| Автор: | Гораций К. Ф., год: 1742 |
| Категория: | Стихотворение |
Оригинал этого текста в старой орфографии. Ниже предоставлен автоматический перевод текста в новую орфографию. Оригинал можно посмотреть по ссылке: Письма Квинта Горация Флакка. Книга 2. Письмо 1. К Августу. Хвалит сего Кесаря, особливым искуством дает о начале благоспешания и состояния стихов, обличает любящих одну древность. (старая орфография)
КВИНТА ГОРАЦИЯ ФЛАККА.
ПИСЕМ КНИГА II.
ПИСЬМО I.
К АВГУСТУ.
Когда столь важны дела и столь многи правишь
Ты один, ружьем щитишь царство, исправляешь
Законами, и красу в нем нравами множишь,
Пользе общества бы я, Кесарю, нанес вред,
Еслиб утратил твое время долгим словом.
Ромул и вольный отец, и с Кастором Полукс,
По чудных действах в богов приятые храмех,
Пока с людьми на земле живучи, жестоки
Войны вершили, поля населяли, грады
Сзидали, достойное получить заслугам
Благодарство не могли. Той, что злую идру
Сокрушил и страшные одолел уроды
Предуставленным с небес трудом знаменитым,
Узнал, что лишь смертию зависть смирить можно.
Кто искусство под собой прочих подавляет,
Мертвый будет уж любим. Тебе мы живому
Почесть благовременну воздаем, сзидая
Олтари, на них твоим именем клянемся,
Признавая, что тебе ни минувши веки
Видели, ни будущи увидят подобна.
Но сей народ твой, в одном умный, правосудный,
Предпочитая тебя греческим и нашим
Вождям, о прочем судит образом не тем же.
И то лишь хвалит одно, то лишь одно любит,
Что далеко отстоит, что давно минулось;
Столь сильной друг древности, что готов божиться,
Что на Албанской горе музы сами склали
Десятьми сочиненны мужами законы
И договоры царей с народом габийским,
Иль с суровы сабины, и первосвященник
Книги, и старинные гадателей свертки,
Буде для того, что сколь старее, столь лучше
Греков сочинении и римлянов книги,
На тех же весить весках хотим, уж ненужно
Что мягки в сливе ядро, скорлупа в орехе,
Что мы наверх уж дошли счастья и искусней
Боремся, пишем, поем мазаных ахивов.
Буде стихи, как вино, лучше становятся
Со временем, знать бы я хотел, в сколько точно
Лет стихи могут достичь вышню свою цену?
Описатель, что за сто лет назад уж скончался,
К древним и совершенным, иль к новым и подлым
Писцам должен быть причтен? Уставим известный
Предел, чтоб весь спор пресечь. Добр есть тот и древен,
Кому уж исполнилось сто лет совершенно.
Чтож кому недостает один год, иль месяц,
К коим причислить его, к древним стихотворцам
Иль к тем, коих и наш век и потомство презрит?
Изрядно меж древними того почесть можно,
Кому нестает один год, иль один месяц.
Позволенным пользуюсь, и как с хвоста конска
Выдирая волосы по малу, по малу,
Один за одним я год из ста убавляю,
Что осыпается в круг тот, кто к летописцам
Прилеплен и по годам ценит добродетель,
И дивится лишь тому, что уж Либитина
Богиня освятила. Энний мудрый, храбрый
И второй Омир, словам судей буде верим,
Мало кажется тужить, чем сны Пифагорски
И обещаньи свои вершиться имеют.
Невия в руки никто не берет, но знают
Все наизусть, как бы он новый был, стол святы
Все древние стихи. Сколь часто спор идет,
Кто лучший из двух творец, Пакувий иль Акций?
Мудрости той, высоты сей славы одержит.
Соравняется почти Афраний Менандру;
Плавтус Сицилийского следы Эпихарма
С близи топчет и спешит к цели своей прямо;
Цецилий в движении страстей превосходит,
Нравов в описании искусством Теренций.
Сих твердит, сих в зрелищах, всегда люду тесных,
Смотрит державный Рим, сих имеет и числит
Народ право иногда судит, иногда-же
Грешит. Если древных так хвалит стихотворцов,
Если так дивится им, что ничто над ними,
Ни что равно чает им, судит он не право,
Если некой места в них мерой и старым
Слогом изображены, многия суровым,
И многи подлым весьма признает; разсудным
Себя являет, со мной и с правдою судит.
Не настою, ни сужу, что гнушаться должно
Ливия стихов, кои, помню, мне младенцу
Твердил к ладоням моим нещадный Орбилий;
Но дивлюсь, что оные кажутся исправны
И красивы, и совсем везде совершенны.
Если складна одна речь, если в них проглянет
Нарочитой стих другой, не право всю книгу
Затем станем выхвалять и ценить высоко.
Того я снесть не могу, что хулят, пятнают
Книгу не затем, что та груба, некрасива,
Но для того, что она писана недавно:
И награду. Еслиб я хотел сумневаться,
Прямо-ль басни Аттовы идут по шафрану
И по цветам, почти весь синклит сановитый
Вскричит, что я потерял весь стыд, охуляя
То, что поважный Есоп и Росций премудрый
Представили в зрелищах действием искусным;
Иль для того, что одно изрядно лишь мнится
Ему то, что возлюбил, иль затем, что стыдно
Кажется согласовать мнению молодших
И признавать, что забыть в старости то должен,
Что в молодости своей с трудом перенял он.
Кто-ж Нумы творенье салийское хвалит,
И тем тщится показать, что он один смыслит
То, что равно как и я, подлинно не знает;
Не мертвым он угождать и славу дать ищет,
Но нас живых укорять, нас и труды наши
Ненавидит с завистью. Еслиб столько грекам
Была ненавидима новость, сколь меж нами,
Что теперь бы древняго мы уже имели?
Как скоро кончав воины, Греция в забавах
Упражняться начала и счастьем обильным
Впадать в сластолюбие, горячую склонность
Показала то к коням, то к единоборцам,
Резьбу, мрамор и костей слоновых взлюбила,
Втупила на живопись и ум свой и очи,
Услаждалась зрелищем и звуком свирелей,
И как маловозрастно дитя, что играет
При грудях кормилицы, что жадно желала,
Достав и насытився того, возгнушаюсь.
Нет того, что мы любить или ненавидеть
Вечно можем. Долгой мир и долгое счастье
Непостоянство рождать такое обыкли.
В Риме долго обычай бывал и забава
Иметь с утра самого отворенный дом свой,
И законы изъяснять тем, которы помочь
Законов и знание нужно себе мнили,
Надежным лишь людям в долг давать свои деньги,
Слышать стариков совет, наставлять молодших,
Непостоянный народ отменил ту склонность,
К одному уж прилежит только стихотворству,
Дети и суровые отцы, уж листами
Венчанны, на ужине стихи сочиняют.
Я сам, что век не писать стихов обещался,
Лживей парфян становлюсь, и пред всходом солнца
Прошу бумагу, перо и ящик чернильный.
Кто неискусен в морском деле, не берется
Корабль править. Не дает больному лекарство
Разве тот, кто знает дать; врачи обещают
То, что зависит от их нужного искусства;
Кует железо кузнец; плотник бревно тешет;
Стих сплошь и ученые и невежи пишем.
Сколько однако добра в себе заключает
Порок сей и легкое безумство, послушай.
Стихотворец редко скуп и богатства жаден;
Стихи любит; об одних стихах он печется,
Урон всякой, побег слуг, пожар опечалить
Не могут; ни другу он, ни питомцу козни
Хлебом. Хотя он ленив к войне и негоден,
Полезен отечеству, буде ты признаешь,
Что великим малые вещи пособляют.
Уста шепетливые, нежные младенца
Складно речь изображать стихотворец учит;
В самом мягком возрасте от скверных отводит
Речей ухо, и потом сердце исправляет
Сладким наставлением, изгоняя зависть,
Суровость, гордость и гнев. Поет дела славны,
Собит наступающим временам примеры,
И убогим и больным подает отраду,
Чистых юнош и девиц мужа неискусных
Лики кто бы научил священным молитвам,
Еслиб не произвели музы стихотворцев?
Просят чрез них лики те помочь, чрез них чувствят
Бога присутствующа исполнять их просьбу,
С небес умоляют дождь мудрою умильны
Мольбою, опасные отгоняют бедства,
Отвращают недуги, мир нам доставляют;
Стихами вышни боги, стихами подземны
Умилостивляются и гнев свой смиряют.
Земледельцы древные, сильны телом люди
И малым счастливые, собрав свою жатву,
И в те праздничны дни дать отдых ища телу,
И уму, кой в надежде конца труды сносит,
С сотрудившимись, с детьми, с верною женою,
Земле свинью, молоко Пану приносили,
Вино и цветы духу, кой помнит сколь жизнь кратка.
В таких изобретена забавах отважность
Фесценински на стихах деревенски брани
Произвела, коими взаимно друг другу
Против ответствовали тые поселяне.
Вольность та долго на всяк год возобновляясь,
Приятно шутила в них, пока уж игра та
Свирепей став, в явную ярость обратився,
Честным домам досаждать стала безвоздержно.
Жалобу принесли те, которых кровавый
Зуб той узрыз и прочи, коих не коснулся,
Так, что уставлен закон и казнь на тех, кои
Стихи станут сочинять кому в укоризну.
Склонность творцов тогда страх отменил уж казни,
Хвалить и забавить те принуждены стали.
Греция плененная гордого пленила
Победителя свого и ввела науки
В дикую Италию; тогда спадать стали
Суровы сатуриские стихи и прогнала
Искусная чистота грубость и яд древний.
Долго однако потом стояли, и ныне
Еще не изгладились следы поселянства,
Ибо поздно римляне греческия книги
Честь стали, и по войнах пунических только,
В покое видя себя, искать прилежали,
Что полезного в себе Софокл, Есхил, Феспис
Содержат; тогда-ж они на свой попытались
Язык сочинении перевесть творцов тех,
И нравился им свой труд, ибо народ Римской
С природы умом высок, острый и довольно
И смеет удачливо, но скрести стыдится
И боится пишучи поправлять и херить.
Мнится в сочинении комедии мало
Быть трудности для того, что в ней слово идет
Часто о подлых делах и обыкновенных;
Но столь большь она трудна, сколь меньше надежды
Прощение получить, когда неисправна.
Смотри Плавтус каково нрав изобразует
Юного любителя, отца домостроина
И хитрого сводника; смотри, сколь Доссенус
Жадными искательми обедов докучен,
Сколь он оплошно обут по полку тащится;
Видно, что деньги копить он лишь суетится,
Безпечален прямо ли, криво ль повесть идет.
Кого на позорище ветренная славы
Колесница вознесла, от лица зависит
Зрителей его покой: буде те зевают,
Унывает; дуется, когда те прилежны;
Столь мала, столь легка вещь сильна и довольна
Я охотно отстаю от всякой потехи,
Если с отказу венца сохнуть я имею
Иль разжиреть, когда той будет мне дозволен.
Часто еще смелого стихотворца гонит
И страшит то, что числом большие, хоть честью
Подлее и нравами грубые невежи,
И всегда готовые с всадниками в драку
Вступить, буде спорят им, в средине игрища
Медведя или борца требуют продерзко,
Ибо услаждается чернь вещьми такими,
Да и сами всадники уже ждут утеху
Не от ух, но от очей, которы не сильны
Дать разве минучее и тщетно веселье.
Четыре иль более часов занавеска
Опущена и стоят деиствители немы,
Пока бегут конницы полки и пехоты,
Тащат царей за плечьми с связанными руки,
Едут возы разные и корабли плавлют,
Несут плененный Коринф из слоновой кости,
Видя, что целой народ глаза свои втупил
На зверя составленна с рыси и верблюда,
Иль на белого слона. Гораздо прилежней
На народ бы он смотрел, чем на игру саму,
Больше в нем, чем в зрелищи, находя забаву.
Повести-ж писателя возмнил бы глухому
Разсказывать баснь ослу, и правда, кои силен
Голос грохот зрелищей преодолеть наших?
Гарганск лес реветь возмнишь, иль море тосканско,
С таким шумом смотрятся игры, и искусства,
И богатство, с чуждого принесенно края.
Оным препскрашенный действитель, как скоро
Предстанет на зрелищи, народ тотчас руки
Сложит, удивлялся. Промолвил ли слово?
Нет еще: чему-ж народ столь сильно дивится?
Шерсти, тарентинскою выкрашенной краской,
Котора фиалкову цвету подражает!
Но дабы не чаял ты, что я осужаю
С зависти ремесло то, в коем успевают
Ведай, что мне кажется, что и по веревке
Ходить стихотворец тот может, кой напрасно
Силен в сердце возбудить моем безпокойство,
Раздражить, и усмирить, и ложными в мал час
Страхами меня как волхв искусный наполнить,
И то в Афинах меня, то в Фивах поставить.
Но если Аполлина достойный дар хочешь
Дополнить ты книгами и дать стихотворцам
Нову силу восходить на верх Еликона
Вечнозеленеюща, Кесарю, потщися
Благосклонно облегчит нужду и тех, кои
Читателю вверить свои труд предпочитают,
Чем гордого зрителя претерпевать нежность.
Правда (чтоб и о себе не минуть мне слово),
Часто много мы себе, сами стихотворцы,
Зла приключаем, когда тебе утружденну,
Иль упражненну в делах важных, мы приносим
Книги свои; когда мы в досаду приимаем,
Если кто из друзей смел осудить один стих,
Непрошенны, когда мы жалуемся горько,
Что наш в сочинениях наших труд невиден
И не примечается скрыто в них искусство,
Когда льстим себе, что ты как скоро услышишь,
Что знаем стихи писать, тотчас ты собою
Должен нас в милость принять свою благосклонно
И нужду нашу прогнать, и писать заставить.
Нужно однакож тебе совершенно вызнать
Певца добродетели, искушенной в мире
И в воине, чтоб не предать её стихотворцу
В руки недостойному. Александр великой,
Взлюбив Херила, ему за стихи нестройны
И грубые царской дар дал много Филиппов,
Но как чернило пятнит, чего ни коснется,
Так худой творец дела худыми стихами
Помрачает славные. Тот же Александр царь,
Кой столь дорого купил так сметную книгу,
Указ выдав, запретил, чтоб кроме Апелла
Ни кто писать, ни кроме Лисиппа из меди
Еслибы того царя разум, столько острый
В художеств разлития, хотел ты заставить
О книгах и о дарах судить девяти сестр,
Клялсяб ты, что в грубых он родился Беотах.
Тебя же не остудят суд твои и обильны
Дары, коими себе в славу наградил ты
Любезных тебе творцов Варья и Марона,
Да и подлинно, не столь медные кумиры
Изображают лица черты совершенно,
Сколько в сочинениях своих стихотворцы
Знаменитых людей уж и нрав изъявляют,
Ниже бы я предпочел подлые сатиры
Сочинять, чем важные описывать девства
И земли пространные, и реки, и царства,
Варвар покоренные, и сильные твержи,
Горам наложенные, и войны, тобою
Совершенны счастливо от восток до запад,
И заключены врата миростража Яна,
И римску в твоих руках власть парфянам страшну,
Но ни подлые стихи твоему приличны
Величию, ниже я дерзаю приняться
За дело, кое мои силы превосходит;
Знаю же, что глупая прислужливость скучит
Тем самим, коих ласкать чаем, наипаче
Когда стихами свою ревность являть ищем.
Доле помним и скорей то перенимаем,
Чему смеемся, чем то, что мы чтим, и хвалим.
Я и себе не хочу докучной прислуги;
Ни в воску видеть себя вылита дурнее,
Ни выхваленным в стихах глупых быть желаю,
Чтоб не краснеть мне с такой почести обильной;
И с писцом моим, в один ящик не покрытой
Уклав меня, не снесли в ряд, где продаются
Ладан, перец, и духи, и прочия вещи,
Кои ввертываются в негодну бумагу.
I. В сем письме Гораций с краю до другого насмевается римлянам в суде их о стихотворцах, по притом многими преизрядными о стихотворцах разсуждениями наполнено; не забыты искусные похвалы Августу Кесарю, которого наконец увещавает ободрять стихотворство своим великодушием.
Ст. 1. Когда столь важны дела и столь многи правишь ты один.
Ст. 2 и 3. Исправляешь законами, красу в нем нравами множишь. Август собственным образцом добродетели и изданными законами исправил своевольность и безчиние римское.
Ст. 5. Еслиб утратил твое время долгим словом. Однакож сие письмо почти всех Горациевых сочинений долее. Знать то Гораций так говорит, чтоб ульстить Августа к читанию, или чтоб ему показать, что он столь охотно к нему пишет, что гораздо должайшее письмо составил бы, еслиб своей склонности следовал.
Ст. 6. Ромул и вольный отец и с Касгпором Полукс, Ромул, создатель города Рима, первый король и основатель римского царства, по смерти в число богов вписан. Вольный отец, сиречь Бахус, сын Юпитеров и Семелеи, Кадмусовой дочери, который у язычников почитался богом вина и вождем муз. Приписывают ему много славных действ в Индиях, также изобретение сохи, растения винограда и саждения, и прививание дерев. Кастор и Полукс - дети Ледины, которая породила их в двух яйцах, один зачатой из Тиндара, её мужа, а Другой Юпитера, который Леду прельстил в образе лебедя. Оба те братья следовали Ясону в Колхиду для добычи златого рука. По смерти названы морскими богами, и римляне почитали их своими покровителями, веря, что в многих войнах против латинов им вспомоществовали. Всех сих богов имелися в Риме капищи и кумиры, между которыми и Августов поставлен при животе его.
Ст. 9. и 10. Поля населяли, грады сзидали. Известно, что Ромулус, Бахус и Кастор создали новые городы и слободы населили на тех местах, откуду древних жителей изгнали.
Ст. 11. Той, . Сиречь, Еркуль, сын Юпитеров, и Алкмены, жены Амфитриона, царя еивейского. Между многими славными действами, которые баснь Еркулю приписала, показано, что в лесу Лерне убил многоглавного свирепого зверя, идра называемого, которому на место отсеченной одной головы тотчас две выростали.
Ст. 13. Предуставленным с небес трудом знаменитым. Обманом Юноны, Юпитер при рождении Еркуля предуставил, что послушен будет во всем Евристию, царю мицейскому, и следовательно по его повелению, Еркуль совершил те славные двенадцать действ, от стихотворцев выхваленные, в которых много бедств претерпев, безсмертную славу нажил и но смерти в богов число вписан. Для того Гораций труды его называет: предуставлеиными с небес.
Ст. 14. Узнал} что лигн смертию зависть смирить можно. Еркуль узнал, что нельзя избежать зависти, разве когда человек умрет.
Ст. 15, 16 и 17. Кто искусство под собой прочих подавляет, и проч. Для того только смертию зависть избежать можно, что человек, которой своим блистанием, сиречь, своими славными делами, других искусства или дела помрачает, которой прочих славными делами своими превышает, должен их раздражать, должен досаден быть и к недовольству и зависти повод подавать. Когда же смерть его в гроб скроет, то он же любим всем становится, понеже никому дорогу уже не перебивает. Латинское praegravat artes infra se positas тож значит, что преодолевает или превышает других людей дела. Ибо Гораций здесь употребляет artes, вместо artifices, людей одного ремесла.
Ст. 17, 18 и 19. Тебе мы живому и проч. Бахус, Ромулус, Кастор, Полукс и Еркуль при животе своем не могли зависть одолеть, ни получить заслугам своим мзду достойную; только по смерти они вписаны в число богов; а тебе, Августе, при животе воздаем должную почесть, богом тебя признаем, сзидаем тебе капищи, алтари ставим, и твоим как божиим именем клянемся, и признаваем, что и в минувшие веки не видали, ни будущие увидят тебе подобного. И правда Августу Кесарю при животе его поставлены капищи, жертвы приношены и имя его как божие призывано. В его время;тиснены медали с написью: богу Августу. Почесть благовременну. Благовремеяну, ибо при животе твоем, не упуская времени, заслугам мзда следует.
Ст. 26. Что далеко отстоит. Terris semota, по мнению Дасиерову значит то, что уже минулось; но мне кажется, что сие речение должно принять в своем сродном разумении; инако тоже дважды бы стихотворец повторил. Ибо не ино значит следующее: suisque temporibus defuncta. Пристойнее есть поставлять, что Гораций хулит тех, кои любят все то, что уже давно минулось и что в других землях находится, которые предсуждения и теперь обыкновенны, и мы более любим мертвых и чужестранных превосходные дела.
На Албанской горе. Гора Алба близ Рима.
Ст. 29. Десятьми сочиненны мужами законы. В латинском стоит: таблицы грешить запрещающие, узаконенные дестьми мужами, и проч. В 302-м году по создании Рима римляне, кои до тех управлялися весьма неисправными законами, которые называли священными и царскими, послали в Грецию трех посыльных для испытания Солоновых уставов. По возвращении посланных за теми уставами, учреждены децемвиры, то есть, десять мужей с полною властью для расположения оных уставов в порядок и для предложения народу. С начала оные уставы разложены были на десять таблиц, к которым в следующем году еще две прибавлены.
Ст. 30 и 31. Договоры царей с народом габийским иль с суровы сабины. О тех мирных договорах слово идет, когорые Ромулус с сабинами, а Тарквинус гордый с габийцами заключил.
Ст. 31. И первосвященник книги. Книги первосвященников, сочиненные Нумою, вторым королем римским, и в которых было уставлено все то, что к богослужению принадлежит.
Ст. 32. Старинные гадателей свертки. Древния пророчественные книги сибиллов или стихотворцев и пророк тех времен.
Ст. 33 по 39. Буде для тою, что ядро, а скорлупа в орехе мягка, и что мы во всем греков искуснее и на верх совершенства дошли. Мягки в сливе ядро, скорлупа в орехе. Пословичное речение, которое изобразует, что можно спорить против самой такой истины, которую ощупать можно. Ахивы тож что греки; а для того мазанны, что прежде борьбы обычай имели тело мазать маслом деревянным.
Ст. 46. Добр есть, тот и древен. Сей есть ответ Горациев сопернику, который старину любит.
Ст. 51. Изрядно меж древними, и пр. Еще тот же соперник ответствует, что и того стихотворца древним почесть можно, который жил за сто лет без одного, или без одного года.
Ст. 53 по 60. Позволенным пользуюся. Гораций уже говорит, что понеже соперник признает, что можно древним почесть списателя, которому минулось сто лет, или сто лет без одного года, или месяца; потом еще год за годом убавляя, как тот, кто из хвоста конского волос за волосом выдирает напоследок оного соперника, который неотступно древних летописцев держится, который ценит вещи по их старости и тому лишь дивится, что давно минуло с, разсуждение разрушится как громада, которая в круг осыпается.
Ст. 53 и 54. И как с хвоста конска выдирая волосы. Слово относится к действу Сертория, воеводы римского, которой, желая ободрить побитое свое войско и показать, что по малу преодолеваются вещи, которые преодолеть не можно, приказал одному слабому воину у сильного и молодого коня, а другому, мужественному и молодому, у дряхлого старого коня хвост выдрать. Молодой воин в обе руки хвост конской забрал и, всею силою тянучи, труды напрасно потерял, а слабый воин, один волос за другим выдирая, в малое время, у коня весь хвост вытеребил.
Ст. 59 и 60. И дивится лишь тому, То есть: дивится лишь тому, что писали умершие творцы. Либитипа богиня умерших.
Ст. 60. Энний мудрый, храбрый и проч. Гораций способом здравого смысла доказал, что древность сочинения, цену того не прибавляет, тоже подтверждает и образцом Энния, древняго латинского стихотворца, который между всеми современными себе превосходил и мудрецом и вторым Омиром себя быть хвастал, худо то свое имя защищает в своих творениях.
Ст. 61. Словам судей буде верим. Судьи, кои о состоянии и доброте книг судят, критиками называются у латин и других народов; мы не имеем сему имени другое равносильное. Сны Пифагорски. Мнение Пифагорское о переселение души из тела в тело, которого Енний держался.
Ст. 64. Невия в руки никто не берет. Гораций, показав мнение критиков о Еннии, желает говорить о Невии другом старинном стихотворце: Невия никто в руки не берет, никто не читает; но суперник Горациев, речь перебив, тотчас ответствует, at mentibus haeret, но знают все наизусть, и как бы его сочинении были свежия, отчего ты можешь судить, сколь святы всякие древние стихи.
Ст. 66. Сколь часто спор идет. Еще суперник Горациев говорит по самой стих 77. Оный суперник, видя, что Гораций употребляет против него суд критиков, противополагает суд же других критиков, которые его мнение защищают, выхваляя в Пакувие мудрость, в Акцие высоту слога и проч.
Ст. 68. , высоты сей. Пакувий мудр, сиречь в своих сочинениях. Акциев слог высок, силен, удивителен. В латинском стоит: aufert Pacuvius docti famam senis, Пакувий отымает старому мудрецу славу, что некоторые протолковали: Пакувий Енния мудрого, старого превосходит. Пакувий и Акций были два старинные римские стихотворца. Оба знамениты сочинением трагедий. Пакувий жил около 154 лета прежде Рождества Христова, сказывают его племянником, от сестры Енния стихотворца. Акций жил около 171 лета прежде Рождества Христова. Цицерон и Квинтплиан много выхваляют его трагедии.
Ст. 69. Соравняется почти Афраний Менандру. Латинское изображение весьма красиво и удачливо: dicitur Afrani Toga convenisse Menandro. Слово от слова: сказывают, что епанча Менандрова годилася Афранию. Афраний был древний римской стихотворец, Менандр греческой; оба прилежали сочинению комедий, и Афраний в своих употреблял римскую епанчу, toga, тога называемую, и для того его комедии Togatae именованы. Афраний жил около ста лет прежде Рождества Христова, и сего гораздо Цицерон и Квинтилиан выхваляют. Менандр многую славу у греков заслужил.!Родился в 342 годе прежде Рождества Христова. Умер в 292, или в 93. Превосходство его сочинений заслужили ему имя князя новой комедии.
Ст. 70. Плаутус сицилийского. Плаутус и Епихарм другие два списателя комедий, первой латинской, другой греческой. Плаутус умер около 184 лета прежде Рождества Христова. Эпихарм, уроженец из острова Сицилии, жил во временах Пифагоровых, около 450 лет прежде Христа; в великой славе был у греков, отчего можно судить, какова та, что Плауту приписуется, соравняя его сему греческому стихотворцу.
Ст. 71. И спешит к цели своей прямо. Плаутус в своих комедиях больше действа, чем слов употребляет, не оставляя зрителей унывать, по безпрестанно их приближая к решению басни. Так должно разуметь латинское многосильное слово properare.
Ст. 72 и 73. Цецилий в движении страстей и проч. В латинском стоит: Цецилий поважностию, Теренций искусством превосходит. Стаций Цецилий стихотворец латинской, сочинитель комедии, многой у древных славы, над прочими превосходил в расположении басни, поважностью, силою речений, удобных в зрителях желаемые страсти производить. Теренций родом африканец, из города картины, сочинил 6 комедий, которые и до наших времен дошли; искусен весьма в описании нравов человеческих. Хотя чужестранец, столь чистым языком латинским стихи его писаны, что Цицерон, почтительнейший в том деле судия, называет его лучшим списателем латинского языка: Optimus latinitates auctores. Цецилии жил в 179-м году прежде Рождества Христова. Теренций умер в 159.
Всегда люду тесных. Для того, что много народу сходится те смотреть старинные сочинения.
Ст. 76. С веку Ливия. С самого времени Ливия Андроника, первого римлянина, которого бы стихотворцам называть было можно и которой начал играть свою первую комедию год спустя после первой картагенской войны, то есть в 514 годе по создании Рима. Ливий начал славен становиться около 244 лета, прежде Рождества Христова.
Ст. 77. Народ право иногда. Гораций уже говорить начинает, не могучи противиться мнению всех критиков, от суперника представленному, ответствует, что народ иногда право судит, по часто в разсуждении своем грешит. Наприклад, изрядно судит, приписуя помянутым стихотворцам их приличные свойства, одному высоту, другому мудрость, третьему отменное искусство в описании нравов и проч. Но когда, тем не довольствуясь, тех стихотворцев непогрешными и во всем над всеми превосходными и неподражаемыми почитает, не право судит.
Ст. 84. Со мною и с правдою судит. То есть, согласно со мною судит, согласно с правдою, праведно судит. В латинском стоит: et Jove judicat aequo; слово от слова; судит имея бога себе благосклонна. Образ речения пословичной, на том основанной, что просвещение ума от Бога происходит, и следовательно, кто правильно судит, Бога себе благосклонна имеет.
Ст. 87. Нещадный Орбилий. Гораций был учеником Орбилия Пупилла, уроженца Беневентского, которой в 50-е лето своего возраста училище завел в Риме в консульство Цицероново. Назван он plagosus за своею суровостью и затем, что охотно учеников своих бивал. Plaga значит удар палкою, побои.
Ст. 92. Выхвалят и ценит высоко
Ст. 96. Ни древным прощение требуют, но славу и награду. В сочинениях древных стихотворцов много доброго находится, но больше еще несовершенства; не должно их презирать и можно их недостатки им простить, но неправильно им всю славу и награду дозволить, какову достойны совершеннейшия сочинении.
Ст. 93. Прямо-ль басни Аттовы идут по шафрану и проч. Древние устилали позорищное место разными цветами и в средине площади укрывалися жолубы, из которых растекалася вода шафранная по всем ступеням позорища. Титус Квинтиус Атто был стихотворец, сочинитель многих римских комедий, который умер за десять лет прежде Виргилиева рождения, назван Аттою для того, что был хром и не мог стоять на ногах, ибо у латин atta называлися люди с таким недостатком тела. Потому Гораций искусно сим стихом о том несовершенстве стихотворца касается, как бы он говорил: если я скажу, что не знаю, прямо или криво хромоногой Квинтий идет по позорищу, цветами настланному и орошенному шафранною водою, все сенаторы безумным меня назовут, и проч. Сила тех слов есть, что ежели хотел бы сумневаться, хороши ли комедии Аттовы, весь сенат вознегодует. Баснь значит комедию.
Ст. 99. Весь синклит. Весь сенат. Сенаторы римские называлися patres, отцы.
Ст. 101. Поважной Есоп и Росций премудрый. Хитро сенаторам насмевается, как бы комедия безсумненно добра, для того что искуссные действители оную изображают. Есоп и были два славнейшие действители всего Рима. Первого поважным Гораций называет для того, что страсти в зрителях возбуждал, или для того, что поважно стихи выговаривал. Росций был весьма, весьма учен, для того титлом премудрого почтен.
Ст. 103. Иль для того, что одно и проч. по ст. 108. Безумным меня почтет синклит, или для того, что то ему кажется быть изящно, что ему полюбилося, или для того, что стыдится быть одного мнения с человеком, которой их моложе, или для того, что не хочет признать, что прилично забыть в старости то, что в молодых летах он перенял - три причины, на которых обыкновенно упрямство людей основано.
Ст. 108. Кто-ж Нумы творение салийское хвалит. Второй римской король Нума учредил к служению бога Марса двенадцать священников, которых назвал salii - плясальщиками, и дал им молитвы самим и которые от тех священников певалися.
Ст. 110 То, что равно как и я подлинно не знает. Не знает вместо не разумеет. Вышепомянутые Нумовы молитвы писаны были стихами, грубым старинным римским языком, который во времена Горациевы уже никто почти не разумел.
Ст. 111. Не мертвым он угождать и проч. Гораций говорит, что те, кои древность против всякой правды хвалят, не различая доброе с худым, не столько славу в том древних защищают, сколько новейших и живых попирать ищут.
Ст. 113. Еслиб столько грекам и проч. по ст. 116. Еслиб греки и прочие древние так судили о людях и сочинениях новых, как мы теперь судим, еслиб они столько новость всякую презирали, как мы оную презираем, ничего бы мы древняго не имели. Не было уже бы меж нами породы древней, и не только никакого древняго сочинения к нам не дошло, и никакого и нового бы не имели, ибо науки не растут без ободрения, и потому теперь бы не имели ничего читать.
Как скоро кончав войны Греция. Гораций хочет доказать людям, кои в древность влюбилися, что их поступок противен общему всех людей обычаю, которые сродную склонность имеют к всякой новизне и легко гнушаются тех самых вещей, которые им в начале были особливо приятны. И то самое удостоверяет образцом греков и латин. Кончав войны. То есть, после Троянской и прочих войн, которыми, пока Греция была упражнена, не могла прилежать к распространению наук. В забавах упражняться. Nugari, шутить, забавиться; начала упражняться в делах забавнейших, каковы суть: стихотворение, живопись, резьба, торжественные игры, музыка и проч. в которых во всех греки достигли крайнее искусство.
Ст. 118. И счастьем обильным впадать в сластолюбие. Тишина и благополучие долгого мира вводит сластолюбие и чрезмерные прохлады.
Ст. 126. Возгнушалось. Разумей, потом возгнушалась, достав, что жадно желала, и насытився, потом того ж самого возгнушалася, как младенцам обыкновенно, которые, со слезами, что либо выпросят, как скоро получат, желаемая вещь им скучит.
Ст. 130 В Риме долго обычай бывал. Описав греков непостоянство, уже к римскому Гораций приступает.
Ст. 132. И законы изъяснять тем, которы помочь законов и проч. Так я принужден перевесть латинское clienti promere jura. Клиенс назывался тот, которой дело свое судебное препоручал какому стряпчему, чтоб за ним ходил. Обычай бывал, говорит Гораций, с утра самого дом свой отворять, чтоб слушать челобитчиков или тех, кои прихаживали в делах своих помочь или совету требовать.
Я сам, что век.... Смотри стих 15 письма 1, книги I. Где Гораций говорит: Ныне убо и стихи оставя и шутки.
Ст. 142. Лживей парфян. Парфянской народ весьма лживым почитали, для того что по свидетельству Геродотову учреждены были у них жесточайшие законы против лжецов.
Ст. 148. Плотник бревно тешет. Мой прибавок для пополнения стиха.
Ст. 150. Сколько однако добра.... Гораций, довольно посмеявся худым стихотворцам, начинает стихотворства похвалы, чтоб не можно было его осудить, что оное Августу Кесарю привел в гнушение, и тем случаем изъясняет начало и распространение стихотворства.
Ст. 154. Пожар опечалить не могут. Его, стихотворца, опечалить не могут.
Ст. 156. Зелием кормится. Сиречь, воздержное житие ведет.
Ст. 160. и проч. У римлян обычай был младенцев учить читать в книгах стихотворцов, и заставливали их твердить и выговаривать стихи иногда к выговору весьма трудные, нарочно чтоб к всякому наклонению язык сломить.
Ст. 168. Чистых юнош и девиц и проч. Лики юнош чистых и девиц мужа неискусных не имели бы молитв священных, еслиб стихотворцы оные не сочинили. Известно, что у древних молитвы от большей части были на стихах; и в нашей церкви много молитв ямбическими стихами составленных, каковы суть почти все ирмосы.
Ст. 171. Чрез них. Чрез них, стихотворцев, ибо их трудами молитвы составлены.
Ст. тот же и 172. Чрез них чувствят бога присутствующа и проч. Чрез них же, стихотворцев, бога умолив, чувствуют его присутствие, когда он их просьбу исполняет.
Ст. 173. С небес умоляют дождь мудрою умильны мольбою. В бездождное время римляне для умилостивления бога своего Юпитера приносили жертвы aquilitia, аквилиция называемые. Народ принужден был идти в ход с босыми ногами; лик юнош и девиц песни певал, и катали по улицам камень, называемый manalis lapis, чая, что он имел силу дождь привлекать. Гораций называет мудрою мольбою молитву или песнь, певаемую при таких случаях, понеже в ней изъяснены были все свойства Юпитера дождевого.
Ст. 174, 175 и 176. Опасные отгоняют бедства, и проч. Лики юнош, молитвами богов умилостивляя, отгоняют всякия бедства, доставляют мир и плодородие; а те молитвы суть сочинение стихотворцев. Убо то добро от стихотворцев приходит, довод довольно смешной.
Ст. 177. Стихами вышни боги и проч. Чтоб не распространяться чрез меру, описуя подробно все обряды, в которых стихотворные сочинении употребляются, Гораций одним словом говорит, что все боги, так небесные, как подземные, стихами умилостивляются. У многобожцев не одно только небо было богами набито, и ад своих имел богов, каков Плутон и Вулкан, Просерпина, и многие другие. Латинское слово Manes значит души умерших, которым многобожцы жертвы приносили, богами их почитали.
Ст. 179. Земледельцы древные и проч. Гораций, предложив похвалы стихотворства, изследует оного начало и доводить принимается, что богослужение оному повод подало. Первые люди, все пастухи и земледельцы, собиралися, говорит он, после жатвы приносить богу благодарение за дарованные им плоды. Праздник у них тогда бывал, и между прочими забавами те поселяне грубыми стихами друг друга шутя пятнали.
Ст. 182. И уму, кой в надежде. Ум наш труды сносит в надежде, что они конец полезный получат; еслиб труды были бесконечны, трудно бы их сносить склонился.
Ст. 184. Земле свинью, молоко Пану приносили. Porco вместо porca, ибо древние земле принашивали свинью полную, плодородие земли тем знаменуя. Пан и Сильван бог лесов, земель и плодородия. Жертвы ему принашивали по нужде и поре годовой. Во время жатвы принашивали колосы, чтоб он благословил их нивы; в осень виноград, чтоб дал им довольно вина, и молоко, когда его прашивали, чтоб он соблюдал их стада.
Ст. 185. Вино ч цветы духу и пр. Примечай, что и должно быть краткая за нужду меры. Чудесный язычников вымысл столько к размножению богов был плодовит, что и собственной всякого человека дух богом сделал. Греки называли того бога daimon, римляне Genius, и его ведомству препоручали естество и жизнь человеческую. В жертву ему принашивали цветы и вино, а со временем и всякия пахучия воды и мази. , сколь жизнь кратка. Дух первых людей помнит, что жизнь коротка, и для того спешил веселиться. Помысл о смерти не мешал их веселью; напротиву ведая, что умереть имеют, не теряя время, веселились.
Ст. 186 и проч. по ст. 190. В таких изобретенна. В таких забавах отважность, свободносгь или полность фесценинская произвела деревенския грубые брани на стихах. То есть, в забаву свою те грубые пастухи и земледельцы перебранивалися на стихах, и начальниками стихотворства были. Не трудно судить, каковой грубости были те стихи, которые голое движение природы производило в мужиках, всякого искусства лишаемых, без всякого пред идущого размышления. Мы и сами много таких стихов имеем, которые суть вымысл простолюдного нашего народа и от которых можем о тех первых римских стихах судить. Например я помню начало одной песни о браке царя Ивапа Васильевича, которая будучи довольно приметна, при сем оную приложу:
Как в годы то старые,
В времена было прежные,
При старом, при славном царе,
При Иване Васильевиче,
Соизволил да царь-государь,
Соизволил жениться-ста,
Не у нас в каменной Москве,
Да на той, на проклятой Литве.
Поймает да царь-государь
Марью Темрюковну,
Молодую черкашенку,
А за ней берет приданова,
Как на сорок бояринов,
Полтараста татаринов,
Удалых добрых молодцов, и проч.
Отважность фесценинская. Для того фесценинская отважность, что оные вольные и скаредные стихи выдуманы в начале от жителей города Фесцении в Тоскане, которой ныне называется Citta Castellana. Оные стихи дали начало комедии, которая столько же груба и гнусна была, каковы суть наши деревенския игрищи. Когда же комедия римская в лучшей порядок приведена, имя фесценинских стихов осталося одним срамным стихам, а наипаче тем, кои певалися на браках и которые гораздо были неприличны целомудренным ушам.
Ст. 190. Вольность та долго. Такие стихи заказаны у римлян только в 300-м году по создании Рима, от чего Гораций правильно говорит, что вольность та долго тянулась.
Ст. 191. Приятно шутила в них. Хотя те стихи были грубы и брани содержали, однакож понеже в забаву говорены были, не досаждали, и для того Гораций говорит что вольность фесценинская приятно меж ними шутила.
Ст. тот же. Пока уж игра та. По малу по малу те шутки, те насмешки обратилися в злобную укоризну и досаду.
Ст. 197. Уставлен закон. Закон двенадцати таблиц: Si quis occentassit malum carmen, siue condidit, quod infamias faxit, flagitius ve alteri, capital esto. "Ежели кто говорил или сочинил стихи против чести кого, или в чью обиду, да будет казнен смертию".
Ст. 199 и 200. и проч. Когда узаконена смерть против сочинений укоризненных, страх отменил склонность стихотворцов, и уже они принуждены стали сочинять стихи похвальные и которые-б не досаждать, но забаву производить имели. Vertere modum, formidine fastis, слово от слова: отменили обычай, или склонность, за страхом палки.
Ст. 201. Греция плененная и проч. Когда римляне греками обладали, ввелися между римлянами, тогда еще грубыми, науки и художества, которых услаждением от побежденных греков победители римляне побеждены.
Ст. 203. Спадать стали. Стали забываться, изводиться.
Ст. 204. Сатуриские стихи. Стихи фесценинские, о которых выше упомянуто, и сатурнскими, как бы сказать весьма древными и сочиненными в Сатурново царствование в Италии, называлися.
Ст. 205. Искусная чистота. Сиречь, сочинение порядочное, чистым слогом составленное, учтивое. Яд древний. Ядом Гораций называет помянутые грубые и злобные стихи фесценинские.
Ст. 209. По войнах с картагинейцами. Должно сие о первой картагинейской войне разуметь, после которой римляне начали честь греческих писателей и им в своих сочинениях подражать.
Ст. 210. Искать прилежали. Начали с прилежностию испытать сосочннении Софокла, Есхила, Фесписа и выбирать, что в них приятного и полезного находилось.
Ст. 211. Софокл, Есхил, Феспис. Три стихотворца греческие, знаменитые в сочинении трагедии. Феспис, за шестьсот лет прежде Христа, первый трагедии писать начал; Есхил около ста лет спустя оную исправил, и напоследок, в старость Есхилову, Софокл в удивительное совершенство привел.
Ст. 212 и проч. Тогда-ж они на свой попытались. Римляне, услаждены чтением греческих творений, попытались на свой язык оные перевесть.
Ст. 215 и 216. Довольно плачевну изображать суровость. Римской народ, будучи с природы остр и высокого ума, охотно и с удачею упражнялся в переводе и в сочинении трагедий, для того, что склонен и способен изображать плачевную суровость, каковою трагедии изобиловать должны. Так я принужден переводить латинское Tragicum spira, что слово от слова значит: дышет скорбную суровость.
Ст. 217. Смеет удачливо. С многою удачею греческия изображении в своих подражает, новые речи и речении вводит, и вымыслами новыми и смелыми почти им, грекам, соравняется.
Ст. тот же и 218. Гораций в многих своих стихах особливо советует не лепиться сочиняя часто скрести и херить. Без того сочинение исправно быть не может. Поправки сколь чаще повторены, столь сочинение к совершенству своему более приближается.
Ст. 219. Мнится в сочинении комедии и проч. Гораций, говоря о трагедии, теперь о комедии разсуждать начинает. Большая часть людей чает, что понеже в комедии слово идет о делах простых, обыкновенных и подлых, для того сочинение гораздо легче, чем сочинение трагедии; но Гораций тому прекословит и уверяет, что столь труднее комедии писать, что меньше творец прощения своим прегрешениям уповать может.
Ст. 224. Смотри, Плавтус, каково. Столь комедии сочинение трудно, что самые искуснейшие в них спотыкаются. Плаутус, например, плохо изображает нрав молодика волокиты, скупого отца, хитрого сводника; Доссенус чрез меру докучен своими жадными искателями обедов, которых во всех своих комедиях пихает. В самом деле, Плаутус, стихотворец в расположении частей комедии и в учреждении всего дела весьма удачливый, прав лиц, которые в комедии действуют, от большей части неисправно описывает. В одной из его комедий, Лжец (Псевдолос) называемой, находятся те три характера, о которых здесь Гораций напоминает, весьма плохо изображенные, хотя Плавтус ту комедию над всеми другими предпочитал. Доссенус или Досунус знаменитый списатель римских комедий. Столь мало способен был вымышлять новые характеры, что во всех своих комедиях вводил параситов, то есть похлебников, которые благосклонность и обеды чужие ищут всякими подлостями.
Ст. 228. Скол он оплошно обут по полку тащится. Смотри, сколько он Доссенус радеет о совершенстве в своих комедиях, сколь они оплошно сочинены. Когда ноги хорошо обуты, свободнее ходить можем. Полок в зрелищах называется место, на котором действители изображают. Башмаки, которые они нашивали в тех действах, называются soccus. Латинское Qvam non adstricto percurrat puоpita socco слово от слова значит: скол с ненатянутым башмаком по полку перебегает.
Ст. 229. Видно, что деньги копит. О Плавте и о Доссене говорит Гораций. Мало они суетятся, прямо ли, криво ли, баснь идет, то есть исправна ли комедия, или нет; попечение их то одно, чтоб деньги копить. Известно, что у римлян градоправители, едилами называемые, покупали, и часто дорогою ценою, комедии от стихотворцев.
Кого на позорище ветренная славы и проч. Гораций начинает уже изследовать, сколь неприятно ремесло драматических стихотворцов и чего терпеть они должны. Покой тех, говорит он, которые с славолюбия к сочинениям зрелищным прилежат, зависит от лица смотрителей; унывает стихотворец, буде они зевают, то есть буде им сочинение его не нравится, и дуется, буде они прилежно смотрят игру. Столь славолюбное сердце маловажным чем или уничижается, иль возносится. Кого на позорище ветренная славы колесницей вознесла. Весьма удачливое изображение, которое значит: кого славолюбие заставляет писать творения драматическия. Изрядно ветренною колесницею называет колесницу славы, которая от зрелищных сочинений получается, ибо в самом деле она ветренна, пуста, непостоянна.
Ст. 237. Я охотно отстаю от всякой. Я, говорит Гораций, тем господам драматическим стихотворцам подражать не склонен, и никогда не приймусь за такую забаву, за сочинение трагедий или комедий; когда ведаю, что буде зрители тем творениям похвалу откажут, имею унывать и сохнуть, а когда они ими довольны, то имею раздуться и разжиреть.
Ст. 238. С отказу венца.
Ст. 240. Часто еще смелого. Вот еще другая причина, для которой стихотворцы не могут охотно прилежать сочинению трагедий и комедий, сиречь, что в среди самой лучшей такой игры народ, которой всегда невежеством обилует, требовал, чтоб вывели ему для забавы слона, Медведя или борцов, и танцовщиков веревочных, как то случилося на двух первых изображениях Теренциевой комедии Гециры, которой принужден был выступить из позорища, как он сам сказывает:
Fecere ut ante tempus exirem foras.
"Заставили меня выступить прежде времени, то есть прежде, нежели комедия кончилась."
И в другом месте:
Interea ego non potui tutari locum.
"Между тем я не мог устоять на своем месте."
Того здесь Гораций касается, говоря fugut, гонит стихотворца.
Числом большие, хоть честью подлее и правами. Грубые невежи, народ сиречь, который хоть честью и нравами подлее, да числом всегда больше.
Ст. 243. . Народ не терпит сопротивления: когда медведя требует, нужно медведя ему показать, инако сам медведем станет, забыв всякое к высшим почтение.
Ст. 247. Да и сами всадники. Гораций, стиха два выше, говоря, что ежели всадники спорят, то народ и в драку с ним вступить готов, казался тем давать знать, что в том чину больше склонности было смотреть комедии пристойным образом и услаждаться изрядным их сочинением, а не зрением украшений и других представлений, народу приятных, каковы суть: медведи, слоны, борцы и проч, но в сем стихе одумався, то опровергает, изъясняя, что стихотворцы не должны уже ни на тот всаднической чин полагаться, понеже и он уже начал предпочитать забаву, которую глаза смотрением украшений чувствуя, над забавою, которую ухо от слушания совершенного творения получить может. Латинской стих: Verum equitis quoque migravit ab aure voluptas и проч. есть весьма удачливой красоты; слово от слова: и проч.
Ст. 250. Четыре ил больше часов занавеска опущена и проч. Aulaea называлася занавеска, которая закрывала зрелище, пока комедия не начиналася, равно как и теперь делается, но с тою разницею, что когда у нас комедии начинаются, занавеска подымается вверх, а у римлян спускалася вниз, на полок зрелища; а по окончании комедии, или после всякого действия, для приуготовления украшений, подымали ее вверх, вместо того, что мы вниз опускаем. И потому значит опустить занавеску, чтоб начать комедию, а tollere aulaea. Premere aulaea, поднять занавеску, кончая игру. Следовательно, Гораций здесь говорит, что часто живало, что среди комедии тот, кто ту народу давал, вываживал толпу действителей изображать триумф (сиречь въезд победный, торжество победное), которой продолжался чрез четыре часа и больше, так что между тем комедия переставала и действитеди немы стаивали.
Пока бегут конницы полки и проч. Занавеска опущена и действители немы, и комедия оставливается, пока на зрелище изображается война, победа и торжество победное. Градоначальники, римские Едилы часто такия игры в комедиях и трагедиях не кстати вводили, для увеселения народа, который всегда к такому зрению лаком.
Ст. 253. Тащат царей.
Ст. 254. Едут возы разные. Esseda суть возы, на которых стоя римляне бивалися; pilenta, возки или коляски для жен. Petorrita, возы, в которых пленников сажали и багаж возили.
Ст. 255. . Несут изображение плененного города Коринфа, сделанпое из слоновой кости. На въездах победных обычай бывал не только везти пленников, но и городы самые, которые в той войне добыты, нести, изображены из слоновой кости или из дерева, как мы теперь везем пушки, знамена, барабаны неприятельские и проч.
Ст. 256. Демокрит. Философ Демокрит, который непрестанно смеялся, разсуждая суету и безумство человеческих дел. Смотри об нем примечание под ст. 15, письма 12, книги I.
На зверя составлена с рыси и верблюда. Такого зверя, который отчасти на рысь, отчасти на верблюда похож, описывает Плиний в главе 8, книги 18, и сказывает, что Юлий Кесарь первый такого Риму показал в играх Цирцеевых.
Ст. 261. Забаву.
Ст. 262. Возмнил бы глухому сказывать баснь ослу. Как бы, о стихотворец, с ума сшед, склонился сочинять творения для таких зрителей, которые презирают стихи его. Чтоб смотреть на зверя и на победное торжество или на борцов. Сказывать глухому, или сказывать ослу, есть пословичное речение, которое тож значит, что напрасно труд свой терять, как мы говорим писать вилами по воде.
Ст. 268. . Для того время напрасно тратит стихотворец, что на комедиях народ такой шум делает, смотря выше помянутое триумфа изображение, или зверя какого, что действителей голоса совсем не слыхать, сколько бы сильно ни кричали.
Ст. 265. Гарганск лес. Лес, который стоит на горе Гаргане, превысокой и подлежащей непрестанным ветрам. . Моря Средиземного часть, которая тосканскому княжеству дотыкается.
Ст. 266. Игры. Игрище, комедии, или те триумфов изображения.
Ст. тот же и 267. . С таким несказанным шумом смотрят на игру и удивляются искусству художников, которые делали украшении, платье действителей и прочий убор зрелищный; удивляются же не одному только искусству художников, но и богатству парчей и других вещей, в тех играх употребляемых. С чуждого принесенно края. Для того, что все парчи выписывали из Асии.
Ст. 268. и проч. Тем чужестранным искусством и богатством, теми чужестранными богатыми парчами украшенный действитель, как скоро явится, тотчас народ руки сложа удивляется, хотя еще ни одного слова он не промолвил.
Ст. 272. Шерсти тарентинской и проч. Действитель еще ничего не промолвил, чему ж дивится народ с восклицанием? Платью его дивится, парчи шерстяной, которая фиалковым цветом выкрашена в Таренте городе. В другом месте уже примечено, что город Тарент особливо славен был деланием парчей шерстяных и краскою багряничною.
Но дабы не чаял ты.... Гораций, опасался, чтоб Август не почаял, что он с зависти пересужает стихотворцев, которые для зрелищ пишут, сам предупреждает то подозрение, дая таким стихотворцам в кратких, но весьма искусных и усладительных словах, должную им похвалу и изъявляя все, что в их искусстве трудного и удивительного находится. Что я осуждаю с зависти. В латинском стоит: что я выхваляю коварно, laudare maligne. Речения равносильные, ибо выхвалять коварно есть тож, что , осуждать; а первое гораздо согласнее предъидущим Горациевым стихам, в которых,правду сказать, не много драматических стихотворцев выхвалять трудится.
Ст. 275. Ремесло то. Ремесло драматических стихотворцев, сочинение комедий, и трагедий.
Ведай, что мне кажется и проч. Ведай, что я чрезмерно искусным чаю того стихотворца, которой силен своими стихами возбудить в моем сердце различные страсти, например безпокойство, гнев, тишину, ненависть, соболезнование и проч., и наполнить меня, как волхв некой, вымышленным ужасом, и то учинить, чтоб мне казалось, что нахожуся теперь в Афинах, потом в Фивах и проч. Должность того, кто трагедии и.ты комедии пишет, требует, чтоб от него таким образом действа своей повести описать, дабы зритель мнился видеть самое истинное дело, а не изображение оного, чтоб сильное участие принимал в том, что действители делают, и чувствовал печаль, радость, гнев по предлежащим в басни обстоятельствам; чтоб чаял себя в том городе, в том месте, в тех околичностях, в которых изобразуемая повесть совершалася. Жалок тот стихотворец, которого сочинение зритель смотрит с холодностью и не забывая, что она изображение действа, а не действо самое видит.
Ст. тот же и 278. И по веревке ходить может.
Ст. 279. Напрасно силен.... возбудить. Inaniter, напрасно. В том то чудесно трагиков искуство, что насильно нас клонит участие принимать в действе ложном и которое нас ни мало не касается.
Ст. 281. Трагедия должна быть наполнена приключениями ужасными и печальными.
Ст. 283. Но если Аполлина достойный дар хочешь дополнить. Август комедию любил гораздо больше, нежели государю пристойно. Гораций советует ему не одним только драматическим стихотворцам всю свою милость дозволить, но и тем ону наделять, которые и других родов стихи пишут, искусно ему внушая, что драматиков стихи только забавить могут, а прочих стихотворцев сочинения и славу государя распространить сильны. Так называет книгохранителыищу греческу и латинску, которую Август посвятил Аполлнну в доме палатинском и в которую поставлены бывали все те сочинении, которые общую похвалу заслуживали.
Ст. 284. И дать стихотворцам нову силу.... И ободрить стихотворцев прилежать и преуспевать в сочинении стихов. Награждение, от государей стихотворцам подаваемое, сильно в них возбудить ум и горячность к составлению изрядных творений; сильно придать им крылья, чтоб взойти на самой верх горы Еликона, сиречь, чтоб совершенство в той своей работе достигли, без того и сердце унывает. Геликон гора в Греции, по баснословию древних обиталище муз.
И тех, кои читателю. И тех стихотворцев, которые лучше любят писать для читателей, чем для зрителей, сиречь которые имели бы читаны быть, чем такие, которые бы имели быть на зрелищах изображены.
Ст. 290. Правда, . Не хочет Гораций совсем Августа обвинять, что и прочим стихотворцам кроме драматических защиту и милость свою не наделяет. Но самих стихотворцев в том отчасти винит, показывая, что они сами себе вредят, поднося свои сочинения Августу, когда он упражнен находится в важных делах или когда утружден от дел покой свой иметь желает; так и тем себе вредят, что не могут снесть, чтоб кто из приятелей хоть один из их стихов пересудил, что прочтенные стихи, хоть никто о том не просит, еще вновь читая, скучают И проч. Чтоб и о себе не минут мне слово. В латинском слово от слова стоит: Чтоб мне изсечь и свой виноград, речение пословичное, которое значит, что прочих осуждая, и себя не щадить.
Ст. 299. В латинском стоит; tenui deducta poёmata filo, слово от слова: не примечаются творении тонко пряденые, то есть искусные творения, скрытое искусство творения. Пряжа тем дороже чем тоне нить прядена.
Ст. 304. Нужно однакож тебе и проч. Стихотворцев таково о себе высокомыслие, что они жалуются и дивятся, что ты, как скоро услыша, что они умеют стихи писать, не обогатил их и не заставил их писать похвалы твои; однакож нужно тебе, должен ты, Кесарю, знать, кому изволишь дозволить петь твою добродетель, искушенную в мире и войне (то есть твои знаменитые дела, так в военное, как в мирное время), чтоб не предать ее недостойному стихотворцу в руки. Æditui называлися церковники, или священники, служащие в храмах, и которые, будучи совершенно поставлены служению и обрядам богам их нравному, оному прочих обучали. Потому имя то гораздо пристало певцам и проповедникам знаменитых действ славных государей. Гораций здесь говорит о Августовой добродетели, как о богине, которая свой храм и священников и певцов имеет.
Ст. 307. Александр великой. Царь македонской, сын Филиппов, Дариев победитель.
Взлюбив Херила. Двое было Херилов, оба стихотворцы. Один весьма искусный и знаменитой, современный Фуцидиду и Геродоту, другой гораздо плохой, который пожил в временах Александра великого.
Ст. 309. Филиппов.
Ст. 310. Так смешную книгу. Какова была Херилова, за которую Александр, сказывают, за всякой стих заплатил по одному филиппу.
Ст. 314. , запретил, чтоб кроме Апелла и проч. Александр запретил всем живописцам, кроме славного Апелла, писать его лицо, и кроме Лисиппа выливать оное в меди.
Ст. 317. и проч. Царь Александр, говорит Гораций, предпочитая над всеми рещиками Лисиппа и над всеми живовописцами Апелла, показал, что он имел многую остроту ума в различении искусства в художествах, но данным чрезвычайным даром Херилу за бездельные стихи показал же, что не столь удобен был его ум различать о доброте книг, о сочинениях книжных людей; разсуждая тот его с Херилом поступок, ты клялся бы, что он Александр, родился в Беотах, столь о того стихотворца творении плохо и грубо он судит.
Ст. 319. О дарах девяти сестр. О дарах муз. Дарами муз называет Гораций стихотворные сочинения.
В грубых он родился Беотах. Народ беотийской был грубейший из всех греческих; так в пословицу вошло говорить: ухо беотийское вместо уха грубого, нечуткого, неразличающого согласие, и свинья беотийская, вместо человека грубого, неискусного. Беотиа знаменитая провинция греческая, в которой лежал славный город Фивы, теперь туркам подвластна и Страмулита называется.
Тебя не остудят и проч. Искусно Гораций, выхваляя Августа, противополагая его совершенное о сочинениях стихотворных разсуждение грубому разсуждению Александра великого. Тебя, говорит он, не остудят милость и почтение, которые являешь к стихотворцу Барию и Марону, как остудил Александра подарок, данный Херилу. Луциус, Варгус Георгики и Буколики до нас дошли и чрез столько веков от всех народов читаны с удивлением и услаждением. Оба те стихотворцы были в особливой милости у Августа Кесаря.
Ст. 324. Да и подлинно, не стол и проч. Александр радел, чтоб искусной рещик и живописец изображал его лице, и не суетился, каков стихотворец станет дела его описывать; ты, Августе Кесарю, стихотворцов избираешь, мало суетясь, кто тебя лить и писать станет, и в том ты гораздо Александра почтительнее; ибо в самом деле медь и краски не сильны столь совершенно лица начертания изображать, сколь стихотворец может, к многой тебе славе, души твоей состав, ум твой, нравы твои описать и предать тебя в удивление всему потомству. И подлинно Август Кесарь запретил неискусным писцам и творцам о его делах что писать, как Александр заказал неискусным живописцам и рещикам лице его изображать.
Ниже бы я предпочел. С одной стороны я, ведая тот твой нрав, Августе, сиречь, что ты искусно судишь о сочинениях стихотворных, и неправно тебе, чтоб плохой писец твои дела, твою похвалу писал, а с другой, чувствуя мою слабость и неискусство, удерживаюся списывать дела твои понеже: "....Худой творец дела худыми стихами помрачает славные". Инако подлинно я бы не предпочел писать подлым слогом сатиры, чем важные твои действа, каковы суть покорение многих пространных царств и народов, счастливые твои войны, твои победы от восток до запад, утверждение силы римской в твоих руках, и мир, тобою во всем свете уставленный, и проч. Дивного искусства похвала сия Августова, и не меньше удивительно Горациево смиреномудрие; впрочем сие извинение, для чего он не пишет дела Кесаревы, есть главная причина всего письма.
Ст. тот же. Подлые сатирыречьми называет, что низким и почти простым слогом писаны.
Ст. 331. И сильные твержи горам наложенные
Ст. 334. И заключены врата. В Риме имелося капище, посвященное Янусу, богу войны, и мира, которого ворота во время военное держалися всегда отперты, а во время мирное запиралися вовсе. Август в свое царствование дважды то Янусово капище затворял.
Ст. 335. . Пареяпе, опасался, чтоб Август против них не поднялся, прислали ему назад знамена римския и полоненников в войне с Антонием и Крассом.
Ст. 343. Доле помним. Я не принимаюсь, Августе, твои дела писать, понеже знаю, что мои силы к тому не довольны, и знаю же, что глупая прислужливость и тому скучит, которому оную показываем. Столь больше досадна та глупая прислужность, когда оную оказываем глупыми стихами; и то для того, что всяк свободно и охотнее примечает, перенимает и помнит худые стихи, чем$ добрые, и потому глупые похвалы в уме народа твоего тебе не без обиды распложаются.
Я и себе не хочу. Не только тебе, Кесарю, такую глупую прислужность досадною чаю, но и сам себе я такой докучной прислуги не желаю, и не хочу, чтоб кто лице мое в воску изобразил дурнее, чем мое есть, или чтоб глупыми стихами меня выхвалял, чтоб те глупые похвалы меня пред светом не остудили, и не видеть с трудами моего похвальщика себя самого в ящике усаженна и снесена в овошный ряд.
Ст. 349. И с писцом моим в один бумагу ввертываются и чтоб потому не снесли его похвалы в овошный ряд.