| Автор: | Гюго В. М., год: 1823 |
| Категория: | Роман |
Оригинал этого текста в старой орфографии. Ниже предоставлен автоматический перевод текста в новую орфографию. Оригинал можно посмотреть по ссылке: Ган Исландец. Часть вторая. Глава XLVII (старая орфография)
XLVII
Ган Исландец и Шумахер встретились в одной темнице Шлезвигского замка. Бывший канцлер, оправданный судом, медленными шагами расхаживал по комнате, проливая горькия слезы; осужденный разбойник, окруженный стражей, хохотал в цепях.
Оба узника долго смотрели друг на друга в молчании: можно было сказать, что они узнали друг в друге врагов человечества.
- Кто ты? - спросил наконец бывший канцлер разбойника.
- Ты убежишь, услышав мое имя, - ответил тот. - Я Ган Исландец.
Шумахер приблизился к нему.
- Вот тебе моя рука, - сказал он.
- Ты хочешь, чтобы я ее съел?
- Ган Исландец, - возразил Шумахер: - я люблю тебя за твою ненависть к людям.
- Вот за то-то я и тебя ненавижу.
- Послушай, я подобно тебе ненавижу людей, потому что я делал им добро, а они платили мне злом.
- Ну, я не потому ненавижу людей; я ненавижу их за то, что они делали лишь добро, а я платил им злом.
Шумахер вздрогнул от взгляда чудовища. Он пытался переломить себя, но душа его не могла симпатизировать разбойнику.
- Да, - вскричал он: - я презираю людей за то, что они жестоки, неблагодарны, вероломны. Им обязан я всеми моими несчастиями.
- Тем лучше! Я, напротив, обязан им всем своим счастием.
- Счастием?
- Счастием ощущать мясо, трепещущее в моих зубах, теплоту дымящейся крови в моем пересохшем горле; наслаждением разбивать живое существо о выступ утеса и слышать крик жертвы, смешанный с хрустом дробимых костей. Вот удовольствия, доставляемые мне людьми.
Шумахер с ужасом отступил от чудовища, к которому подходил почти с гордостью, что подобен ему. Устыдившись, он закрыл лицо руками; глаза его наполнились слезами негодования не на род человеческий, но на самого себя. Его благородное, великодушное сердце ужаснулось ненависти, которую он так долго питал к людям, когда увидел ее, как в страшном зеркале, в сердце Гана Исландца.
Старик задрожал.
- Боже мой! Чем ненавидеть их, как ты, скорее я стану любить их.
Стража увела чудовище в более надежную тюрьму. Погрузившись в задумчивость, Шумахер остался один в башне, где уже не было ни одного врага человечества.