Письма Квинта Горация Флакка.
Книга 1.
Письмо 10. К Фуску Аристию. Деревенское житие над городским хвалит.

Оригинал этого текста в старой орфографии. Ниже предоставлен автоматический перевод текста в новую орфографию. Оригинал можно посмотреть по ссылке: Письма Квинта Горация Флакка. Книга 1. Письмо 10. К Фуску Аристию. Деревенское житие над городским хвалит. (старая орфография)

ПИСЬМО X.
К ФУСКУ АРИСТИЮ.

Фуску градолюбцу мы здравствовать желаем;

Селолюбцы; в том одном сиречь неподобны

Много друг другу, во всем прочем почти двойни.

По братски, что не любо одному, не любит

И другой; что одному правно, и другому;

Старым дружным голубям живем мы подобно;

Ты в гнезде сидишь, а я приятного поля

Хвалю ручьи и леса, и мшистые камни.

Хочешь ли знать, для чего? для того, что тотчас

Жить и царствовать я стал, как скоро оставил

Все то, что вы взносите в небо похвалами,

И так, как священничью беглецу, претят мне

Жертвы; уж много мне хлеб пряника приятней.

Буде природе своей согласно жить должно

И пред всем место искать, где дом свой построить,

Знаешь ли место на то счастливой деревни

Приискать приличнее? где зимы теплее?

Ярость, и свирепость льва, когда остр луч солнца

Коснется неистова? где меньше сну думы

Мешают завидливы? ливически камни

Цветнее ли зелия и лучше ли пахнут?

Чистее ли в улицах вода, что свинцовой

Силится жолуб прорвать, или та, что в сродном

Скатистом токе волна спешит бежать с шумом?

Между разноцветными растим лес столбами

И хвалим дом, смотрит кои в поля протяженны.

Хоть вилами отгоняй природу, та знает

Подкрасться назад к тебе и преодолеет

Неправые прихоти. Не столько известный

И не столь чувствителен урон тот претерпит,

Кто не знает распознать тирску багряницу

С волною напоенной аквинатским цветом,

Как тот, что правду с ложью различить не сможет.

Кого чрез меру свое счастье усладило,

Трудно премену снесет. Тяжко, неохотно

Лишаться можем того, чему мы дивимся.

Царей и царских друзей счастливей жить можно.

Олень, искусством в бою коня превосходней,

Некогда с общей травы выгонял продерзок;

По долгой битве свою конь чувствуя слабость,

У человека просил помочь; узду принял,

Но когда свиреп уже одержал победу

Над недругом и свою насытил уж ярость,

Ни всадника с плеч, ни с уст мог уж узду скинуть.

Так тот, кто, убожества боясь, свою вольность

Дражайшую всякого богатства утратил,

Хозяина уж возить станет непотребный,

Рабом будет во веки, что не знал доволен

Быть малым. Имение, нашему не в меру

Состоянию, совсем башмаку подобно:

Широкой ходить не даст, узкой гнетет ногу.

Для того будешь умен, если ты доволен

Состоянием твоим, Аристе, жить станешь,

Ни меня прошу забудь ты обличать, если

Больше нужного копить без конца явлюся.

Достойнейши следовать чем водить веревку,

Сие за гнилым пишу я Вакуны храмом,

Печален, что нет тебя при мне, впрочем весел.

X. Горацию столь приятно было житье деревенское, что безпрестанно оное выхвалял. В многих его песнях и сатирах то усматриваем, и тож самое от большей части содержит письмо сие, которое знатно писано в ответ Фуску Аристию, которой противно склонности Горациевой над всем предпочитал жить в Риме. Стихотворец наш в сем письме изследует, в чем деревенское житье городскому превосходнее. Показывает, что то деревенское житье согласнее природе нашей, которая во всем простоту и чистой воздух требует. И показывает, что та склонность столь человекам сродна, что хотя ищут оную подавить сребролюбием и славолюбием, однакож оная всегда преодолевает: понеже видим, что они принуждены в городе самом делать себе деревню, пристраивая к домам великие сады и леса. Потом изъясняет, что город для того столь многолюдны, что человеческая слепота, не зная различать доброе от зла, предпочитает вольности своей собирание богатств: и то он прикрашивает весьма пристойною к делу баснью. Вследствие того увещавает Фуска Аристия держаться умеренности и в тишине наслаждаться своим имением, и просит, что если в нем, Горацие, что обличать желает, то не обличал бы склонность его к уединению, но жадность богатства, если оную в нем усмотрит. Заключает письмо тем, что люди всегда бывают или рабы, или господа богатства, понеже в том нет никакой середки. Аристий Фускус, к которому Гораций пишет письмо сие, был славный римский грамматик, списатель комедий, искренный его приятель, человек особливого благонравия.

Ст. 1. 2 и 3. Фуску градолюбцу и проч. Фуску, который любит городское житье, я, любитель деревни, здравствовать желаю. В том мы одном гораздо меж собою неподобны, а в прочем так сходны, как бы двойни были. Мы, вместо я, множественное число вместо единственного, латинским писателям, о себе говоря, гораздо обыкновенно.

Ст. 4 и 5. Но братски что не любо одному и проч. Кроме того, что касается склонности нашей в выборе жилища, во всем другом мы подобны, и как бы два братья двойни были, что тебе приятно, то и мне; что тебе не любо, то и мне.

Ст. 6. Старым дружным голубям живем мы подобны. Живем как два изстари дружные меж собою голубя, из которых один любил в доме жить, другой летать по июлям.

Ст. 7. Ты в гнезде живешь. То есть, ты живешь в твоем доме в городе.

Ст. тот же и 8. А я приятного поля хвалю ручьи

Ст. 9. Хочешь ли знать, для чего. Хочешь ли ведать, для чего я предпочитаю житье деревенское.

Ст. тот же, 10 и 11. Для того, что тот час и пр. Для того, что признаваю, что я с тех пор только жить и царствовать начал, как оставил с городским житьем попечение о всех тех вещах, каковы степени, богатства и почести, которые вы похвалами своими до неба взносите. Царем себя Гораций и истинно жизнью своею наслаждаться признавает, живучи в своей деревни в уединении. И подлинно тогда свободны от попечений мирских, от сует и безпокойств истинную жизнь живем и вольностию своею наслаждаемся. - Похвалами. Rumore secundo. Дасиер толкует: с восклицанием народным.

Ст. 12. И так как священничью беглецу претят мне жертвы. Слуги священничьи кормилися вещьми, которые приносилися в жертву богов; и понеже непрестанно тот же корм едали, обыкновенно оный им скучен становился, и для того бегали от своего господина, чтоб могли в другой службе есть хлеб черный, который им уж казался сто раз приятнее. Так и Гораций, наскучив городским житьем и того суетами, деревенское житье предпочитает.

Ст. 13. Уж много мне хлеб пряника приятней. Уже теперь сиречь в нынешнем моем возрасте полезнее хлеб чем пряник; то есть, полезнее уединение, чем шум и безпокойство юродского житья. Пряники

Ст. 14. Буде природе своей согласно жить должно и проч. Гораций принимается доводить первую часть своего предложения, сиречь, что житье деревенское есть истинное житье. Тот живет согласно природе своей, кто избирает то, что оной полезно и приятно, и отдаляет то, что ей противно и оскорбительно. В намерении же жить согласно природе своей первое попечение есть состроить себе дом покойный; кое же место к тому приличнее деревни? Там в зиме не столько стужи терпится; в летнюю пору сладостные ветры усмиряют жары каникулярных дней. Там скучные думы меньше тишине душевной мешают. Пышные украшения домов городских, каковы суть марморы и прочия, не цветнее, не лучше пахнут травы, что в поле растет, и вода, что в улицах бежит в жолобах свинцовых, не чище той, что в деревне в своем токе свободна бежит с шумом.

Ст. 15. Место искать, quœrenda area. Area площадь, место плоское, угодное к строению.

Ст. 16. Счастливой деревни. Счастливою деревнею, Kure beato, Гораций разумеет деревню, которая лежит на изрядной земле и в хорошем воздухе,

Ст. 17. Где зимы теплее. В деревне дом больше городского подлежит лучам солнца, потому теплее быть может.

Ст, 18 и 19. Где больше сладостный ветр и пса усмиряет ярость, и свирепость льва. Пес и Лев суть два созвездии небесные, всякое из 19 звезд составленное. Солнце вступает в знак Льва около половины июля, и Пес, которого каникула, или Сириус, есть одна принадлежащая звезда, является шесть дней спустя. Древние, чая, что та звезда каникула есть главная причина чрезмерных жаров, приносили ей жертвы, чтоб утолить её гнев.

Ст. 19. Когда остр луч солнца коснется неистоваНеистовым называет Льва, как бы гнев и ярость его производили жары того времени.

Ст. 20. Думы.... завидливы. Думы, которые, как бы завидуя людям, тишину оную отъимают. Дасиер, кажется, худо толкует, говоря что, invida cura значит попечения, думы, коих зависть наша в нас производит.

Ст. 21. Ливические камни. Марморы афрические, которыми римляне устилали пол в Хомах. Не чище они, не приятнее глазу травы полевой, и сверх того сия, глаз увеселяя, и обоняние своим духом услаждает. В латинском стоит lapillis, камышки, понеже римляне мармор разсекали на маленькия плитки и оные разными цветами выкрасив, составляли ими узорчатые полы.;

Ст. 23, 24 и 25. Чистее ли в улицах вода, что свинцовой силится жолуб прорвать, или та, что в сродном и проч. Вода в город приведена свинцовыми жолубами; в деревне из ключа в своем сродном токе бежит. Которая из них чище и приятнее? Латинские два стиха удивительною сладостию то двух вод течение изображают. Силится жолуб свинцовой прорвать, как бы та вода сродную волю свою искала, которую в деревне имеет, где волна спешит бежать с шумом.

Между разноцветными растим лес столбами. Кроме вышепоказанных доводов, которыми Гораций доводил превосходство села, сие сильнейшее есть, что те самые, кои городское житье деревенскому предпочитают, ищут в своих пышных домах между разноцветными марморными столбами включать свойства деревни, сиречь дубраву, поле, ручеек и проч.

Ст. 27. Ж хвалим дом, смотрит кой в поля протяженны. Как лес любим включать в своем доме, в своем саду, так хвалим тот дом, которой смотрит в пространное открытое поле.

Ст. 28, 29 и 30. Хоть вилами отгоняй природу... неправые прихоти. Включение лесов в домах городских, предпочитание такого дому, который в поле смотрит, доказывает, что сродно человеку любит деревню. Сребролюбие, любочестие и прочия страсти противостоят той сродной склонности и часто оную прогоняют. Но всегда она назад возвращается и преодолевает неправые человека прихоти. Природа в нас силу свою всегда продолжает, хоть вилами её отгоняй, назад воротится, подкрадется к тебе и преодолеет те прихоти, кои её правилам противны.

Ст. 30 по 40. Не столько известный и проч. Здесь начинается вторая часть письма, в которой Гораций доводит вторую часть своего предложения, сиречь, что одно только житье деревенское вольным житьем звать можно; что он в деревни живучи царствует, ибо царит тот, кто совершенною вольностию наслаждается. Готовяся то предложение доводить, предусмотревает, что люди, будучи страстьми ослеплены, обыкновенно злое добрым почитают, и например, предъизбирают степени, богатства, окруженные суетами и опасностьми, над покойною умеренностию в имениях и в славе; и для того в начале старается отнять им то погрешительное разсуждение, приуподобляя вред, которой от того претерпят изъяну, что снесть имеет торговой человек, когда не знает различать подложную багряницу от прямой тирской. Тот торговой человек великими деньгами купит вещь малой цены, и потому в продаже урон жестокой претерпит; как и мы, высоко ценя славу и богатства (которые в городском житье престол свой уставили), за вещь малоценную теряем вольность и тишину; и к тому когда той славы и богатств по какому несчастию лишимся, трудно сносим ту премену. Ибо не можем охотно, лишиться того, чему мы дивимся и что высоко почитаем. От чего заключает советом, что должно бегать высоких вещей, высокого сиречь состояния, которое всегда опасно и непостоянно, тем наипаче, что в убогой хижине можно жить счастливее царей и царских временщиков.

Ст. 30. . Не столько подлинный, безсумнительный, неизбежный.

Ст. 31. Не столь чувствителен. Propius medullis damnum. Слово от слова: изъян, кой ближе мозгу в костях касается, сиречь изъян весьма чувствительный, понеже и кость за кожицею, которою покрыта, и периостион называется, и мозг к болезни весьма чувствительны.

Ст. 32. Тирску багряницу. Sidonis ostro, багряничный цвет сидонской и тирской. В тех краях находилися лучшия раковины, в коих тот багряничный цвет сбирается. Багряница значит и цвет багряничный и епанчу в том цвете выкрашену. Здесь слово то употреблено вместо шерсти или волны, в багрянице выкрашенной.

Ст. 34. С волною напоенной аквинатским цветом. Аквинум город в Италии. Во времена Горациевы жители того места подделывали цвет багряничный столь искусно, что от истинной тирской различить ту подложную краску было не легко. - С волною напоенной. Напоенной вместо творительной падеж, которого окончание ою часто в простом языке переменяется на ой, так обыкновенно говорим: махнуть рукой рукою и проч.

Ст. 37. Трудно перемену снесет. Mutatae quatient. Счастие отменное

Ст. 40. Олень искусством в бою коня превосходней. Олень, которой искусством своим в бою коня превосходил, который лучше знал биться чем конь. Всяк, кто послушен славолюбию, сребролюбию или другой какой страсти, принял себе свирепого господина, которой отъимает от него вольность, лучший дар природы. И то Гораций подтверждает баснью оленя и коня, которую занял у греческого стихотворца Стесихора.

Ст. 51. и проч. Cui non сопveniet sua res. Слово от слова: кому несходно свое себе богатство. Сродное всякому состояние хвалил Гораций выше сего: тож здесь подтверждает, говоря, что кто лишное имеет, чем природа требует, или недостаточен в том, что природа требует, не имеет сходное своему состоянию. Богатство башмаку подобно: узкой гнетет, широкой ходить мешает.

Ст. 53. . Calceus si peile major erit subvertet. Слово от слова: опрокинет тебя башмак, буде он больше ноги.

Ст. 55. Состоянием твоимтвоею долею, твоею частию: тем, чем тебя природа или счастье наделили.

Ст. 58. Служат ил господствуют скопленные деньги

Ст. 59. Достойнейши следовать чем водтть веревку. Еслиб мера стиха меня не утесняла, должно бы паписать: достойнейши следовать веревке, ибо слово следовать требует падеж сказательный, а водить винительный. водить веревку, и sequi funem, следовать веревке, взяты от дитячей игры, у римлян в обыкновении, в которой два младенца, держа всякой один край веревки, искали друг друга перетянуть. Кто из них перетягивал и водил веревку, тот победу одерживал; слабейший следовал веревке. Так место сие толкует Дасиер. Мне кажется, что речения те взяты от людей, кои медведей и других зверей или невольников водят. Ясно следует, что лучше нам сиречь власть иметь над нашими деньгами, чем следовать, веревкою, которою богатства нас спутав тащат.

Ст. 60. За гнилым пихту я Вакуны храмом. Вакуною Фисцелии. Из дому Горациева в Тибуре можно было видеть зад того капища, которой уже был совсем престарел и обвален. Для того называет его гнилым.