Радости и горести знаменитой Молль Флендерс...
V. Мой любовник убеждает меня выйти замуж за его брата.

Оригинал этого текста в старой орфографии. Ниже предоставлен автоматический перевод текста в новую орфографию. Оригинал можно посмотреть по ссылке: Радости и горести знаменитой Молль Флендерс... V. Мой любовник убеждает меня выйти замуж за его брата. (старая орфография)

V.
Мой любовник убеждает меня выйти замуж за его брата.

Через несколько недель я почувствовала себя лучше, я начала ходить по комнатам и слегка работать, но я была грустна и глубоко задумчива, что удивляло всех за исключением того, кто знал причину моей грусти; тем не менее он долго остерегался, я также избегала его, оставаясь, как всегда, почтительной, я не искала случая быть с ним наедине; так шли дела два месяца с лишним, и каждый день я ожидала получить предложение оставить дом, хотя поводом для этого служило такое обстоятельство, в котором я была совершенно неповинна; я уже ничего не ожидала от моего любовника и после его торжественного объяснения со мной на мою долю оставались только позор и одиночество.

Наконец я сама узнала, что они желают меня выгнать из дому, и узнала это таким образом: однажды старая леди серьезно заговорила со мной о моем тяжелом состоянии после болезни.

- Я боюсь, Бетти, - сказала старая леди, - что мой разговор с вами по поводу сына имел на вас такое пагубное влияние, что с тех пор вы стали грустить и задумываться. Прошу вас, скажите, что с вами; если дело зашло не так далеко, то ради Бога скажите, от Робина я ничего не могу узнать, так как он отделывается шутками и смехом, лишь только я заговорю с ним об этом.

- Да, миледи, - сказала я, - дело стоит совсем не так, как я бы хотела, и потому что бы ни случилось, а я буду с вами вполне откровенна и разскажу вам все. Сэр Роберт несколько раз предлагал мне свою руку, но я, имея в виду мое бедное положение, не придавала его словам никакого значения; я ему отказывала, быть может даже не так мотивируя отказ, как бы следовало, в виду того уважения, каким я обявана каждому члену вашей семьи; но повторяю, миледи, я никогда не могла забыть своих обязательств к вам и ко всему вашему дому и потому не могла согласиться на поступок, которым, я знаю, оскорбила бы вас; поэтому я объявила вашему сыну, что до тех пор не буду думать об его предложении, пока он не получит вашего согласия и согласия вашего мужа, так как вам обоим я обязана всей своею жизнью.

- Возможно ли это, мисс Бетти, - вскричала старая леди. - Неужели вы были справедливее к нам, чем мы к вам. Ведь все мы смотрели на вас, как на женщину, которая разставила сети моему сыну; и не дальше, как сегодня, руководимая этой боязнью, я хотела предложить вам оставить наш дом, но не хотела сразу упомянуть об этом, боясь слишком опечалить вас и снова усилить вашу болезнь; ведь мы все-таки уважали и любили вас, хотя не до такой степени, чтобы пожертвовать своим сыном; но если дело стоит так, как вы говорите, то мы слишком виноваты пред вами.

- Чтобы подтвердить вам истину всего, что я сказала, - продолжала я, - я прошу вас, обратитесь к вашему сыну, и, если он пожелает быть ко мне справедливым, то повторит вам слово в слово все, что я передала.

После этого старая леди ушла к своим дочерям и сообщила им весь наш разговор; легко представить, как оне были поражены, услышав от нея подобные вещи. Одна сказала, что она никогда не поверила бы этому, другая, что Робин дурак, и что она не верит ни одному моему слову и убеждена, что от Робина услышит совершенно другое; но старая леди желала во что бы ни стало добраться до истины и поговорить с сыном прежде, чем я буду иметь случай увидеться с ним и передать ему наш разговор; поэтому она решила послать за ним в город, в юридическое бюро, где он занимался.

Мать и сестры были вместе, когда приехал Робин.

- Садись, Робин, - сказала старая леди, - мне надо немного поговорить с тобой.

- С большим удовольствием, миледи, - весело отвечал Робин, - тем более, что, я думаю, речь пойдет о той честной девушке, которая так сильно меня безпокоит.

- Чего же тебе безпокоиться? - сказала мать. - Не сам ли ты говорил, что намерен взять в жены мисс Бетти?

- Совершенно справедливо, миледи - отвечал Робин, - но есть некто, кто запрещает сделать церковное оглашение.

- Запрещает сделать церковное оглашение? Но кто же это может быть?

- Никто другой, как сама мисс Бетти, - сказал Робин.

- Разве у вас возникал об этом вопрос?

- Да, миледи, - отвечал Робин, - во время её болезни я аттаковывал ее раз пять и каждый раз она отвергала меня; плутовка так настойчива, что не хочет сдаться ни на какую капитуляцию, ни уступить никаким доводам; она предлагает только одно условие, но на него я не могу согласиться,

- Ты меня удивляешь, - сказала мать. - Объяснись яснее, я ничего не понимаю, я думаю, что ты шутишь.

Тут вмешались сестры.

- Миледи, - сказала младшая, - с ним невозможно говорить серьезно; он никогда не отвечает прямо на вопрос, и вы хорошо сделаете, если оставите его в покое и перестанете говорить об этом; вы знаете, как можно его заставить свернуть с этого пути.

Дерзость сестры разсердила Робина, но он сразу остановил ее следующими словами:

- Есть два сорта людей, - обратился он к матери, - с которыми невозможно спорить: умные и глупые, и мне не много тяжело разом бороться против тех и других.

Тогда вступилась самая младшая сестра.

- В самом деле, мы должны быть очень глупы в глазах брата, - сказала она, - так как он хочет заставить нас поверить, будто сделал серьезное предложение мисс Бетти и та отказала ему.

- "Ты ответишь и не ответишь", сказал Соломон, - возразил её брат; когда брат говорит, что он пять раз просил руки Бетти и что она наотрез ему отказала, то мне кажется, самая младшая его сестра не должна сомневаться в этом и особенно, когда его мать и та верит ему.

- Есть некоторая разница между тем, когда требуют от меня разъяснения или когда совсем не верят мне, - отвечал Робин.

- И так, сын мой, - сказала старая леди, - если ты намерен посвятить нас в эту тайну, тогда объясни, какое тяжкое условие предлагает тебе Бетти?

- Да я бы давно сделал это, если бы мои милейшия сестры не дразнили и не прерывали меня. Условие её следующее: она хочет прежде всего получить ваше согласие и согласие отца; без этого, как она заявила, она не желает говорить со мной о браке; я же думаю, что никогда не буду в состоянии исполнить это условие. Теперь я надеюсь, что мои пылкия сестрицы удовлетворены и я хотя немного, а заставил их покраснеть.

- Я уже слышала это, - сказала с чувством старая леди, но не могла поверить; если же это правда, тогда мы все виноваты перед мисс Бетти, она вела себя лучше, чем я ожидала.

- Да, если это так, - сказала старая сестра, - тогда она действительно не виновата.

- Надо сказать правду, - продолжала леди, - виновата ли она, если мой сын так глуп, что не хочет выбить ее из своей головы; тем не менее, её ответ доказывает, как глубоко она уважает нас, и чем более я узнаю эту девушку, тем более я начинаю сама чувствовать к ней уважение.

- К ней, но не ко мне, - сказал Робин, - по крайней мере, вместо этого, дайте мне свое согласие.

- Я подумаю еще, - сказала мать - и знаешь что, её поведение так подкупает меня, что я почти готова согласиться, если не встретится других препятствий.

Все это становилось для меня ужасным: мать начинала уступать, а Робин настаивал. С другой стороны, она советовалась со старшим сыном и он пустил в ход всевозможные аргументы, чтобы убедить ее согласиться, выставляя на вид страстную любовь брата и мое великодушное уважение к семье, заставившее меня жертвовать своим счастьем. Что касается отца, то он был весь погружен в общественные и свои личные дела, редко бывал дома и предоставил жене семейные заботы.

Теперь все думали, что моя тайна открыта, и потому легко себе представить, как не трудно было получить ко мне доступ старшему брату; даже сама мать предложила ему переговорить с мисс Бетти, что как раз совпадало с его желанием.

- Быть может, - сказала она, - тебе яснее представится это дело и ты лучше меня обсудишь и увидишь, так ли Бетти относится к брату, как передает это Робин.

Он не мог желать ничего лучшого и, притворяясь, что уступает матери, согласился на свидание со мной; она привела меня в свою спальню и сказала, что, по её просьбе, её старший сын хочет переговорить со мной, затем она оставила нас вдвоем, а он запер за нею дверь.

Потом он подошел ко мне, взял меня за руки, нежно поцеловал и сказал, что для нас наступило критическое время и что теперь от меня зависит сделаться счастливой или несчастной на всю жизнь; и если я не соглашусь на его желание, тогда мы оба погибнем. Дальше он рассказал мне все, что произошло между Робином, матерью, сестрами и им.

- Теперь, дитя мое, - продолжал он, - смотрите, что будет с вами, если вы выйдете замуж за джентльмена из хорошей семьи, с прекрасным состоянием при общем согласии всех родных; вы будете тогда наслаждаться полной и счастливой жизнью; с другой стороны, представьте себе иное, мрачное положение, положение погибшей женщины без имени и хотя, пока я жив, я останусь вашим тайным другом, тем не менее, опасаясь вечных подозрений, вы сами будете избегать меня, а я должен буду не признавать вас.

Он не дал мне времени возразить и продолжал так:

- То, что произошло между нами, с общого нашего согласия, будет погребено и забыто; я навсегда останусь вашим искренним другом, я не буду стремиться к более интимным отношениям, когда вы станете моей сестрой. Я умоляю вас подумать об этом и не противиться собственному спасению и благополучию, а чтобы доказать вам свою искренность, я предлагаю вам пятьсот ливров, в виде вознаграждения за ту вольность, которую я позволил себе с вами и на которую, если хотите, мы будем смотреть как на заблуждение нашей прошлой жизни, в чем мы еще успеем покаяться.

Последния слова привели меня в такое смущение, что я едва удержалась, чтобы не упасть в обморок, - я сильно любила его; он видел это и просил меня серьезно обдумать свое положение, помня, что этот брак представляется единственным средством сохранить нашу взаимную привязанность, и что только при таких условиях мы можем любить друг друга чистой любовью, свободные от угрызений совести и чьих бы то ни было подозрений; что он никогда не забудет того счастья, которое я дала ему, и останется вечным моим должником.

без друзей и знакомых везде, кроме того города, в котором не могла оставаться. Все это устрашало меня, а между тем он пользовался всяким случаем, чтобы обрисовать мое будущее еще более мрачными красками; с другой стороны, он старался выставить в самом ярком и радостном свете жизнь с его братом.

И так, я вынуждена сказать, что он разбил все мои доводы и я начинала постигать опасность, о которой прежде не думала, опасность быть брошенной обоими братьями и остаться одной в мире снискивать себе самое жалкое существование.

Все это, наконец, вызвало у меня согласие, хотя с таким отвращением, что я не знала, как я пойду в церковь. Кроме того я боялась моего будущого мужа, который мог после первой нашей брачной ночи потребовать от меня отчета; однако, я не знаю, было ли это сделано с умыслом, или нет, но его брат постарался так напоить на свадьбе моего мужа, что в первую ночь он был совершенно пьян. Как это случилось, мне неизвестно, но я убеждена, что это было сделано братом, с целью лишить моего мужа возможности найти различие между девушкой и замужней женщиной, и действительно у него никогда потом не возникало сомнения по этому поводу.

Но необходимо вернуться несколько назад и продолжать прерванный рассказ. Старший брат, покончив со мной, принялся за мать и не отстал от нея до тех пор, пока не убедил не только согласиться на брак, но и написать по почте об этом отцу, который не замедлил дать свое согласие.

Затем мой любовник обратился к своему брату, представя дело в таком виде, что он оказал ему неоцененную услугу, выпросив согласие матери; это было справедливо, - хотя понятно, что он ловил брата из своих личных разсчетов и, рисуясь его истинным другом, желал только одного: отделаться от любовницы и передать ее в качестве жены брату; так всегда поступают мужчины: ради своей безопасности, они готовы пожертвовать честью, справедливостью и даже религией.

сознавая себя орудием обмана этого честного человека, но для меня не было выхода, он хотел обладать мною, а я не могла объявить ему, что была любовницей его брата; другого же средства отдалить его от себя у меня не было; таким образом мало по малу я привыкла к этой мысли и мы обвенчались.

Для целей этого рассказа нет надобности подробно описывать мою жизнь с мужем в течении пяти лет; достаточно заметить, что я имела от него двух детей, но они умерли в конце пятого года, Робин был прекрасным мужем и мы жили очень хорошо, но так как он получил от родителей небольшие средства, а в свою короткую жизнь не приобрел ничего, то мое положение не было особенно хорошо и этот брак не принес мне никаких материальных выгод. Правда, у меня сохранились билеты его старшого брата ценностью в 500 фунтов, данные им за мое согласие выйти замуж за Робина, которые вместе с тем, что давал он раньше и что мне осталось от моего мужа, составили сумму в 1200 фунтов.

Я должна сознаться, что меня нисколько не огорчила смерть моего мужа; я не могу сказать, чтобы когда нибудь и любила его, как должна была любить; я не могла отвечать на его нежную привязанность ко мне, не смотря на то, что это был человек в высшей степени деликатный, мягкий и с таким характером, лучше которого не может желать жена, но его брат, бывший всегда у меня на глазах, по крайней мере во время нашего пребывания в деревне, служил для меня вечной приманкой.

я не могла помириться с мыслью, что он будет принадлежать другой женщине, хотя хорошо знала, что он уже никогда не будет моим.