Письма Квинта Горация Флакка.
Книга 1.
Письмо 18. К Лоллию. Описывает должность дружества и что способствует к приобретению тишины душевной.

Оригинал этого текста в старой орфографии. Ниже предоставлен автоматический перевод текста в новую орфографию. Оригинал можно посмотреть по ссылке: Письма Квинта Горация Флакка. Книга 1. Письмо 18. К Лоллию. Описывает должность дружества и что способствует к приобретению тишины душевной. (старая орфография)

ПИСЬМО XVIII. 

К ЛОЛЛИЮ.

Если я прямо тебя, Лоллие отважный,

Вызнал, станешь беречись, другом обещався

Кому быть, похлебником гнусным показаться.

Как честная госпожа в нравах и в уборе

С блядью разнится, так друг с неверным различен

Похлебником. Есть сего злонравию, злой нрав

Противный, и большь почти, дикая суровость,

Тяжкая, докучая, котора брадою

Стриженою хвастает и черными зубы,

Простым безпристрастием и истою зваться

Добродетелью ища. Но есть добродетель

Средина между двумя злы нравы, от краев

Равно отстоящая. Похлебник чрез меру

Подслужиться тороплив и подобен тутам,

Что в нижнем краю стола сидят; так чтит с страхом

Все движения лица богача и взгляды;

Так повторяет слова и речи, которы

Внушить, что почаял бы младенца ты видеть

Повторять учителем сказанные речи,

Иль должность действителя исправлять второго.

Другой часто спорится о козлиной шерсти

И противится всему, вооружен басньми.

Моим ли над всех словам, говорит он, веры

Не давать? И мне-ль уже мысль свою свободно

Не открывать истинну? с таким уговором

Удвоенная жизнь мне была бы мзда гнусна.

О чем дело? о том, чтоб знать, кто искусней

Из двух борцов борется: Доцил или Кастор?

Котора лучше из двух, та-ли, что Минуций,

Или, что Аппий проклал в Брундузий, дорога?

Кого похоть вредная, кого обнажает

Игра пагубна, кого слезы любовь может

И убирает сверх сил, кого богатств мучит

Докучна надежда, кого нищеты стыд нудит

Её всячески бежать, богатый приятель,

Ненавидит и его гнушается сильно,

Иль господствует над ним, коль не ненавидит,

И как матерь ласкова, превосходным в нравах

Добрых, и в уме его над собой желает.

Богатство, говорит он, и чуть ли не право,

Мое позволяет мне шалеть. Ты со мною

Не тянись; имение твое невеличко;

Узкой кафтан умному приличен знакомцу;

Мне подражать иль меня перейти не тщися,

Евтрапел, когда кому вредить желая, платье

Драгоценно даривал, в себе разсуждая:

Он, уж счастливым себя почитая, с платьем

Нарядным уж новые мысли и надежды

Примет, до полудня спать уж станет, блудницу

Честной своей должности предпочтет, чужия

Деньги будет он ростить и наконец станет

Борец иль садовничей наемной работник.

Тайны ничьей не ищи выведать, и крепко

Уже вверенно храни и в вине и в гневе,

Ни, когда забавиться друг ловлею хочет,

Ты берись стихи писать; за тем двойнев братьев

Амниона и Зефа пресеклася дружба,

Пока ненавистные суровому гусли

Умолкли. Амфион бо, сказывают, сдался

Напоследок грубому братниному праву;

И ты друга сильного велениям легким

Уступай, и когда он не выведет в поле

На конях этолския тенета со псами,

Встань и угрюмость тотчас отставь дикой музы,

Чтоб и ты как прочия куплены трудами

Ествы возмог ужинать. Римлянам издавна

Нобля упражнением обычное, славе

Полезно, и здравию, и всем удам тела.

Столь больше, что ты здоров и одолеть можешь

Пса беглостию и вепря силами; к тому же

Никто не знает владеть ружьем тебя лучше.

Знаешь, с какою ты бой в поде похвальбою

Отправляешь марсовом; приложи, что с детства

И присутствовал в войне ишпанской под вождем,

Который пленные у парфян из храмов

Вырвал наши знамена, и теперь останок

Мира, буде есть какой ему не подвластный,

Нудит власть его познать оружием римским.

Но дабы ты отречись ничем не был силен

И извинить чем себя не имел, припомни,

Что хотя печешься ты, чтоб твои поступки

Хвальные были всегда и тебе приличны,

Некогда забавиться в отцовской деревне.

Войско разделяется на две части в лодках:

Акциянску юноши, твоим руководством

Изображают войну, как недруги исты.

Брат твой суперник тебе, и озеро море

Адриятическо. Бой идет, пока быстра

Победа одного с двух листами венчает.

Кто уверится, что ты склонность его хвалишь,

Охотно твою игру также хвалить станет.

Напоследок, да тебе все вдруг дам советы

Долго думай, что о ком и кому имеешь

Сказать. Любопытного беги; говорлив он:

Безперечь отверстые уста не умеют

Вверенное сохранять; а слово, однажды

Выпущенное из уст, летит невозвратно.

Не дай сердцу твоему подпадать любови

Рабыни или раба, другу надлежащих,

Коему ты крайнее почтение должен;

Дабы господин тоя любезной девицы

И красного отрока, дав тебе дар малый,

Не чаял дать полное счастье, иль отказом

Горьким в острое тебя не ввел безпокойство,

Много, долго разсуждай, кого ты иль в дружбу,

Иль в службу чью представлять имеешь, чтоб скоро

Чужие грехи тебя не ввели в остуду.

Часто ошибаемся, и тем недостойных

Друзьям хвалим. Для того, однажды обманут,

Не защищай ты кого свое обличает

Злодейство, дабы ты мог уже совершенно

И безвинного твоим защищать покровом.

Когда феонинской зуб его огрызает,

Не чувствуешь ли, что тебя мало потом дойдет

То-ж бедство. Касается тебя уже дело,

Как соседней горит дом, а пожар, в начале

Своем презренный, обык сильно распаляться.

Сильного приятеля дружба неискусным

Сладка мнится; искусной оные боится.

Ты, пока бежит корабль твой в море счастливо,

Трудись, чтоб тебя не сбил назад ветр отменный.

Веселый упрямого, веселых угрюмый,

Тихого поспешные, и тихой проворных

Ненавидит. Пьяницам, что пить до полночи

Любят фалернско вино, ты будешь противен,

Если откажешь из рук их полны стаканы,

Хоть бы ты и присягал, что тебе опасны

В ночи пары хмельные. Сгони со лбу облак:

Часто смиренность дает стропотного имя

И суровый судья быть мнится молчаливой.

Каким можешь способом век прожить покойно,

Чтоб не мучила тебя жадность ненасытна,

Ни страх, ни мало вещей полезных надежда;

Природы ли иль наук есть плод добродетель,

Что думы наши меньшат, что нам возвращает

Любовь к себе, тишину чисту, что нам может

Подать высок ли степень, иль сладко богатство,

Иль тихого жития течение тайно.

Я когда вижу себя в прохладе при речке

Холодной Дигенции, котору Мандела

Пьет, сено стесняемо непрестанным мразом,

Что, чаешь, я чувствую? дружок, что я, чаешь,

Прошу у богов? чтоб я имел, что имею,

И меньше еще; чтоб мог изжить себе век свой,

Если боги продолжить дни мои желают;

Чтоб было как и на год припасов;

Дабы в неизвестного часа я надежде

Не волновался всегда с тяжким безпокойством.

Довольно у Иовиша просити лишь вещи,

Пусть он богатство мне даст, пусть мне жизнь дарует,

Сердца праву тишину сам себе доставлю.

XVIII. Сие письмо служит пополнением к предъидущему. Гораций в нем продолжает предписывать правила к житейскому обхождению. Писано оное к тому Лоллию, к которому писано 2 письмо сей книги; ищи там об нем известие.

Ст. 1. Лоллие отважный. Отважным и смелым, liberrimum, Лоллия называет, понеже с столь излишною вольностию или смелостию мнения свои открывать обычай имел, что впадал в злонравие, противное похлебству, сиречь становился грубым и досадительным.

Ст. 3. Похлебником. Scura значит шута и похлебника.

Ст. 5. С неверным различен похлебтском. Неверность нераздельна с похлебством. Похлебник счастию следует и тотчас изменяет, когда пользы своей в постоянстве не находит.

Ст. 6 и 7. Есть сею злонравию, злой нрав противный, и больш почти. Всякое злонравие имеет другое себе противное; похлебству противна грубость или нахальчивость; одно грешит чрез меру много, другое чрез меру лаская. Дикою тяжкой и докучною суровостью я назвал Asperitates agrestis, inconcinnas, et gravem. Греки тоже именуют autliadian, нахальчивость: злонравие людей, которые, чрез меру себя самих почитая, всему прекословят и осуждают все то, что другие делают.

Ст. 8 и 9. Котора брадою стриженою хвастает. Те, кои хотели являться строги, не только нравами то оказывали, но и наружным убором наипаче о себе самом непекучися; для того например бороду не бривали, по просто ножницами стригли, и запускали зубы свои чернеть.

Ст. 10. и проч. То дикой суровости злонравие, та грубая строгость ищет внешним прибором показаться добродетелью; чает, что люди почтут её безпристрастием. Обыкновенно злонравным такая пустая надежда, например, злобный плутец наружною святостию чает покрыть черную свою душу. Скупой хочет казаться домостройным, мот великодушным, трус благоразсудным и пр.

Ст. 12. От краев равно отстоящая. Добродетель в умеренности состоит и отбегает крайности, в которых злонравия заседают. Кто чрез меру много ласкает, похлебник; кто чрез меру мало ласкает, грубянин докучной; кто умеренное ласкание употребляет, учтив и потому хвален.

Ст. 13. Чрез меру подслужиться тороплив. Obsequium прямо сказать есть прислужливость, честное ласкательство; но когда оное чрез меру, становится похkебство. Для того Гораций прибавил plus aequo.

Ст. 14. Подобен шутам. Derisor насмешник, забавник, шут.

Ст. 15. Что в нижном краю стола сидят и проч. Похлебника приуподобляет шутам, которые у римлян саживалися в нижнем конце стола. Обыкновенно похлебник господина или богача, которому прислуживается, его объедая, чтит и взгляды и всякое диалейшее движение, подобострастным себя являя, слова его повторяет и речи, которые ни кто другой не примечает, заставляет примечать, до неба оные похвалами возвышая; и то с таким прилежанием делает, что почаешь видеть в нем младенца, которой задачу пред учителем своим дрожа говорит, или второго действителя, который нарочно себя понижает в игрищи чтоб первый действитель больше оказался. Чтит со страхом. Horret чтит подобострастно.

Ст. 16. Все движения лица богача и взгляды. В сродном положении слов: все движения лица и все взгляды богача.

Ст. 21. Неизвестно теперь, каким образом у римлян второй действитель на игрищи должность свою исполнял. Но из сего и других мест в писателях древних догадываемся, что он действу первого действителя подражал и ему спомошником служил.

Ст. 22. Другой часто спорится о козлиной шерсти. Описав похлебника, Гораций принимается описывать человека противного праву, сиречь грубянина неугомонного, о котором выше упомянуто. О козлиной шерсти. Сиречь о ничем, ибо козы шерсти не имеют, но волосы одни. Пословица та была у римлян.

Ст. 23. Вооружен басньми. Nugis armatus, nugae, басни, небылица, здор, вещь сумазбродная.

Ст. 24. Моим ли над всем словам и проч. Такого нраву человек чает, что всяк его словам верить должен свыше всякого другого.

Ст. 25. Мне-ль уже мысль свою свободно. Мне ли истинную мою мысль не открывать свободно? Для чего-б мне не открывать мое мнение истинное? С какой нужды мне притворяться и таить то, что мыслю речи грубянина.

Ст. 27. Удвоенная жизнь мне была бы мзда. Грубянин еще говорит, что еслиб ему кто сулил жизнь вдвое должайшу на таком договоре, чтоб он не открывал свое прямое мнение, чтоб не выговаривал то, что лежит на сердце, то он бы на то не склонился и ту удвоенну жизнь почаял бы награждением гнусным, маловажным.

Ст. 28. , чтоб знать и пр. Для чего-ж тот человек так устремляется, о чем дело идет? О том, чтоб знать, кто из двух борцов лучше борется, которая из двух дорог лучше. Важна причина распри и гнева.

Ст. 29. Доцил, или Кастор. Два борца во временах Горациевых.

Ст. 30. Та ли, что Шинуций или что Аппий проклал в Брундузий дорога. Две дороги лежали из Рима в Брунды: дорога сиречь Апниева которую вымостил ценсор Апниус, и дорога Минуциева, которую проклал Мипудиус Аугуринус, надзиратель съестных припасов.

Ст. 32. Кою похоть вредная и пр. Гораций начинает уже другия правила общежития с вельможами представлять, и показывает Лоллию, что вельможи, хотя сами десятью обильнее в злонравиях, гнушаются того, кто предался любодейству, кто в игре промотался, кто славолюбив, кто сребролюбив, кто нищеты стыдится.

Ст. 33. Игра пагубна. Alea praeceps. Слово от слова: игра пропастная, понеже повергает человека в пропасть, откуду уже выползти не может.

Ст. Тот же. Кого славы любовь может, убирает сверх сил. Безразсудно человеку, который служит государю или вельможе, иждивение чинить сверх сил своих, сверх своего приходу. Да если бы и довольно к тому имения имел, должен таким образом умерять свой расход, чтоб в платье, в приборе и в столе разница была меж господином и слугою. Мажет. Ungit, под сим словом включаются благовонные мази, коими тело и волосы мазывали, также и стол или яства обильные.

Кого богатств мучит докучна жажда. Ибо та жадность к деньгам всегда подозрительна. Она-то Лоллия погубила, понеже бирал взятки без разбору и ограбил препорученные ему провинции.

Ст. 35. Кого нищеты стыд нудит её всячески бежать. Когда кто столь гнусну чает нищету, столь её стыдится, и с стольким прилежанием избыть её старается, нет того, на что-б он не отважился; и вельможа не должен ожидать многу дружбу от такого малодушного человека. Латинское quem tenet paupertatis pudor et fuga, слово от слова: кого держит стыд и бег нищеты, сиречь, кто стыдится нищеты и избежать её прилежит.

Ст. 36. Богатый приятель. Богач. Вельможа или государь, в ком помянутый человек ищет.

Ст. 39. Иль господствует над ним, коль ненавидит. Буде вельможи не гнушаются тех, кои им прислуживаются, за их вышепоказанные злонравия, то оттого повод приемлют попрекать им и над ними тирански властвовать.

Ст. 40. И как матерь ласкова. Как матерь целомудрая и горячая к детям своим желает, чтоб они больше её самой были добродетельми украшены, так вельможа злонравный требует, чтоб его друзья, чтоб его прислужники были его умнее. Нетрудно узнать, что в сем приуподоблении Гораций приятно шутит.

Ст 42 и 43. Богатство мое позволяет мне шалеть. Meae stultitiam patiuntur opes, слово от слова: мои богатства терпят шалость.

Ст. 45. Узкой кафтан. Умному приличен знакомцу. Cornes, значит человека, который пристал к вельможе, или государю, не в простые слуги, но в придворные приятели. Таковы у нас были знакомцы.

Ст. 47. Бетрапел, когда кому вредит желает. Волумпиус искренний друг Цицеронов, который одарен был столькою остротою ума и столькою сладостию в шутках и забавных речах, что нажил прозвище Евтрапела, то есть приятного и забавного насмешника. Он Евтрапел забавно говаривал, что если когда недостаточным друзьям вредить хотим, то должно подарить им богатое платье, будучи безсумнительно, что то красивое платье отменит их склонность и причинствует им пагубу.

Ст. 48. Даривал. Dabat, вместо советовал давать.

Ст. 54. Борец. Единоборец, гладиатор. В латинском стоит: станет факияник, Thrax erit, род борцов, которые вооружены бывали щитом, называемым parma, и мечем кривым наподобие косы, называемым Иагре и sica, оружие свойственное фраческому народу.

Ст. тот же. Садовничей наемной работник. В латинском стоит: станет за плату водить садовничу лошадь.

Ст. 55. Тайны ничьей не ищи выведать. Ибо такая любопытность подозрительна. К тому если тайну приятельску хранить мы намерены, то излишную тягость на себя берем; если оное худое употребление чинить хотим, то гнусными приятелями бываем.

Ст. 56. И Кто вверену тайну умолчиваег в пьянстве и в гневе, можно на него полагаться.

Ст. 60. Амфиона и Зефа пресеклася дружба. Амфион и Зефус были двойни, сыновья Юпитеровы, в склонностях столь различны, что Зефус вдался в паству стад, а Амфион музыке; но Зефус, будучи нравом дик и суров, не мог сносить слышать гусли Амфионовы и за то столь часто с ним в ссору вступал, что напоследок Амфион принужден был ту забаву оставить.

Ст. 64. И ты друга сильного велениям легким уступай. Если брат принужден был уступить брату, сколь наипаче подчиненный своему вышшему уступать должен. Велениям легким. Прошение и желание вельможей и сильных господ суть повеления, учтивые, правда, и ласковые, по которым непослушным быть вредно и часто пагубно.

Ст. 66. Этолские тенета. Этолия была греческая провинция, обильна вепрями и в которой учинилася та славная ловля македонского вепря, Малеагром убиенного, для того Гораций тенета этольскими называет.

Ст. 67. Угрюмость тотчас отставь дикой музы. Senium, сиречь odim, докучность, угрюмость. Camoena inhumana, муза безчеловеколюбная, то есть муза дикая, которая прерывает союз сожительства и досаждает прочих склонности.

Ст. 69 и проч. Вимляном издавна и проч. Когда сильной господин или друг твой на ловлю идет, и ты должен идти, буде то ему желательно, не только для того, что должно сильнейшого воле уступать и угождать приятелю, но и для того, что ловля дело негнусное. Напротиву, издавно она составляла обыкновенное упражнение римлянов, и полезна так здоровью движением тела, как и славе, показывая то упражнение, храбрость, и силу. Сие Горациево наставление особливо касается Лоллия, что явно из следующих стихов.

Ст. 72 и пр. Столь наипаче ты, Лоллие, должен следовать другу на ловлю, что ты здоров и что столь силою и беглостию от природы одарен, что вепря одолеть и пса опередить можешь, что всех искуснее ружьем владеешь и проч.

Ст. 75. С какою ты бой в поле похвальбою отправляешь Марсовом. Бои, отправляемые в Марсовом поле в Риме, не только для науки юношей они совершалися, но и рослые люди, равно как и особы высших чинов в том упражнялися.

Ст. 78. Присутствовал в войне ишпанской, Лоллиус, еще довольно молод, следовал Августу Кесарю в Ишпанию, где войну император продолжал чрез четыре года.

Ст. 79. Под вождем, который плененные у парфян и проч. Под Августом сиречь, который в четвертое лето по возвращении из Ишпании понудил Фроата, парфянского царя, возвратить ему римския знамена и пленников, плененные над Краевом и Антонием. Сие происхождение гораздо в тех временах выхвалено, и стихотворцы, народ ласкательный, не преминули таким образом действо то описать, как бы Август сам вооруженною рукою предводя свое войско, из храмов неприятельских вырвал те знамена.

Ст. 80, 81 и 82. Останок мира, буде есть какой ему неподвластный нудит и проч. Чаятельно, Гораций письмо сие писал в лето по создании Рима 742. Во время когда Август отправил Тиберия против народов панонийских и Друза против сикамбров, ибо то одно препятствовало еще затворению Янусова храма в знак всемирной тишины, и понеже те войны были весьма нетрудной удачи, Гораций лаская говорит как бы сумневаяся, Si quid abest. Буде остался какой угол мира ему неподвластной; искусная похвала Августу.

Ст. 83. Но дабы ты отречись ничем не был силен и проч. Гораций возвращается к ловле и говорит Лоллию, что если против вышепоказанных причин, для которых он ему на ловлю идти советует, хотел бы предложить, что та забава неприлична ни его возрасту, ни его степени; то он Гораций просит его, чтоб припомнил, что он Лоллий, когда в деревне находится, часто забавится играми, например изображая войну акцианскую. а понеже в той забаве упражняется, не видит для чего-б не мог упражняться в ловле.

Ст. 88. и проч. Искусно стихотворец описывает войну, которою Лоллий в деревне своей акцианскую для забавы изображает.

Ст. 89. Лкцианску... войну. Римское империум разделено бывши триумвирам, и Антоний, воспален любовию Клеопатры, королевы египетской, разведшися с Октавиею, женою своею, сестрою Августовою; прогневался кесарь и войну на него поднял. Приведши войско свое в Епир, корабельной бой учинился под мысом Епирским, называемым Акцием, в котором бою Август столь славную одержал победу над Антонием и Клеопатрою, что сии, в отчаяние пришедши, жизнь свою свершили. Лоллий, сию войну изображая, сам отправлял лице Августа Кесаря, брат его лице Антониево, а озеро Лукринум, лежащее близ его деревни, море Адриатическое, в котором лежит Акциум.

Ст. 92. Быстра. Вместо крылата, какову стихотворцы победу изображают

Ст. 91 и 95. Кто уверится, что склонность его хвалишь и проч. Еще новая причина, для которой должно в сожительстве с вельможами и друзьями своими соглашаться их склонности; ибо когда они усмотрят, что ты их воли следуешь, и они твою склонность хвалить станут. Например, если на ловлю с ними идти не отречешься, то они станут хвалить твою забаву, стихи твои и проч. Utroque tuum laudabit pollice ludum, сие речение занято от подвигов римских. Когда гладиаторы бой производили, если зрители сжав руки складывали большие персты вместе, то знак бывал милости и победитель оставлял побежденному живот. Если же отделяли большие пальцы, разжимая руки, значили тем гнев, и тогда уже побежденному пощады не дозволялось; оттого premere pollicem, сжимать большой палец, значит милость являть кому, заступать за кого, и vertere pollicem, отгибать большой палец, значит осудить.

Ст. 98. Долго думай, что о ком и кому имеешь сказать.

Ст. 104 и 105. Другу надлежащих, коему ты крайнее почтение должен. Рабы или рабыни, принадлежащих другу такому, которому ты должен крайнее почтение. В латинском стоит: вместо другу надлежащих стоит Intra marmoreus venerandi limen amici. В марморном доме почитательна друга сущих.

Ст. 106. Дав тебе дар малый. Сиречь, подарив тебе того отрока, или ту девицу, который подарок невеличек.

Ст. 114 по 119. Для того однажды обманут. Для того, если тебе однажды уже случилось быть обмануту, выхваляя недостойного, берегись рекомендовать такого человека, которого свое злодейство явно обличает; дабы тем лучше ты мог совершенно выгнанного честного мужа охранить от клеветы злобного языка, и защищать безвинного. Когда кто признался безразсудно хвалить недостойных плутов, хвалы его честным людям не полезны, понеже никто ему не доверяет.

Ст. 119 и пр. Когда феонинский зуб его огрызает, не чувствуешь ли. Должен ты защищать невинного, и охранять его от клеветы, ибо когда клеветника злобный зуб его язвит, и до тебя тож бедство дойдет, и ты яда того клеветника не избежишь. Когда соседний дом горит, тебя дело касается. Феонинский зуб. Феон был знаменитый клеветник, которого клеветы повод подали пословице зуба феонинского.

Ст. 124 и 125. Сильного приятеля дружба неискусным и пр. Великолепие которого знатные господа окружены, прельщая многих, заставляет их чаять, что крайне благополучен тот, кто их дружбу себе добыть может, и не позволяет им усмотреть, что то, что они дружбою зовут, есть жестокая для них работа, но когда кто пожил с теми господами или испытал их нравы и поступки, знает сколь они опасны.

Ст. 126 и 127. , корабль твой. Ты, Лоллие, пока наслаждаешься милостью государя, таким образом поступай, чтоб отмена его благосклонности не привела тебя в несчастье. Изрядно милость господ знатных уподобляет ветру, которого дышание непостоянно.

Ст. 128. Веселый угрюмого, веселых. Еще подтверждает Гораций свое правило, что нужно склонности господ знатных соглашаться, если желает сохранить себе их дружбу.

Ст. 131. Фалериско вино. Об нем изъявлено в письме XIV стихе 43.

Ст. 133. Хоть бы ты и присягал, что тебе опасны в ночи пары хмельные. Никакого извинения они не принимают, нужно пить, как оне пьют или впасть в их гнев и ненависть.

Ст. 134. Сгони со лбу облак. Сиречь не будь угрюм - греки и римляне называли облаком морщины те, кои на лбу являются, когда нас что печалит и гневит. Ибо как облака помрачают небо, так те морщины помрачают лоб наш и печальным показывают.

Ст. 135. Часто смиренность дает стропотного имя. Отбегай угрюмость: ибо часто люди обыкли называть стропотным, необходительным, суровым человеком смирного и не нахала.

И суровый судья быть мнился молчаливой. И часто чают, что молчаливый человек молча упражняется строго дела их пересужать.

Ст. 137. В книгах и словах

Ст. 139. Жадность ненасытна. Лакомство, сребролюбие, которое никогда быть не может. В латинском гораздо лучше изображено: Semper inops Cupido. Лакомство, жадность, которая всегда убога; ибо сколь не богат сребролюбец, всегда нищим себя чает; никогда имением своим, сколь оно ни велико, недоволен.

Ст. 140. , ни мало вещей полезных надежда. В сродном положении речей: ни страх, ни надежда мало надежных вещей. Страх и надежда всегда желанию соединены. Кто желает, что боится и надеется. Гораций называет малополезными или как в латинском стоит вещи коих ищет сребролюбие и любочестие.

Ст. 141. Природы ли иль наук есть плод добродетель. Испытай книги и разговоры ученых людей, чтоб мог узнать, природа ли нам добродетели дает или наставление. Между древними философами всегда спор шел о сем вопросе. Одни поставляли, что природа дает добродетель; другие настаивали, что оные добываются трудами и наставлениями.

Что думы наши меньшит и пр. Испытай в книгах и разговорах ученых людей, что может убавить наши попечения, паши думы докучные, что может нам себе самим учинить приятным, что может нам доставить чистую тишину души, высокия ли степени, богатство ли или тихое и непышное житье? Что нам возвращает любовь к себе. Одно злонравие нас себе самим неприятелем учинить может, потому одна добродетель сильна дружить нас с собою самими.

Тишину чисту что нам может подать. В сродном положении слов: что нам может подать тишину чисту. Не напрасно Гораций приложил чисту, ибо есть некая ложная тишина, которая на время человека прельстить может, но несильна вовсе довольным учинить, такова есть тишина, которую дают богатства, достоинства, слава, честь и все прочее, что суетою мирскою зовем. Но чистую тишину, которая сиречь не оставляет никакого более желания и страху и надежды, одна добродетель дать может.

Ст. 145. Иль тихого жития течение тайно

Ст. 146. Я когда вижу себя в прохладе. Гораций, убегая суд свой объявить на вышеписанное предложение, довольствуется вместо того себя образцом представить и просто изъяснить, что он собою в том деле искусил. Когда вижу себя в прохладе трудах, кои, сиречь в городе живучи, претерпел.

Ст. 147. Пре речке холодной Дигенции. Прохладной речке, или как в латинском стоит: при холодном ручье Дигенции. О том ручье говорил он в письме XVI, ст. 16.

Ст. тот же. 148. . Без сомнения, Мандела называлася деревенька, в которой лежал дом Горациев, деревенька состояща в пяти избах, как упомянуто в письме XIV, ст. 4. Сено стесняемо непрестанным мразом. В латинском стоит: Rugosus frigore pagus; слово от слова: сено сморщенное стужею. Ибо стужа чинит поля шароховатыми; зима, будучи старость года, тоже в полях производит, что старость производит в людях.

Ст. 149 и проч. , прошу у богов? Когда в той своей деревеньке живу, что, чаешь, я помышляю, и у богов прошу? Честь ли, богатства ли, славу ли, власть ли, пространнейший ли дом и имение? Никак! То одно прошу, чтоб мне сохранили то, что имею, или хотя меньше еще имения оставили, по чтоб позволили, если намерены продлить житие мое, жить в тишине про себя, ни от кого не завися, не волнуяся в неизвестности. Прошу довольно книг, чтоб мог украшать свой разум, и на год припасу. Впрочем от себя самого ожидаю ту тишину ума и правоты сердца, которую должно иметь, чтоб совершенно паслаждаться теми богов дарами.

Ст. 154 и 155. Дабы в неизвестного часа я надежде всего жития.

Ст. 157. Которые и дает и отымать силен. Торенций не худо разсуждает, что должно читать: quae donat et aufert, а не qui donat. Ибо Гораций различие поставляет меж вещами, которые у богов просить может и которые от себя ожидает.

Ст. 158. Выше сего говорил, что он от Бога только просит, чтоб сохранил то, что уже имеет и меньше еще; а здесь говорит, пусть он богатства даст, det opes; нет ли в том прекословия? никак. Ибо называет opes, богатством сиречь, всякое имение, сколь бы оно ни мало не было, когда оно довольно к пропитанию.

Ст. 159. Сердила праву тишину сам себе доставлю. От Бога, говорит Гораций, просит живот, имение, которые одне от него зависят, а правой ум, animus aequus, или сердца тишину сам себе доставит. Общее то было мнение не только стоиков и всем язычников, как Цицерон доводит в книге 3, о естестве богов. Мы правильнее Бога источником всех благ признаваем; он нам добродетели дарует, без которых ни мудрость, ни тишину стяжать не можем.