Письма Квинта Горация Флакка.
Книга 1.
Письмо 16. К Квинктилию. Описание Горациевой деревни, изследует, кого звать должно честным человеком.

Оригинал этого текста в старой орфографии. Ниже предоставлен автоматический перевод текста в новую орфографию. Оригинал можно посмотреть по ссылке: Письма Квинта Горация Флакка. Книга 1. Письмо 16. К Квинктилию. Описание Горациевой деревни, изследует, кого звать должно честным человеком. (старая орфография)

ПИСЬМО XVI. 

К КВИНТИЮ.

Дабы ты не спрашивал, любезнейший Евинте,

Земля моя хлебом ли меня господина

Кормит, или зернами богатит оливы,

Иль паством и овощьми, или виноградом,

Что вкруг вязов высится, оный обнимая,--

Деревни моей тебе опишу пространно

Положение и вид. Горы непрерывны;

Одна разлучает их долина примрачна,

Котору солнце однак восходя освещает

С правой, а с левой руки греет западая.

Умеренность воздуха подлинно похвалишь.

Что-ж скажешь, видя кусты красными обильны

Рожками и сливами, что-же, видя дубы,

Которые многую дают стадам пищу

И многу хозяину тень? Скажешь, придвинут

Видеть Тарент процветать. Есть к тому-ж источник,

Довольной имя ручью дать; и Эбра воды,

И не студенее суть. Течет-же полезен

Слабой главе, слабому полезен желудку.

Твое жилище то, и (буде мне веришь)

Прохладное, в грозное сентябрское время

Меня, друга твоего, здравым сохраняет.

Ты счастливу жизнь ведешь, ежели печешься

Таким быть, каковым все тебя называют.

Блаженным уже давно весь Рим, мы зовем тя;

Но боюсь, чтоб о тебе ты другим не верил

Больше, чем себе; боюсь, чтобы ты блаженным

Не мнил другого кого, кроме умна мужа

И доброго; чтобы ты, когда народ здравым

Тебя славит, скрытую не таил горячку

Пред обедом, пока дрожь схватит с куском во рте.

Глупцев хульный стыд таит неисцельны раны.

Еслиб кто тебе сказал, что ты и по морю

И на земли одержал славные победы,

И сими хотел бы он льстить тебе словами,

Юпитер, кои о тебе печется и о Риме,

Твое ли больше народ, или ты народно

Благосостояние ищешь и желаешь.

Августовы похвалы легко в том узнаешь.

Когда же исправленным и умным ты зваться

Терпишь, скажи мне, прошу, имени такому

Соответствуешь ли ты? Равно, отвечаешь,

Как тебе, приятно мне и умным и добрым

Человеком звану быть. Да кто дал сегодне

Тебе то, завтра отнять может, если хочет;

Так как пучки консульски, если недостойну

Вручит, силен и отнять. Отдай назад, скажет,

Мое добро, и отдав стыду печален.

Если он вором меня гласит и безсрамным

И подтверждает, что я своими руками

Родителя удавил, имею-ль я ложны

Клеветы те чувствовать и отменять цветы

В лице своем, кому честь ложная приятна,

Иль страшно безчестие ложно? разве мужу

Лживу и злонравному? кто-ж человек добрый,

И суду послушен, кто многи и велики

Споры судит и решит, коего советом

И свидетельством конец добр тяжбы приемлют?

Да сего соседство все, дом весь его видит

Гнусна свнутри; кожею лишь извне нарядна

Красивою. Если мне слуга мои сказал бы:

Я не крал и не бежал, мзду твою имеешь,

Отвечаю, для того плетьми бит не будешь;

Я ни кого не убил; на кресте не будешь

Висеть, воронам на корм. Я добрый и честный

Слуга; не хочет тому верить твой хозяин,

Осторожный волк тенет боится опасных,

Силок ястреб, и коршун удицы прикрытой.

С любви добродетели злочинств убегают

Добрые люди; а ты, казни опасаясь,

Воздерживаешься зла; если бы надежда

Была тебе устоять пред людьми, поступки

Священные бы смешал с скверными ты вещи.

Ибо когда с тысячи четвертей одну ты

Тогда мне, злодейство-ж твое тем не меньше.

Тот твой доброй человек, кому вся дивится

Площадь, все судилищи; когда ни приносит

Богам в жертву иль свинью, иль быка умильно,

Громким голосом возвав: О Янусе отче!

О Аполлине! потом губы лише движет,

Бояся быть слышану, и за зубми шепчет:

Лаверна красивая, дай мне мои силу

Таить дела, дай всегда и святым и правым

Являться людям, и ночь грехам и обманам

Моим облак наведи. Не вижу, чем лучше,

Чем свободнее раба скупец, кои увидев

В улице пригвозженну деньгу, поднять гнется.

Ибо кто желает, тот подлинно боится,

А кто в боязни живет, волен быть не может.

Добродетели изменил, потерял ружье тот,

Кто век трудится свое прибавлять богатство

И попечением тем себя подавляет.

Пленника можешь продать, не дай его смерти:

Пасет, пусть землю тебе пашет и среди вал

Пусть зимует, плавая по морю для торгу,

Пусть преумножает он обильство, и жито,

И прочи потребные к жизни вещи возит.

Добрым и мудрым себя мужем звать тот может,

Кто смеет сказать: Пенфей фивян властелине,

Что терпеть безвинного меня ты понудишь?

Добро, скажешь, отыму твое, сиречь стадо,

Земли, уборы, деньги! возьми без препятства.

В жестокой, скажешь, тюрьме заключу, и руки

И ноги сковав. Сам бог, когда пожелаю,

Свободит меня. Таким, как чаю, он словом

Сказать хочет: я умру; смерть - конец делам всем.

XVI. Гораций в сем письме к Квинтию описует свой загородной двор, и от того повод принимает показать, что истинное блаженство не состоит в мнении других об нас, по в нас самих, в тишине нашей совести; от чего следует, что только честные и добрые люди блаженными зваться могут. Потом изследует, кто таков честной и доброй человек? и опровергнув определении, которыми честного и доброго человека обыкновенно описывают, поставляет, что честной и доброй человек есть человек вольной, которой, не зная ни страху, ни надежды, презирает насилия тиранския.

Ст. 1. Квинтиус Гирпинус вельможа римской из знатнейших семей.

Ст. 2. Земля хлебом ли кормит? Fundus arvo pascat. Fundus поместье, вотчина; arva земля, пашня; pascere кормить, питать. Так что в латинском стоит: поместье мое пашнею ли меня кормит? Мой перевод тож значит и для нас яснее.

Ст. 3. Зернами оливы. Оливками ими маслом деревянном богатит.

Ст. 10. С левой руки греет западая. Хотя вышепомянутая долина призрачна, однакож солнце всходя освещает ее с правой, а с левой заходя. Латинской стих Levus discedens curru fugiente vaporet есть чрезвычайной красоты и искусства. Сожалею, что оного силу и сладость я изобразить не мог; слово от слова содержит: С левой отходя, бежащею колесницею огревает.

Ст. 11. Умеренность воздуха. Того загородного дома воздуха умеренность.

Ст. 15 и 16. Скажешь придвинут видеть Тарент. Когда разсмотришь того моего дома положение, воздух, кусты плодами обилующие и леса, подающие стадам многую пищу, а хозяину многую тень в прохладу, скажешь, что ты видишь Тарент, город особливой красоты и услаждения. - Подвинут, сиречь почаешь, что ты в Таренте, а не в загородном моем доме находишься.

Есть к тому-ж источник. Источник тот назывался Digentia, Дигенция, которой давал имя ручью, текущему под тем домом Горациевым.

Ст. 17 и 18. И Эбра воды фраков обтекающа. Эбр река во Фракии. О сей провинции в другом месте выше сего изъяснено.

Ст. 19 и 20. Течет же полезен слабой главе, слабому полезен желудку. О источнике том говорит, которого вода знать то исправляла желудок и исцеляла главную болезнь, которую от большей части пары, из желудка происходящие, причинствуют.

Ст. 24. Ты счастливу жизнь ведешь. Уже выше сего примечено, что Гораций часто речи свои не связывает. Обыкновенны ему внезапные перескочки с дела на другое; но со всем тем, если прилежно изследуем, всегда находим в его разговоре некое безперерывное следствие. Место сие новым примером тому служит. Гораций, показав Квинтию, что он в уединении своем больше о своем покое радеет, чем о народном об нем разсуждении, от того повод берет ему советовать жить подобным же образом и трудится больше о том, чтоб сам себя чувствовал счастливым, нежели чтоб прочие его счастливым сказывали.

Ст. тот же и 25. Ежели печешься таким быть, каковым тебя называют? Не должно себя счастливым чаять для того, что таким нас прочие почитают; должно изследовать, подлинно ли мы таковы, и для того должно гораздо более испытать свою совесть, чем чуждое мнение.

Ст. 26. Но боюсь, чтоб о тебе ты другим не верил больше, Всего обыкновеннее человеку больше верить тому, что об нем говорят, чем тому, что сам о себе ведает. Счастливыми себя признаем, когда все люди хвалят и удивляются нашему счастью; но если бы похотели внутреннее наше испытать и с собою самим спроситься, нашли бы многую разницу между быть счастливым, по мнению других, или чрез собственное чувствование того счастья.

Ст. 28 и 29. Боюсь, чтобы ты блаженным не мнил другого кого, кроме умна мужа и доброго. Боюсь, чтоб ты не почитать блаженным счастливым другого, кроме умного и доброго мужа. Богатства, достоинства и прочие дары счастья блаженными нас в мнении прочих являют, но чтоб могли сами себя счастливыми чувствовать, нужно иметь богатства душевные, добродетели и тишину. Гораций потому боится, чтоб Квинтий не разсуждал с народом о счастии человека. По его мнению счастливым почитать должно только умного и доброго человека.

Ст. 30, 31 и 32. Чтоб ты когда народ здравым и проч. Приуподобляет тех, кои себя счастливыми почитают, для того что народ их такими признает, больным, кои верят тем, которые их обнадеживают, что они в совершенном здоровьи находятся, и кои в той благонадежности садятся за стол чтоб насытить свои неумеренные желания; чают они себя здоровыми, но между тем дрожь их схватывает с куском во рте, и уже исцеление их бывает труднее. - Пока дрожь схватит с куском во рте. В латинском стоит: пока дрожь вступит в сальные руки; сальные руки, ествами сиречь засаленные. Мой перевод то-же изображает.

Ст. 33. Глупцев хульный стыд таит неисцельны раны. Хульный, проклятый стыд препятствует открывать свои болезни душевные и искать оным цельбу. Когда народ счастливым и умным кого почитает, он лучше похочет остаться неисцельным, сохранить свои злонравии, чем осудится пред народом, обнажив свои раны, сиречь свои пороки. - Хульный стыд. Стыд слово двоесильное: есть добрый стыд, который устыдением звать можно, и Для того Гораций прибавил malus, злой, хульной.

Ст. 34. Еслиб кто тебе сказал, и проч. Нет человека, разве совсем ума лишившагося, кто-б хотел себе присвоить похвалы, надлежащия славному государю за его победы и мужественные дела. Однакож неменьше безумно есть чаять себя счастливым и благоразсудным, для того только, что народ нас таким почитает.

Ст. 36. Льстить тебе словами. His verbis vacuas promulceat aures. Слово от слова: сими словами щекотать твои пустые уши. Vacuas aures пустые уши, сиречь готовые принять похвалы и похлебства.

Ст. 37, 38, 39 и 40. Юпитер, кой о тебе печется и о Риме и проч. Пусть Юпитер, бог, которой печется о тебе и в тебе самом о римском народе, не долго оставит в приятном сумнительстве; ты ли с большею горячностию ищешь и желаешь народное благосостояние, или народ твое. Гораций занял сии два удивительной красоты стиха от Бария, славного стихотворца, в его похвальной речи к Августу Кесарю. Ничего свыше желать не можно, когда государь таким образом к подданным поступает, что нельзя судить, он ли подданных или подданные его больше любят.

Ст. 42 и 43. Когда же исправленным и умным ты зваться терпишь и проч. Еслиб тебя кто назвал победителем парфян и владыкою земли и моря, ты откажешь те титла; но когда зовут тебя умным и последователем правилам здравого разсуждения, охотно то себе присвоишь; однакож сия малость другой не меньше. Если ты сам себя умным и благоразсудству последователем не чувствуешь. Исправленным и умным. Sapiens. Умный, мудрый, в таком мудрость или сродна, или трудами и прилежностию добыта, emendatus, исправленный, значит мудрость, которая трудами добыта, которая исправляет и преодолевает страсти, и злонравии, и потому оной стяжание труднее.

Ст. 44, 45 и 46. , как тебе ..... добрым человеком звану быть. Ответ Квинтиев, которой изрядно Гораций опровергает, показуя, что не в том трудиться мы должны, чтоб зваться, но чтоб быть добрым человеком. Ибо если от мнения прочих наше состояние, наше благополучие зависит, то сегодня счастливы, завтра несчастливы быть можем. Понеже кто тебе сегодня дал доброе имя, завтра отнять может, так как народ дает и отымает достоинства. К тому же, если от прочих мнения имеет зависеть наше состояние, то я потому должен рдеть и с болезнию чувствовать клеветы, буде кто меня вором безсрамным и отцеубийцем назовет.

Ст. 48. Пучки консульки. Пучки прутков фасцес называемые, которые нашивалися пред консулами в знак их достоинства. В другом месте об них изъяснено. Здесь они значут всякия достоинства, которые у римлян народ большинством голосов раздавал.

Ст. 49 и 50. Отдай назад, скажет, мое добро, и отдав отъиду печален. Ложная добродетель состоит в уме народном, которой в нашу пользу разсуждением своим погрешает, а не в нас самих основана. Потому когда народ обман с глаз своих сгонит, когда подлинно вызнает, поступает с тою добродетелью к своим собственным добром. Отдай назад, скажет, мое добро; и я принужден буду вдруг остаться без добродетели и отойти печален. Одним приказом потеряю доброе имя, которое одним только народным мнением заслужил. Еслиб же подлинно я был добродетелями украшен, то мое добро собственное никто у меня отнять не силен.

Ст. 54. И отменят цветы. Многие цветы, бледнеть, и рдеть, и опять бледнеть. Так переменяется лице человека, который стыд, или страх, или другую страсть чувствует.

Ст. 55, 56 и 57. Кому честь ложная приятна, . Мнение доброе народа не сделает меня честным человеком, если я собою не таков, ни клеветы его меня безчестным сделать сильны. Лживому только и злонравному человеку приятна ложная честь и страшно ложное безчестие. Честный и добрый человек как одним не услаждается, так другого не боится: оба равно презирает.

Ст. 57. Кто-ж человек добрый. Гораций, показав, сколь суще честного и умного человека состояние изящно, приступает изследовать, кто таким право зваться может. Кто-ж человек добрый? спрашивает и сам, обыкновенному тогда мнению последуя, отвечает: кто исполняет устав отцев и проч, которое мнение потом опровергает и погрешительным доказывает.

Ст. 58. Устав отцев. Законы уставы отечества своего. Отцами сенаторы римские называлися, Patres.

Ст. 60. Судит и решит. Qui judice secantur. Secantur решаться, кончаться, вершаться.

Ст. 61. Конец добр тяжбы приемлют, Tenentur, вместо obtinentur - выигрываются, получают счастливый конец. Цицерон говорит: Causam apud centum... non tenuisse. Добр вместо добрый чрез сокращение.

Ст. 62. Да сего соседство все и проч. Ответ Горациев, которым вышепоказанное честного человека определение опровергает. Того человека, говорит, который исполняет уставы и законы и правды держится; того, кем тяжбы вершатся важные, все соседи и дом его видит гнусным, наполненным страстьми, пороками, и злонравиями, которые наружною добротою как красивою кожею покрывает. Красивую харю вздевает, как с двора выйдет, внутреннем своим гнусен.

Я не крал и не бежал. Изрядное приуподобление, которое отказывает, сколь погрешительно и неосновательно вышепомянутое определение честного человека. Человек, который живет по законам, который исполняет уставы, ищет только охранить себя от казни, должной законопреступникам, как холоп, который не беглец, ни вор, избегает только наказания, но ни один, ни другой за тем одним не могут почитаться добрым и честным человеком, понеже их повод, причина, для которой так поступают, может быть порочная; повинуяся закопан, могут иметь склонность и волю преступать оные, которую страх в них удерживает.

Ст. 68. Я добрый и честный слуга и воздержность.

Ст. 69. Твой хозяин. В латинском вместо твой хозяин стоит: Sabellus - самнитец, которым именем Гораций себя означает, понеже он был уроженец из Венузы самнитского города.

Ст. 70. и проч. Как волк, ястреб и коршун, самые кроволюбивейшия животные, удерживаются бросаться на добычу, опасался тенетов, так и самые злонравнейшие люди воздерживаются в действо произвесть злые свои намерения, казни страшася.

Ст. 71. И коршун удицы прикрытой. От сих слов кажется, что в Горациевы времена коршунов удицею ловили, прикрывая сиречь удицу в корму коршуна.

С любви добродетели злочинств убегают добрые люди. Добрый человек делает с одной любви к добродетели то, что злые делают с страху законов, и любовь добродетели есть столь неотменное свойство добрых людей, что не отстают добро делать, хоть бы за то были наказаны, и убегают зло делать, какова-б ни была велика надежда награждения, которую чрез злые дела получить бы могли.

Ст. 73. А ты, казни опасаясь

Ст. 74. Воздерживаешься зла. Tu nihil admittes in te. Ты ничего не делаешь против себя. Сиречь, не делаешь того, что казнь навлечи может, которой ты боишься.

Ст. 75. . Прибавить бы должно твои; мера стиха сие не допускает.

Ст. 76. Священные бы смешал с скверными ты вещи. Miscebis sacra profanis. Смешаешь божественная с мирскими, скверными; различие меж ними не поставишь; сиречь, еслиб мог надеяться пред людьми утаить твои злочинства, и следовательно еслиб ты был благонадежен, что достойную злым поступкам казнь избежишь, никакое бы злочанство ты не миновал, на всякое зло поступил бы охотно, божественные вещи и скверные вместе смешал бы без всякого различия.

Ибо когда с тысячи. Холоп тот мог ответствовать Горацию, что по меньшей мере, когда из тысячи четвертей бобов он довольствуется украсть одну четверть, должно признать, что он не столько вор, сколько тот, который бы всю тысячу четвертей покрал. То самое Гораций опровергает, говоря, что правда, в таком случае убыток хозяйский меньше, но холопье злочинство равное; ибо он украл одну только четверть, чтоб легче воровство свое укрыть; а еслиб надежду имел, что и всю тысячу покрав, мог столь-же легко свое злое дело утаить, то не преминул бы охотно на оное поступить.

Ст. 80. Тот твой добрый человек что снаружи, по законам живет, а в самом деле кто внутреннее его видит, видит плута. Здесь или в том же самом человеке, или в другом подобном образец приводит притворной доброты, как вышепомянутый был доброты недобровольной.

Ст. 80. Кому вся дивится площадь. Которому весь народ, все судилища удивляются, как отменной доброты человеку.

Ст. 83. . Когда тот человек жертвы богам приносит, притворяет себе умильность и богобоязливость, и громким голосом вскричит: о Янусе отче, о Аполлине! а потом за зубами шепчет молитвы к богине Лаверне, покровительнице воров и плутов, прося, чтоб она дата ему всегда пред людьми казаться святым и правым человеком, прикрывая его обманы и плутни.

Ст. тот же. О Баусе отче, о Аполлине. миростраже, а Аполлин бог наук.

Ст. 86. . Богиня покровительница воров и обманщиков; потому без сумнения она больше всех других богов служителей имела.

Ст. тот же и 87. Дай мне мои силу таить, дела. Сродным положением речей: дай мне силу таить мои дела.

Ночь грехам и обманам моим облак наведи. Наведи ночь на грехи мои и облак на мои обманы; сиречь, прикрой, утай от людей мои злочинства, чтоб они не могли видеть мои плутни и почитали-б меня святым и правым человеком. Стихотворные речении суть: наводить ночь и наводить облак на что нибудь вместо прикрыть, укрыть, заслонить. Облак засланивает, ночь или темнота вещь чинит невидиму.

Не вижу, чем лучше, чем свободнее раба скупец. Продолжает стихотворец открывать злонравие людей, которые снаружи только добродетелию украшены кажутся, а внутренно многими злонравиями изобилуют, и скупость их мочит, чем они больше невольники, нежели купленный раб, или в войне плененный.

Ст. 90 и 91. Человек тот, которого народ чает добрым и честным человеком, столь скуп, что и самые гнуснейшие способы употребляет для скопления богатств. Самый безчестнейший прибыток ему нравен. Сей гнусный прибыток Гораций приуподобляет деньге, которую младенцы в улице пригважживают, чтоб обманывать мимоидущих, кои напрасно наклоняются поднять оную. Такия шутки младенцев и теперь в обыкновении.

Ст. 92 и 93. Ибо кто желает тот подлинно боится, а кто в боязни живет

Ст. 94, 95 и 96. Добродетели изменил, потерял ружье тот и пр. Скукой человек; человек сиречь, которой непрестанно трудится приумножать свое богатство и тем попечением себе подавляет страсти, к злонравию подлежит, следовательно изменил добродетели. Бог уставил нас в мире, чтоб непрестанно биться против злонравия и страстей наших. Кто в том бою унывает, подобен малодушным воинам, положив ружье свое, покидают свое место и сами неприятелю сдаются.

краткое за нужду меры.

Ст. 97. Пленника можешь продать и пр. по стих 102. Скупой или притворной доброты человек изменил добродетели, как мало душной воин ружье свое положил и сдался неприятелю, уже стался полоненик. Я не советую полоненика убить; можешь его продать; может пасти твое стадо, пахать твою землю, торг твой отправлять за море, возить жито и другие припасы. Сиречь, как пленник ценою своею, или теми разными службами тебе, так скупой человек трудами, кои для собирания богатств прилагает, обществу некаким образом может быть полезен.

Терпелив. Durus, laboriosus. Трудолюбив, работящ.

Ст. 103 и 104. Добрым и мудрым мужем себя знать тот может, . В латинском стоит: добрый муж смеет сказать. Опровергнув ложные описания доброго человека, Гораций поставляет, что таким есть тот, кто стыда злым делам соединенного больше боится, чем смерти, и которого никакия тиранския насильства, ни лишение имения, ни заключение от добродетели отвесть и к безчестному делу понудить не может; который и самую смерть не только презирает, но наипаче ее в таком состоянии прибежищем чает, богом зовет, понеже несчастию конец полагает.

Ст. 10. Пенфей фивян властелине и пр. Слова сего доброго человека Горацием заняты у Еврипида, греческого стихотворца, в которого комедии, Баханты называемой, Бахус бог пьянства, те слова говорит Пенфию, царю фивейскому, когда сей, не узнав того бога ж, грозит ему разными казньми. Гораций мало что отменил в греческих стихах, которых следующие суть точной перевод:

Что понудишь мя терпеть? какое зло мне учппишь?

          Пенфей.

В начале остригу тебе твои красивы кудри.

          Бахус.

          Пенфей.

Потом дай мне палку, что в руке держишь.

          Бахус.

Сам отыйми, Бахусова она.

Заключим тебя в жестокой тюрьме.

          Бахус.

Бог сам меня свободит, когда ни пожелаю.

Ст. 109. , когда пожелаю, свободит меня. В Эврипиде, тот, кто слова сии говорит, хочет сказать, что Бахус его спасет, сиречь, что сам себя спасет. Гораций вместо Бахуса смерть поставляет, которая, когда сами себе помочь не можем, безсумнительно в помочь и к освобождению нашему приходит.

Ст. 110. Свободит.

Ст. 112. Смерть конец делам всем. В латинском стоит: смерть всем делам последняя черта. Метафора взятая от подвигов, где бог отправлялся; в нем Linea, то есть черты, называлися грани, коим означивалося начало и конец места, в котором бежать было должно.