Доктор Безымянный.
Часть II. Пути будущего.
Глава II. Обезкураженный шпион

Оригинал этого текста в старой орфографии. Ниже предоставлен автоматический перевод текста в новую орфографию. Оригинал можно посмотреть по ссылке: Доктор Безымянный. Часть II. Пути будущего. Глава II. Обезкураженный шпион (старая орфография)

II.
Обезкураженный шпион.

Темнело, наступал вечер. Слуги-туземцы безмолвно внесли уже почти совсем накрытый стол. Везде между колоннами были подвешены роговые стеклянные фонарики, имевшие форму цветов и распространявшие по всей террасе фантастический розоватый цвет. Никаких занавесок против комаров и другой мошкары не было нужно, так как под голубыми сводами террасы уже реяли в воздухе ночные бенгальские зяблики, эти страшные птицы с мягким и пушистым оперением лазоревого цвета с черными пятнами. В присутствии этих птиц нечего опасаться укусов москитов: их зоркий глаз и жадный клюв не дают пощады ни одному вредному насекомому.

Между тем на небе одна за другой зажглись звезды, на сонную землю заструился темный цвет луны.

Старая Гариба покорно склонилась перед своей госпожей, скрестив руки на груди.

- "Наиндра! Поцелуй неба, улыбка мироздания, обожаемая госпожа распростертых перед тобой слуг", так докладывала она, "стол уже накрыт и уставлен всевозможными явствами, которые ожидают твоего прикосновения, царица красоты".

Красавица равнодушно дала отвести себя на свое место, и вокруг небольшого столика из Японского лака, покрытого длинной шелковой скатертью, молча уселись, Безымянный, Сигаль и Аноор.

В двух шагах от стола стоял высокий, рослый туземец, одетый в белую одежду с красным тюрбаном (отличительный признак дворецкого) и ожидал малейшого приказания господ.

Слабоумная на мгновение остановила на нем свой равнодушный безучастный взор, затем отвела его и стала машинально есть то, что было положено на её тарелку.

Доктор Безымянный тоже бросил разсеянный взгляд на дворецкого, и едва заметная усмешка скользнула по его губам, после чего он перестал совершенно обращать на то внимание.

Сигаль, по обыкновению, болтал без умолку.

- "Да, что ни говори, а иметь такой отель в окрестности Парижа, да 100 тысяч годового дохода - весьма приятно, если-бы у меня все это было, я-бы отдал Аноор в один из лучших пансионов для девиц, чтобы она сделалась настоящей француженкой, а сам каждое утро провожал-бы ее туда и каждый вечер привозил-бы ее обратно домой. А когда она-бы сдала экзамен, все дело-бы с концом!.."

- Ну, а потом что? спросил Безымянный, - чтобы стала делать Аноор, окончив свое образование?

- Да ничего; это, кажется, самое приятное занятие, отвечал мальчуган.

- Вот как? Но ведь ей-же будет скучно?

- О нет! с живостью подхватил Сигаль, - мы-бы посещали балы, концерты, театр, скачки, вечера, ездили-бы кататься, устраивали-бы прогулки, пикники, вот-бы и не было времени скучать. Не правда-ли m-lle Аноор, вам было-бы весело?

- Я думаю, что да, отвечала девушка, - но я не знаю... если отец...

- Нет, Сигаль, перебил ее доктор, - желая сделать из нашей Аноор парижанку, ты только испортишь её хорошую, непосредственную натуру.

- Да что вы! Парижанки так обаятельны и прекрасные, что ни одна женщина другой страны не может сравниться с ними.

Безымянный с улыбкой слушал разговор маленького француза.

- Не спорю, но все-же девушка не может проводить всю жизнь в удовольствиях и развлечениях, у нея должна быть другая цель в жизни.

- Ты сейчас разсуждал как настоящий опекун, в таком случае на тебе лежит обязанность позаботиться о том, чтобы пристроить свою воспитанницу,

- Т. е. как пристроить?

- Ну, выдать замуж.

- Замуж! повторил Сигаль и лицо его вытянулось и потеряло свое веселое выражение.

- Ну, конечно, всякая девушка должна выйти замуж, продолжал доктор, а ты, как опекун, должен будешь направить её выбор. Так скажи, какого мужа ты-бы выбрал для Аноор!

- Она не может выйти за человека, у которого нет ни гроша за душой.

- Да конечно. В таком случае надо выдать ее за богача, аристократа.

- Знаю я ваших богачей, аристократов, - подхватил Сигаль, воткнут себе гвоздику в петличку, пофабрят усы и воображают себя совершенствами. Да Аноор умерла-бы с тоски с таким мужем, а если-бы она умерла, я-бы убил этого негодяя - со слезами на глазах закончил мальчуган.

Щеки его горели; лицо дышало энергией, и решимостью. Но вдруг он пркраснел еще больше и опустил глаза на стол.

Дело в том, что при последних словах глаза его встретились с глазами молодой девушки и Сигаль прочел во взгляде Аноор то, что заставило его смущенно опустить голову. Молодые люди поняли что любят друг друга и перед ними раскрылся целый мир радостных грез и счастливых чувств, им стало ясно, что они созданы друг для друга.

В это время дворецкий обносил гостей превосходными фруктами.

Ананасы, персики, бананы, груши и массивные грозди винограда красивой пирамидой наполняли изящную золотую корзину тончайшей филиграновой работы.

- Плодов, саиб, пробормотал слуга, поднося корзину Сигалю, который, весь охваченный никогда не испытанным еще Радостным волнением, ничего не видел перед собой. Звук голоса заставил мальчика поднять голову. Он взглянул и дворецкого и крик изумления замер у него на губах; он узнал в дворецком брамина Аркабада.

С минуту, казалось, слабоумная поняла что-то, но это было одно мгновение, затем лицо её приняло прежнее равнодушное выражение. Что же касается Аноор, то она с аппетитом кушала красное, как кровь яблочко, несколько напоминавшее своим вкусом лимон и растущее на манканиле (весьма ядовитом антильском дереве). Путем обезвреживающей прививки и искусной культуры этот плод, очень ядовитый в диком состоянии, может быть совершенно обезвреженным, но ни по внешнему виду, ни по вкусу культивированный плод нельзя отличить от дикого плода, а потому случай отравления плодами манканилы весьма часты.

Вдруг Аркабад быстро вбежал в комнату, лицо его казалось озабоченным и встревоженным.

- Извините, саибы, сказал он, не изволил-ли кто ни будь кушать плодов манканилы? По случайной ошибке вновь поступившая служанка собрала эти плоды с дерева, которому еще не сделали прививки. Плоды настолько ядовиты, что могут причинить смерть.

В ответ на эти слова послышался отчанный крик Аноор.

- Отец, отец, закричала побледневшая девушка, я съела яблоко, о спасите несчастную Аноор

- Не бойся дитя, спокойно отвечал Безымянный, кофе прекрасное противоядие. На, выпей эту чашечку кофе.

Слабоумная не выдала себя ни словом, ни движением. Она ни разу не подняла головы от своей тарелки, не посмотрела в сторону, только щеки её слегка побледнели и тонкия ноздри дрогнули.

Аркабад сдвинул брови и удалился ленивой поступью уставшого за день слуги.

Ужин кончился. Все встали из-за стола. Доктор взял под руку Сигаля, и как-бы желая прогуляться, увлек его в одну из темных аллей парка. Бывший гамен хотел что-то спросить, но Безымянный знаком приказал ему молчать. Так дошли они до небольшой, открытой со всех сторон, площадки. Доктор остановился, поднял руки кверху, как-бы указывая на небо, и едва слышным шопотом, проговорил:

- Будь осторожен, Сигаль, из за всех кустов, из мрака аллей за нами следят враги, поэтому смотри на небо, чтобь думали, что я тебе что-нибудь объясняю о светилах.

Мальчик утвердительно кивнул головой.

- Ты узнал брамина Аркабада?

- Да.

- Он опять подстерегает нашу Аноор. Мы обязаны заботливо охранять её безопасность. Я поручаю это тебе, так как сам должен отлучиться в эту ночь. К разсвету я вернусь. Смотри, карауль хорошенько и не спи всю ночь.

- Хорошо. Я спать не буду. Можете положиться на меня. Я готов отдать всю свою кровь ради этих двух ангелов: Аноор и Наиндры. Когда мы с Людовиком тут - им нечего опасаться.

- Я знаю тебя, мой мальчик и потому поручаю девушек тебе.

В это время кусты слегка заколыхались, будто от ветра. Доктор и Сигаль догадались, что их подслушивают.

- Ну, пора и по домам. Я страшно устал и рад буду добраться до своей постели. - сказал Безымянный.

- Да я тоже не прочь заснуть, отозвался Сигаль, притворно зевая. И, взяв своего покровителя под руку, он лениво поплелся обратно к террасе. Позади них слегка колыхались кусты.

Пять минут спустя Безымянного, Аноор и Сигаля заперли в помещении, отведенном для них в отдельном флигеле дворца Наиндры.

Аноор, уверенная, что её друзья заботливо охраняют её покой, разделась и улеглась спать, а Сигаль, открыв настежь дверь своей комнаты и выдвинув наружу покойное кресло обхватил колени руками и стал внимательно смотреть вперед, крепко сжимая в руке рукоятку револьвера. Людовик покорно растянулся у его ног.

Тем временем Безымянный сбросил с себя одежду и намазал все тело какой-то коричневой мазью, подобной той, которую изготовляют индусы из коры особого рода пальмы. Операция эта заняла около часу времени. Затем он надел на голову иный тюрбан, опоясался широким шарфом, заткнул за пояс длинный кинжал, как это в обычае у бедных индусов, и стал совершенно неузнаваемым.

- Так смотри-же не спи! сказал он еще раз, прощаясь Сигалем.

- Будьте спокойны, на меня можно положиться.

Доктор кивнул головой, подошел к угловому окну флигеля и, перевесившись наружу, некоторое время зорко вглядывался в темноту, стараясь уловить малейший звук.

- Все спит кругом, все тихо! прошептал он, и, захватив длинный пояс, который облегал его стан в течении дня, привязал один его конец к балюстраде балкона, перекинул другой конец наружу, затем проворно соскользнул по нем, как по веревке, в сад.

Эти пояса, длиной в 5 или 6 аршин, индусы употребляют вместо веревки, взбираясь на пальмы, перебираясь через овраги, а по минованию надобности это длинное шелковое полотнище, которое целиком можно продеть в кольцо и которое настолько прочно, что без труда выдерживает тяжесть человека, снова становится кушаком, в который туземец прячет свое оружие.

- Куда это он пошел ночью, в этой стране, где на каждом шагу скрываются шпионы, предатели и тигры, голодный рык которых порою нарушает однообразную тишину индийской ночи? подумал Сигаль.

доктора. У Сигаля сжималось сердце. Это, без сомнения, был шпион, подкарауливший бегство Безымянного. У Сигаля мельнула мысль догнать негодяя, предупредить доктора о близости врага, но тотчас-же он вспомнил, что не имеет права покинуть Аноор, которую ему доверил его друг и благодетель.

Вдруг раздался резкий пронзительный крик. Мальчик вздрогнул. Крик напоминал коршуна, устремившагося на жертву, но звук этот раздался не из сада, а из дома.

Сигаль высунулся из окна, посмотрел, направо и налево. Везде было тихо, нигде не виднелось ни души.

Это таинственные индийския ночи вселяют какой-то безотчетный страх в душу человека, жутко становится, когда не знаешь, чего бояться. Все кругом таит в себе что-то зловещее, угрюмое, безпощадно жестокое и, притом, неуловимое. Невольно вспоминаешь рассказы о многочисленных жертвах таинственных и неуловимых убийц, которыми кишит Индия.