаюсь с временем и местом

И сам не знаю, что я говорю.

Ведь эти все поэты, эти лавры,

Одежды праздничные дам прекрасных

Меня ведут в чужую мне страну.

Автор:	Гёте И. В.
Категории:	Драма, Историческое произведение