Вэкфильдский священник.
XXXII. Заключение.

Оригинал этого текста в старой орфографии. Ниже предоставлен автоматический перевод текста в новую орфографию. Оригинал можно посмотреть по ссылке: Вэкфильдский священник. XXXII. Заключение. (старая орфография)

XXXII.
Заключение.

Проснувшись поутру, я увидел моего старшого сына сидящим у моей постели: он явился поведать мне радостную весть о новом повороте фортуны в мою пользу. Сначала он объявил, что решительно отказывается от тех шести тысяч фунтов, которые старый Уильмот выпросил у меня накануне; а потом сообщил, что тот обанкротившийся купец, который был причиною моего разорения, арестован в Антверпене и оказался обладателем стольких ценностей, что оне с лихвою покрывают все, что он задолжал своим кредиторам. Не знаю, что больше обрадовало меня, возвращение ли моего богатства или великодушие моего сына; я сомневался только, справедливо ли будет принять его отказ. Покуда я раздумывал об этом, вошел сэр Уильям, и я рассказал ему свои сомнения. Но он разсудил, что так как сын мой сам становится богатым человеком, получая за женою большое приданое, то мне нечего с ним церемониться. Баронет пришел собственно по другому делу: он сказал мне, что еще накануне вечером послал за разрешениями на брак и с-часу на-час ожидает, что их привезут; так согласен ли я лично перевенчать всю компанию не далее как сегодня же утром.

В эту самую минуту вошедший лакей доложил, что посланный возвратился. Я в это время успел одеться и пошел вниз, где застал все общество в полном удовольствии, зависящем от избытка благ земных и от душевного спокойствия. Но так как они готовились к очень торжественной церемонии, их звонкий хохот показался мне совсем неуместным. Я стал увещевать их держать себя во время совершения таинства как можно более чинно, серьезно и прилично; для начала прочел им два поучения и одну небольшую проповедь своего сочинения, но что я ни делал, они меня не слушали и ничего знать не хотели.

Даже когда мы все отправились в церковь (я шел впереди), они так шалили дорогою, что мне несколько раз хотелось обернуться и прикрикнуть на них.

В церкви возникло новое затруднение, изрядно задержавшее церемонию: предстояло решить, кому прежде венчаться: невеста моего сына настаивала на том, что первое место принадлежит будущей леди Торнчиль, а эта в свою очередь отнекивалась от такой чести, горячо доказывая, что с её стороны это будет невежливо. Препирательство продолжалось уже довольно долго, и обе девицы выказали при этом одинаковое упрямство и деликатность; а я все время стоял с раскрытою книгой в руках. Наконец, мне это надоело, я закрыл требник и сказал во всеуслышание:

- Я вижу, что никому из вас неохота жениться и потому пойдемте лучше домой: ясно, что сегодня с вами каши не сваришь.

Эта выходка сразу вразумила их: сначала обвенчался баронет с моей дочерью, а потом сын мой со своей красавицей-невестой.

Я еще с утра распорядился послать карету за добрым соседом моим Флемборо и за его дочерьми; так что, когда мы воротились из церкви в гостинницу, обе мисс Флемборо подъехали вслед за нами. Старшей подал руку мистер Дженкинсон, а младшую повел сын мой Моисей. Я с тех пор замечаю, что эта девочка серьезно ему нравится, и порешил, что дам ему свое благословение и еще кое-что в придачу, как только он надумается попросить у меня того и другого.

меня у полицейских и получили от меня за то строгий выговор. Я рассказал этот анекдот своему зятю сэру Уильяму: он вышел к ним и сделал им по этому поводу строжайшее внушение; но, видя, что они совсем приуныли, он дал им по полгинее на брата, прося выпить за наше здоровье и повеселиться.

из своих родственников; его там находят приятным собеседником и большею частию сажают за стол вместе с собою, исключая разве тех случаев, когда недостает места, потому что с ним обходятся без церемонии. Родственник его человек довольно унылого нрава, так что мистеру Торнчилю приходится не мало хлопотать, чтобы поддерживать его в приятном расположении духа. Если выдается свободное время - он учится играть на рожке. А старшая дочь моя все еще воспоминает о нем с сожалением и признавалась мне (но только это по секрету), что когда он исправится, она, может быть, и простит его.

Но возвратимся к обеду, - я не люблю вдаваться в отступления. Когда пришлось разсаживаться по местам, опять начались церемонии: затруднились тем, не следует ли моей старшей дочери, вышедшей замуж прежде других, сесть выше обеих дам, обвенчанных только сегодня? По счастью, сын мой Джордж разрешил все сомнения, предложив, чтобы все разместились как попало, лишь бы каждый кавалер сидел возле своей дамы. Это распоряжение всем пришлось по вкусу, исключая моей жены, которая, как я заметил, была недовольна: бедняжка заранее предвкушала удовольствие сидеть на первом месте и для всех разрезывать жаркое. Но если не считать этого маленького разочарования, все мы были до крайности веселы. Не знаю, были ли мы на этот раз остроумнее обыкновенного, но верно то, что никогда мы столько не хохотали, - что и требовалось.

В особенности памятна мне одна шутка: старик мистер Уильмот провозгласил тост за здоровье Моисея, который на ту пору смотрел в другую сторону и отвечал ему очень вежливо: "Сударыня, покорно вас благодарю". Тогда старый джентльмен, подмигнув нам, заметил, что "Моисей думает, очевидно, о своей возлюбленной"; при этом обе девицы Флемборо принялись так хохотать, что я боялся, как бы оне не умерли со смеху. По окончании обеда я, по своему старинному обыкновению, попросил убрать стол, чтобы опять всей семьей собраться вокруг веселого очага. Меньших мальчиков моих я посадил к себе на колени, остальное общество разместилось попарно. Больше нечего было мне желать по сю сторону могилы: все заботы миновали, испытания кончились; радость мою нельзя выразить словами. Осталось доказать, что моя благодарность за ниспосланные блага еще превышает ту покорность, с какою я переносил несчастия.