Фауст.
Вечные типы "Фауста" (Несколько замечаний)

Оригинал этого текста в старой орфографии. Ниже предоставлен автоматический перевод текста в новую орфографию. Оригинал можно посмотреть по ссылке: Фауст. Вечные типы "Фауста" (Несколько замечаний) (старая орфография)

Вечные типы "Фауста".

(Несколько замечаний.)

-- Ты обокрал природу! - воскликнул Мерк {Мерк - один из замечательных современников Гете. По словам Гете, "он имел величайшее влияние на всю его жизнь. Его суждения были всегда необычайно метки и поразительны". У него был злой ум, и он хорошо владел стихом и прозой, любил давать едкия характеристики своих знакомых. В карикатурах и сатирах он был очень остроумен, но он не умел создавать типы и "завидовал, - по признанию Гете - моему невинному наслаждению творчеством, истекавшим из восхищения перед образом и перед поэтическим его возсозданием". Мерк послужил для Гете первообразом при создании Мефистофеля, и даже самой наружностью своей он походил на духа отрицания и сомненья - в гетевском воплощении: "длинная, худая фигура; острый, резко выступающий на лице нос; светло-голубые, почти серые глаза; взгляд пристальный и наблюдательный-придававший его облику некоторое сходство с тигром" ("Поэзия и правда моей жизни").}, прочитав первые сцены "Фауста" в чтении Гёте.

Гете.взял старинную немецкую легенду и докторе Фаусте, жившем в средние века, занимавшемся магией и продавшем душу чорту за возможность наслаждаться всеми благами жизни. Легендарный Фауст сладко есть и наслаждается любовью, а когда приходит время расплаты, - оказывается порядочным трусом. Это не гетевский Фауст, конечно: из легенды поэт взял только место действия - Германию, и время - средние века, а герою оставил только имя.

первоначальный тип Мефистофеля он сумел прозреть в желчном, озлобленном и остроумном чиновнике военного министерства Мерке. "Мы с Мерком были как Фауст и Мефистофель". говорил Гете впоследствии. Но портретного сходства с своими прообразами герои Гете, конечно не имеют.

Фауст - вечный тип идеалиста, готового на борьбу, лишения а страдания в поисках за вечной истиной: но он в то же время сын своего" века, эпохи бури и натиска - эпохи, когда пробуждались идеалы свободы и гуманности и бурно раздавался протест личности против векового гнета. Фауст - дитя века, уже утратившого веру, но глубоко в сердце хранящого горькое и сладкое воспоминание о "днях невинной веры". Звон колокола, пение священного хора - все еще волнует и трогает его душу. Фауст потерял веру, - но его продолжают мучить вопросы, решение которых доступно только вере. Он хочет постигнуть тайну мироздания, начало и конец, значение человека и смысле жизни. Он хочет узнать, что там, за гробом. Вечные, мучительные, проклятые вопросы, - терзавшие людей во все времени, от Фауста до Льва Толстого!

Фауст требует от науки ответа, разрешения вечных загадок бытия, страстно предается изучению медицины, богословия, философии, нрава - он уже знает все, что доступно человеку, - но что-же узнал он? Наука имеет дело только с фактами и явлениями, доступными наблюдению. Те-же вопросы, которыми более всего занят Фауст, недоступны наблюдению - отсюда его отчаяние, сознание невозможности дойти до всезнания. Еще последнее усилие: он обращается к магии, вызывает духа земли. Он протягивает руку к созидающему: "Дух-деятель! как близок я тебе!" Ответ Духа Земли (природы): "ты близок тем, кого ты постигаешь - не мне!" - тем более потрясает Фауста, что он высочайшого мнения о ценности человеческой личности: он смотрит на человека, как на царя природы, венец творения и вдруг! "Я - не тебе! я - образ божества - и даже не тебе!" - говорит он, потрясенный до глубины души.

Страстная неутолимая скорбь вечно владеет Фаустом. Эта печаль вызвана не личными неудачами и несчастиями, - её корень в непримиримой вражде между чувственными земными страстями и стремлениями духа очиститься и усовершенствоваться, - то, что называлось когда-то борьбой между духом и материей. Каждый шаг на пути к совершенству сопровождается страданием и падением; за та иногда через падение человек находит новые пути к самосовершенствованию. Но люди, подобные Фаусту, страдают не Только от внутренняго душевного разлада - их возмущает несправедливость на земле, горе которому не предвидится конца... Мефистофель говорит Фаусту, что Маргарита не первая искупает свою любовь страданиями. Фауст горестно восклицает: "Не первая! о горе! не первая утонула в бездне отчаяния! недостаточно смертной тоски первой, чтобы искупить остальных перед очами Всевышняго!" В душе Фауста отдаются болью все страдания мира - его печаль мировая, противоположная личной скорби.

Если мы назвали Фауста идеалистом, то другой герой поэмы - Мефистофель - может быть назван реалистом. Он смотрит на вещи просто, не мучась неразрешимыми вопросами, или, по своему, разрешив их: "Один лишь Бог сияет в целом.... он сделал мрак моим уделом, - для вас он создал ночь и день". Мефистофель умеет ценить чувственные наслаждения: "Имея десять жеребцов - их силы я своей считаю"; умеет пользоваться ими; он любит разрушать прекрасные загадки бытия; он не терпит ничего туманного, неясного: надо иметь определенное понятие о себе. На скорбное восклицание Фауста: "так кто же я?" он насмешливо отвечает: "ты - проста ты! как в парики ни наряжайся, как на ходули ни взбирайся, - в конце концов, ты - просто ты!"

для него смотреть на унижение, последния муки издыхающого идеализма: "Уж как прабабушка - змея, поест он ныли у меня!"

В "Фаусте", как бы оттеняя сверхчеловечность главных героев драмы, стоять еще) два лица, два типа людей обыкновенных: Маргарита и Вагнер. Скажем и о них несколько слов: Гретхен всегда считалась идеалом девственной чистоты и невинности, а затем после своего "греха" - воплощением вечно-женственного, в смысле беззаветной любви и преданности своему избраннику. Она прекрасная хозяйка, все умеет сделать по дому, воспитывает и вскармливает свою сестренку - словом, идеальная немецкая девушка: не даром, в глазах товарищей Валентина она (до своего падения) для всех женщин слава и пример. Кроме того, она немножко кокетлива, что яри её молодости и красоте с ума сводить не только простоватых товарищей солдата Валентина, но и такого ученого эстета, как доктор Фауст. Все в ней неподдельно: её свежесть и молодость, её наивность и простодушие. Это, что называется, цельная натура. Никаких сомнений и никаких размышлений: страстная чувственность бросает ее в объятия Фауста. До тех пор она вполне счастлива в своем узком кругу домашних забот - так-бы и прожила она доброй дочерью, доброй женой, прекрасной сестрой и матерью, ни о чем не размышляя, только живя и действуя. Вполне безсознательно она совершает величайшия преступления и делается совершенно несчастной, ни одной минуты не пытаясь оправдать себя. Она преступница но действиям, но мысли и чувства её по прежнему чисты и, сделавшись детоубийцей, матереубийцей и братоубийцей - она остается прежней невинной Гретхен "виновной в наивном увлеченьи". Но какая-же это вина? Гретхен так неспособна к греху, что удостаивается попасть в рай чуть-ли не прямо из тюрьмы.

Вся прелесть Гретхен в её молодости и красоте. Отнимите их у нея - что останется? - добрая, ограниченная немочка. Ума в ней нет, чтобы понимать Фауста, - но как у многих наивных людей - верный инстинкт предупреждает ее об опасности: она почти разгадывает Мефистофеля, к досаде великого скептика: "И психология у нас! - говорит он, - прочла но масонке моей, что я из гениев. - плутовка! - и даже, может, из чертей!"

Большинство писателей, разбиравших "Фауста", жестоко относятся к бедному помощнику великого ученого - к Вагнеру. "Нет ничего несноснее ученого дурака", - говорит о нем Шахов. Но Вагнер, конечно, не дурак: он только средний, обыкновенный человек. Не требуйте от него силы мысли Фауста, не сравнивайте с ним ослепительного Мефистофеля, и он вам покажется милым и трогательным, как человек, хорошо исполняющий свое маленькое дело, любящий это дело и отдающий ему все свои: силы. А как он любит и уважает Фауста, именно как высшую силу той же науки, которой он предан до последней мысли. В своем уголку, погруженный в чтение и разбор рукописей, при свете лампы - он забывает обо всем, "читая страницу за страницей". Правда, он не понимает, как это Фаусту хочется быть птицей?..её крыла не нужно мне!" Но" ведь он счастлив! Пуст он наслаждается только процессом работы, собиранием мелочей, анекдотов - все таки он - скромный труженик - имеет право на существование: может быть, он подготовит материал для другого, более талантливого, который сумеет сделать выводы из его трудов.... Вагнер похож на коллекционера. со страстью собирающого табакерки, марки, лубочные картинки - и такие труды иногда приносят пользу! А главное, Вагнер счастлив своим делом! Бог с ним! счастливые люди так редки!

Создание драматической поэмы "Фауст" - одного, из величайших произведений ума человеческого, рядом с которым осмеливаются ставить только "Гамлета" - проводит через всю жизнь великого поэта: Гете говорит, что он начал писать "Фауста" молодым человеком, а окончил его стариком. Первые сцены были им прочитаны друзьям в 1775 году, когда поэту было всего 25 лет, а вышла в свет первая часть поэмы в 1808 г. - через 35 лет, когда Гете был почти шестидесятилетним стариком.

сцены, как будто случайно попавшия в это гениальное произведение, напр. интермедия после Вальпургиевой ночи: "Свадьба Оберона и Титании". Интермедия переполнена намеками, литературными и политическими мелкими колкостями, которые, если и могут иметь интерес, так именно, только потому, что их написал Гёте.

"Фауста" написаны поэтом между 1775--1790 гг.: все монологи Фауста, сцены его с Мефистофелем, сцены Мефистофеля с учеником, почти вся история Гретхен - за исключением двух превосходных сцен: за прялкой и у собора, - "кухня ведьмы"...

Позже были прибавлены сцены с Валентином, Вальпургиева ночь и "Свадьба Оберона и Титании".

И, наконец, после долгих колебаний и уклонений, в 1808 г. Гёте решил поднести человечеству драгоценнейший дар - плод трудов и вдохновений целой поэтической жизни.