Доктор Безымянный.
Часть II. Пути будущего.
Глава XX. История принца Рамы

Оригинал этого текста в старой орфографии. Ниже предоставлен автоматический перевод текста в новую орфографию. Оригинал можно посмотреть по ссылке: Доктор Безымянный. Часть II. Пути будущего. Глава XX. История принца Рамы (старая орфография)

XX.
История принца Рамы.

Вокруг могил воцарилась глубокая тишина. Бледный и убитый горем стоял принц Рама, единственный, оставшийся в живых из всего славного рода Руиджи, над могилами дорогих ему людей. Он не плакал, лицо его было по обыкновению спокойно, только глубокая синева вокруг глаз свидетельствовала о тех страданиях, которые перенес этот человек за последние часы.

Вдруг молодой ученый поднял голову.

- Ахмед, скажи мне, неужели Аркабад был главным виновником несчастий, постигших мою семью? - спросил он.

- Да, господин.

- Он-же убил и мою жену Диармиду.

- Этого я не знаю, саиб.

- Как, разве ты не участвовал в этом деле?

- Нет, господин, я неповинен в этом преступлении, Диармида была задушена в самом храме Эллора, куда привели ее злоумышленники. Кто это сделал - не знаю, но надо полагать, что Аркабад, так как по занимаемому им положению - исполнителя приговоров браминов Эллора - во всех подобных случаях главным действующим лицом является он.

- Да, этот злодей, который, скрывая свое лицо под черным покрывалом, заставил меня быть безмолвным свидетелем страшной сцены, был, вероятно Аркабад, тихо проговорил Безымянный, потом, обращаясь к Наиндре, внимавшей ему со слезами на глазах:

- Дорогая, я бесконечно благодарен тебе зато, что ты воскресила во мне чувство любви, которое я считал навсегда угасшим во мне, - растроганным голосом произнес он, - ты должна узнать, каким образом эти изверги измучили меня, убили во мне душу, как они истязали всех, кто только носил имя Руиджи.

Не отвечая ни слова, Наиндра положила свою голову на плечо молодого ученого и устремила на него глубокий взгляд своих черных глаз, как-бы желая ободрить его, помочь ему высказаться и начать, об руку с ней, новую, светлую жизнь.

- Я был в отчаянии, узнав о смерти горячо любимой матери и всех моих братьев; горе мое было так велико, что трудно передать словами, но моя бедная Диармида убивалась и тосковала больше меня.

Я и не подозревал, что то, что в моих глазах было ужасной случайностью, для Диармиды было преднамеренным злодеянием.

С этого рокового дня моя жена резко изменилась, куда делась её безпечность и живость! Мрачная и убитая ходила она по дому, держа на руках своего сынишку и не доверяя его никому из слуг. На всех она смотрела подозрительно и ни на шаг не отходила от меня. Куда-бы я ни шел, она как тень следовала за мной, прижимая ребенка к своей груди. Когда я старался успокоить ее, разогнать её опасения, казавшияся мне безпричинными, она только отрицательно качала головой, говоря: "Верь мне, дорогой мой Рама, я следую внушению свыше; я чувствую, что мы в большей безопасности вместе, неразлучные; но первая разлука, хотя-бы самая непродолжительная, непременно убьет нас".

Между тем в народе стали ходить слухи, что несчастья, постигшия нашу семью, не обошлись без участия браминов. Это заставило их сделаться осторожнее и на время пощадить нас. Но, конечно, народные слухи не на долго могли помешать им привести в исполнение план истребления всего рода Руиджи.

Все предосторожности бедной Диармиды повели только к тому, что вместо того, чтобы умереть вместе с ней, мне пришлось перенести страшную моральную пытку и быть свидетелем страданий моей жены.

Однажды, после обеда, мы удобно разместились в мягких креслах и молча любовались прелестью тихого летняго вечера.

Диармида не спускала глаз с ребенка, спавшого в колыбели. Мною овладела какая-то приятная усталость, отрадное чувство покоя, давно не испытанного мною; я погрузился в легкую дремоту.

Вдруг мимо меня проскользнула какая-то черная тень; я вздрогнул. Передо мной стоял человек в одежде брамина, с лицом окутанным черным покрывалом, в котором были прорезаны отверстия для глаз, называемые "Littma" или "domam" (литма или домам).

Диармида тоже увидела незнакомца и, громко крикнув, "Рама! Рама"! бросилась вперед между ребенком и брамином. Я хотел кинуться к ней на помощь, но тут произошло нечто ужасное: мои члены отказывались повиноваться; как будто окаменели, я не мог двинуть ни рукой, ни ногой, и продолжал безпомощно лежать в кресле.

В порыве отчаяния я сделал страшное нечеловеческое усилие, чтобы превозмочь силу, парализовавшую мои движения, и все-же усилия мои оказались тщетными, я не пошевелил ни одним суставом.

А Диармида, обезумев от ужаса, продолжала звать меня на помощь: "Рама! Дорогой! Проснись"! Видя её отчаяние, брамин злобно расхохотался; глаза его сверкнули злобной радостью, сквозь отверстия литма.

Дикий вопль вырвался из груди несчастной женщины.

Она склонилась надо мной и прошептала: "Рама! Очнись дорогой мой, ответь мне! Беда и опасность висят у нас над головой!"

Я все слышал и не мог произнести ни слова, не мог шевельнуть пальцем, мой ум был совершенно светел, мысли, ясны, но движения были парализованы.

"Брама! Брама!" в отчаянии воскликнула несчастная Диармида, "неужели гнев твой обрушился, на последняго из Руиджи?"

"Нет еще! отозвался брамин.

"Как понять твои слова? служитель Брамы!"

"Твой возлюбленный Рама еще может быть спасен".

"О пусть он останется жив и все мое состояние достанется тебе. Ведь я знаю, что брамины давно зарятся на мои богатства. Так возьмите-же все от меня! Мне не нужно ничего, только позвольте мне жить с Рамой!"

Брамин отрицательно покачал головой

- Нет, этого нельзя. Твой муж останется жив, но ты будешь разлучена с ним. Ты вышла за него против желания браминов, теперь ты будешь наказана за свое непослушание.

Диармида глухо простонала:

- Но, пойми-же, что я не могу жить без него; он мое счастье, моя жизнь, видеть его для меня необходимо!

- Страдания грешных созданий приятны богам, строго произнес брамин, может быть этим ты искупишь свою вину перед Брамой!

С этими словами брамин выхватил из-за пояса кинжал и занес его надо мной. Несчастная женщина громко вскрикнула и хотела броситься ко мне, но брамин удержал ее за руку.

- Пойми, что мне стоит только опустить руку, а тебе надо еще добежать до него. Ты слабая женщина и не в силах бороться со мной. Так стой и слушай, что я тебе скажу.

Диармида молча повиновалась, но в глазах её, устремленных на мучителя, читалось такое отчаяние, что больно было смотреть.

В груди у меня кипело бешенство; я видел, как брамин издевался над страданиями моей жены, мучил и терзал ее своими жестокими словами и чувствовал, что безсилен наказать его за это. Я терял голову от безсильной ненависти и не мог облегчить душу ни словом проклятия, ни криком ярости. 

. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .

С минуту Рама молчал; он не был в состоянии продолжать свой рассказ, при одном воспоминании о страшной сцене, некогда им пережитой, холодный пот выступал у него на лбу.

- Брамин торжествовал, - после короткой паузы продолжал молодой ученый, - Диармида молчала как убитая, а брамин снова заговорил: "Наука браминов всесильна, она дает нам неограниченную власть и позволяет подражать всемогущему Браме, осуществляя то, что для других невозможно. И сок растений, и животный яд, и сама молния являются страшным орудием в наших руках. Видишь-ли, мы захотели, чтобы твой отважный, сильный Рама сделался слабее и безпомощнее ребенка - и вот стоило нам примешать несколько капель одного растительного вещества к его пище и он безсилен, он весь в моей власти..."

Это-же сознавал и я!... Боже, чтобы я не дал в этот момент, чтобы владеть своими руками и раздавить эту подлую гадину, а после умереть, но только отомстив за все.

Я сделал последнее, отчаянное усилие, кости мои затрещали, мускулы натянулись, но это нервное напряжение не дало никаких результатов: всей моей силы воли не было достаточно, чтобы победить силу яда браминов. После этой попытки я окончательно упал духом. Итак, я должен присутствовать, точно каменный истукан, при пытке, которой подвергалась на моих глазах моя нежнолюбимая жена.

"Видишь, Диармида" со злобным хохотом сказал он моей жене, "твой возлюбленный муж сделал сейчас невероятное усилие, чтобы стряхнуть с себя это оцепенение, но вся его энергия безсильна перед нашей волей!".

Диармида, точно безумная, бросилась к нему и прижала его к своей груди. В этом движении было столько отчаяния, столько безысходной тоски, что это смягчило бы самое черствое сердце, но брамин остался неумолимым. Служителям Брамы незнакомы никакия нежные чувства, никакие человеческие порывы кроме корыстолюбия и властолюбия. Они не знают чувства привязанности и любви, все это они считают позорными слабостями; став вне общества, они ставят себя выше него.

"Слушай, Диармида," сказал брамин, когда несчастная успокоила ребенка, "вот условие, на котором твой муж останется жив: ты сейчас с ребенком покинешь дворец".

"А он?" спросила несчастная, указывая на меня.

"Он останется жив, ты можешь поверить моему обещанию, ведь я достаточно силен и могуществен, чтобы не нуждаться во лжи. Впрочем, если ты все еще сомневаешься, я уничтожу это условие и нам не о чем больше говорить.

"Нет, нет, я согласна исполнить твое требование!"

"В таком случае, садись к столу и пиши, что я тебе скажу".

Диармида покорно присела к столу.

- "Пиши", приказал брамин, - "Я - Диармида Руиджи - добровольно навеки покидаю этот дворец, на который обрушился гнев Брамы; всех тех, которых я любила, постигло горе и несчастье; проклятие тяготеет над всем, что носит мое имя. Я бегу, унося моего ребенка, чтобы никогда не возвращаться сюда. Быть может моя покорность судьбе смягчит гнев Творца вселенной.

- Теперь подпишись полным именем, приказал брамин, когда молодая женщина послушно написала строки, продиктованные им.

- Теперь можешь идти, ты свободна! сказал брамин.

- Куда? спросила несчастная.

- Куда хочешь. Брамины, которых ты обвиняешь в жестокости, когда они исполняют волю богов, к тебе милостивы: они не только не лишают тебя свободы, не желая, чтобы ты знала нужду, дают тебе вот этот кошелек. В нем находится алмазов самой чистой воды на 12 миллионов рупий. Возьми их и знай, что браминам не нужны твои богатства.

Диармида машинально протянула руку и взяла кошелек.

Зная, насколько жестоки и безпощадны служители Брамы, Диармида не посмела ослушаться. Горько рыдая, она нагнулась ко мне и припала к моим губам долгим, горячим поцелуем.

- Прощай, мой обожаемый супруг! простонала она, я ухожу навсегда, чтобы тебе даровали жизнь, ради тебя я обрекаю себя на вечное скитанье. Я никогда не забуду тебя, клянусь тебе в этом, и твой сын выростет, благоговея перед твоим именем и храня в душе воспоминание о тебе!

Вдруг, обернувшись к брамину, она спросила:

- А Рама будет знать, что только из любви к нему я ухожу от сюда?

- К тому, чтобы избавить его от безполезной муки и и горя. Лучше пусть он умрет и я также, чем думать, что я покинула его по собственному желанию!

- В таком случае я готова принести жертву, которую ты требуешь от меня.

Она еще раз нагнулась ко мне, потом, точно боясь, что у нея не хватит силы исполнить свое намерение, она почти опрометью выбежала из дома.

как если-бы ничего не случилось.

Несколько минут брамин молча разглядывал меня, наконец он сказал мне с нескрываемой насмешкой:

- А теперь, принц Рама, настала твоя очередь раскаяться в том, что ты отвернулся от служителей Брамы и осмелился покровительствовать товарищам "Шиви и Кали", этим отвратительным патриотам и борцам этой глупой свободы, которой ты и твой род посвятили себя. Я знаю, что ты горд и что, хотя ты и сознаешь, что в моей власти, но не захочешь унизиться. Но мне это безразлично, потому, что в любой момент я могу тебя зарезать или раздробить тебе череп. Слушай-же, эта глупая Диармида вымолила тебе пощаду. Я обещал ей, что ты останешься жив и сдержу свое слово, но ты будешь влачить самое жалкое существование в подземной темнице, куда никогда не проникает луч солнца, и ты не раз пожалеешь о смерти. Ты будешь жить, зная, что эта глупая Диармида своей безполезной жертвой только ухудшила твое положение, вымолив тебе вместо сравнительно быстрой и легкой смерти самое ужасное существование, какое только может влачить человек. Но может быть ты утешаешь себя безумной надеждой, что сын твой выростет, воспитанный твоей любимой женой, и что с ним вместе возродится будущее принцев Руиджи. Но знай, что и этого утешения не будет тебе. Завтра утром поселяне, направляясь на свою работу, найдут тело Диармиды на поле близ ручья Аллимилада. Жена твоя будет задушена по приговору браминов Эллора. Завтра же слуги наши похитят твоего сына и отвезут его в браминский монастырь. И он выростет воспитанный нами и подобно нам сделается ярым врагом этой смешной и глупой свободы, которой ты так поклоняешься. Вот утешение, которое тебе останется в твоем заключении. Я уж приготовил тебе каморку, самый ужасный и мрачный подвал, без воздуха и света. Слушая слова брамина и чувствуя на себе его злобный, упорный взгляд, я постепенно терял сознание; звезды тускнели перед моими глазами; сердце начинало биться все медленнее и медленнее, я уже не сознавал - жив ли я или мертв. И, наконец, сильное потрясение и действие яда произвели жестокий припадок каталепсии т. е. того состояния, в которое себя приводят факиры посредством гипнотизма. Пульс мой почти перестал биться и я погрузился в сон, который трудно было отличить от смерти. Я уж не думал, не страдал, я был живой мертвец, в котором лишь в слабой степени держалась растительная жизнь.