Доктор Безымянный.
Часть II. Пути будущего.
Глава XVI. Тайна могил

Оригинал этого текста в старой орфографии. Ниже предоставлен автоматический перевод текста в новую орфографию. Оригинал можно посмотреть по ссылке: Доктор Безымянный. Часть II. Пути будущего. Глава XVI. Тайна могил (старая орфография)

XVI.
Тайна могил.

- Какая печальная местность!

- Да, это страна ужасов!

Такими восклицаниями обменивались путешественники под впечатлением окружающого их пейзажа.

Пробыв несколько дней в Кабуле, путешественники направились к Кандагару, где Безымянный приказал своим людям ожидать его возвращения.

Путники ехали теперь по безплодным плоскогорьям восточного Афганистана. Повсюду, куда ни падал взор, встречались все те-же красноватые холмы и курганы; нигде ни клочка тени, ни кустика, ни деревца. Даже трава была выжжена до тла. Нигде ни речки, ни ручья. Только камень да песок! Ничто не нарушало тишины этой мрачной, безотрадной природы.

Порой Безымянный и его спутники натыкались на каменистое русло какого-нибудь горного потока, несущого свои воды в долину в течение одного только месяца в году, и затем совершенно пересыхающого, так что даже и на самом дне русла не остается и следа влаги.

Приходилось делать громадные переходы, чтобы дойти до колодца с обычным бревенчатым срубом и высоким журавлем, на котором болталось кожаное ведерко. Жителей нигде не было видно.

Вероятно, кочевники, пасущие здесь свои стада, покинули теперь эти выжженные солнцем пастбища, откочевав в цветущия, зеленеющия долины центрального Афганистана.

Никогда еще наши путешественники не находились в такой унылой, безотрадной местности, как в этот день. Между двумя глубокими оврагами, служившими когда-то руслом двух больших потоков, раскинулась безплодная, каменистая долина. В самом центре её возвышался небольшой холм, на котиром тянулся ряд экба, или сложенных из камня грудок, означающих присутствие могил на этом месте.

У афганцев, а также и у большинства азиатских народов, существует обычай воздвигать на могилах усопших груды камней. Каждый прохожий считает своей священной обязанностью добавить камней к наложенной уже куче камней, произнося при этом краткую молитву, и затем идет дальше своей дорогой, не справляясь о том, кто этот покойник, которого он почтил своим скромным даром и молитвой.

При виде холма, на котором возвышался целый ряд экба, путешественники невольно обменялись замечаниями относительно мрачного характера этой местности. Только один Безымянный не проронил ни слова. Какая-то щемящая тоска сжимала ему сердце, ему грустно и больно было смотреть на эти могильные памятники.

Наиндра своим чутким сердцем поняла настроение своего друга.

- Ты знавал тех, чей прах покоится здесь? - спросила она.

Он отрицательно покачал головой.

- Нет, дорогая, я их не знаю, но мне жаль этих усопших, погребенных здесь вдали от людей и человеческого жилья. Мне жаль этих покойников, забытых и покинутых.

Он низко опустил голову и тяжело вздохнул.

- Где-то покоятся те, кого я любил, кто был дорог и близок моему сердцу? В каком безвестном углу зарыты они, те, кто до сих пор еще ждет отмщения?

Наиндра почуяла, что у её возлюбленного какое-то тяжелое горе на душе.

- Брама, соединивший наши пути и позволивший, чтобы мы оба, одинокие и несчастные, шли рука об руку на трудном жизненном пути, хочет, чтобы когда тоска гнетет твое сердце, мои глаза плакали вместе с тобой.

С чувством невыразимой нежности Безымянный поднес руку девушки к своим губам.

теперь этот час еще не на стал... Уж поздно, - добавил он после короткой паузы, - нам придется провести ночь здесь...

Спустя некоторое время был разбит лагерь; женщины принялись готовить ужин, мужчины занялись кормлением лошадей. Только Безымянный, побуждаемый какой-то неведомой силой, отошел в сторону от других и, почти машинально, стал взбираться на вершину холма, где возвышались могильные груды, Наиндра следовала за ним в нескольких шагах разстояния, встревоженная и озабоченная его душевным состоянием. Она, вынесшая столько горя в своей жизни, чутьем угадывала, что её друг страдает.

- Кто были те усопшие, о которых скорбела его душа и кровь которых до сих пор ждала еще отмщения? Какой неведомый враг сразил или погубил их?

Мысленно ставя себе эти вопросы, девушка медленно взбиралась на вершину холма, вслед за Безымянным, который шел понуря голову, весь погруженный в свои печальные мысли и не замечая присутствия Наиндры.

Так дошли они до вершины холма. Перед ними тянулось семь экба в ряд; для кого-то была приготовлена восьмая могила и, расположенные, вокруг нея грудки камней свидетельствовали о том, что восьмая могила еще ожидала своего жильца.

Безымянный остановился, как-бы пораженный чем-то необычайным, и взволнованное лицо его побледнело еще более.

- Семь могил... - прошептал он, - и восьмая могила уже готова и как-будто ждет того, кто остался в живых... Какое странное совпадение! Почему судьбе угодно было, чтобы эти могилы попались на моем пути? Неужели дорогие усопшие опасались, что воля моя ослабнет и смерть их останется неотмщенной? Нет, нет, этого не будет!.. Вы, которые покоитесь здесь, под этими камнями, кто-бы вы ни были, примите мою клятву! Любовь моя к Наиндре, как сильна они ни была-бы, не заставит меня забыть моего священного долга, забыть того, чем я обязан памяти прошлого.

Стоя неподвижно, как вкопанная, Наиндра слышала каждоеслово, произнесенное её женихом. С чувством суеверного ужаса смотрела она на могильные памятники, как-бы ожидая, что вот-вот могилы раскроются И из них выйдут таинственные мертвецы. Вдруг вся она вздрогнула; невольный крике ужаса замер у нея на губах: мимо нея прошмыгнула какая-то тощая фигура. Наиндра разглядела маленького старичка, с темным, высохшим лицом и до того худыми руками и ногами, что оне казались лапами паука, а обхватывающее его бедра опоясание еще более выделяло его страшную худобу.

Сгорбленный старец, напоминавший собой выходца из могил, неверными, дрожащими шагами направился к Безымянному и слегка дотронулся до его плеча.

- Чужестранец, - разбитым голосом произнес он, - положи свои камень на эти могилы и добрый дар твои будет приятен теням усопших.

Выведенный из своего глубокого раздумья, Безымянный быстро обернулся.

- Кто, ты такой? - удивленно спросил он.

- Сторож. Я охраняю эти могилы и живу в расщелине вон той скалы, откуда мне видны эти экба!

- Здесь, вероятно, погребены члены знатной и могущественной семьи?

- Да, когда-то она была могущественна и сильна, а теперь никто из её представителей не остался в живых. Когда я умру, ни одна душа не вспомнит о том, что эта семья когда-то существовала.

- Ни одна душа! - сдавленным от волнения голосом пвторил ученый, потом, после короткого молчания, спросил.

- Старик, ты индус?

- Да, - пробормотал сторож.

- Что-же заставило тебя разстаться с родными и друзьями и поселиться здесь, в этой пустыне, вдали от города и людей?

- Меня загнали сюда угрызения совести... Я знал, что те, которые покоятся здесь, должны были погибнуть, и из подлой трусости не предупредил их о грозящей опасности... И вот ту преданность, которую я не мог и не смел проявить к живым, я проявляю теперь по отношению к умершим. Я посвятил всю свою жизнь уходу за могилами тех, по отношению к которым поступил так низко и подло. Искуплю-ли я этим свой тяжкий грех и Простят-ли меня покойники? Не знаю. Всю жизнь я молился об этом; буду-ли я прощен? - и в голосе старика зазвучали ноты такого глубокого отчаяния, что Безымянному стало бесконечно жаль старого сторожа и, желая дать другое направление его мыслям, он спросил, указывая на восьмую могилу:

Старик уныло покачал головой.

- Нет, и он, как все члены его семьи, вернулся в лоно Брамы. Но только я не мог розыскать его праха, не мог убрать его тела и сделать для него то, что сделал для других. Где покоятся его кости - неизвестно. И это бесконечно мучает и терзает меня. Я много лет уже молю Творца вселенной, в знак прощения, помочь мне отыскать тело последняго и предать его земле, похоронив рядом с остальными. Но до сих пор Брама не внял моим мольбам; видно мой грех слишком велик и нет ему прощения.

Наиндра точно во сне внимала словам старика. Она уже не боялась его; чувство страха сменилось бесконечной жалостью и участием к этому несчастному существу. Очевидно, Безымянный тоже испытывал подобное чувство, так как неожиданно спросил:

- Скажи, старик, тебе было-бы легче умирать, если-бы ты знал, что после твоей смерти другой человек будет заботливо охранять эти могилы?

- Ах, господин, не оставить эти экба заброшенными и забытыми среди этой пустыни, было-бы для меня большой отрадой. Но кто согласится заботиться о могилах, за которых некому платить?

- Ты спрашиваешь, кто?

- Я!

- Ты?

- Да я! Скажи мне, как звали тех, которые погребены здесь, и я обещаю тебе, что могилы их не будут заброшены и забыты.

- Нет, это невозможно, - грустно отвечал старик, - я не могу тебе сказать это, имена их преданы забвению (и это лучше для них), это забвенье оградит их прах от поругания и святотатственного обращения. Те, что погубили эту семью, сильны и могучи. Если-бы они узнали правду, они бы разметали их прах по ветру.

Безымянный в ответ только улыбнулся и протянул к старику свою руку, на ладони которой стояла золотая статуэтка тигра, некогда приводившая в повиновение его воле товарищей "Шивы и Кали" и факиров.

- Именем Золотого Тигра, - медленно и строго произнес ученый, - я требую, чтобы ты открыл мне их имена и сказал правду.

Впечатление, произведенное этим жестом на старого инджа, было необычайное: старик отступил на несколько шагов назад и не сводил глаз с золотого изображения. Колени его подгибались, он весь дрожал с головы до ног. На лице появлялось выражение ужаса, недоумения, радости и удивления.

- Князь... Принц... Саиб... - лепетал старик, - он вышел из могилы, чтобы сказать старому Ахмеду, что молитвы его услышаны и он прощен!..

Наиндра жадно прислушивалась к словам дряхлого инджа. Очевидно, старик узнавал в чертах её друга давно забытые черты. Девушка взглянула на Безымянного, тот был очень бледен.

- Зачем ты называешь меня принцем? - угрюмо сказал он, - ни князей, ни принцев не существует в той стране, где чужеземное иго и козни врагов лишило их жизни и сделало изгнанниками.

Но Ахмед не слушал его. Бросившись на колени, он целовал край одежды молодого ученого и продолжал бормотать:

Рама-Саиб - это имя врезалось в самое сердце Наиндры. Рама-Саиб, последний из рода принцев Руиджи, имя которых чтится во всем Индостане, как символ свободы и патриотизма, как покровителя несчастных угнетенных и порабощенных - и этим славным именем Ахмед называл её друга! Весь Пенджаб, Синди и Раджпутан считают историю этого рода своей родной историей. Везде, где только сражались за свободу, против англичан, афганцев, персов или браминов, этот славный род был впереди и щедро жертвовал деньгами и своей кровью, ради освобождения родной страны и народа.

Но вдруг ужасное несчастье постигло эту семью; в несколько месяцев из восьми представителей рода Руиджи не осталось ни одного. Первым погиб старый дед, за ним отец семьи, славный воин, вскоре сошла в могилу и его жена, мать четырех сыновей. За ними пали один за другим и сыновья, младший из них, Рама-Саиб, таинственно исчез пережив ужасную кончину своей молодой жены, испустившей последний вздох в его объятиях, после года счастливого супружества.

Все это было известно Наиндре. Неужели-же она видела перед собой Раму-Саиба? Неужели это он, её друг, чье сердце полно скорби и печали

- Слушай, старик, - строго и твердо сказал Безымянный, - ты сказал уж слишком много и потому я требую, чтобы ты открыл мне все. Ты говоришь, что здесь погибли Руиджи. Каким-же образом они очутились здесь, за сотни километров от того места, где настигла их смерть.

ликует,: что жив мститель, что усопшие не будут забыты. Тебе я обязан рассказать все; должен покаяться в своем преступлении.

Дрожа и замирая, она выступила вперед, приблизилась к Безымянному и слегка дотронулась до его плеча. Тот быстро обернулся и, встретясь с её молящим взглядом, понял её.

- Останься здесь, Наиндра, - мягко сказал он, - ты мне рассказала все о себе, теперь тебе суждено узнать о моем прошлом, - с этими словами он усадил ее на землю рядом с собой.

Сумерки сгущались и окутывали всю окрестность прозрачной мглой, но первые серебристые лучи робко выглядывали из-за гор, обещая ясную лунную ночь.