Радости и горести знаменитой Молль Флендерс...
XII. Новые друзья. - За мной ухаживает ирландский богач. - Я выхожу замуж. - Мое разочарование.

Оригинал этого текста в старой орфографии. Ниже предоставлен автоматический перевод текста в новую орфографию. Оригинал можно посмотреть по ссылке: Радости и горести знаменитой Молль Флендерс... XII. Новые друзья. - За мной ухаживает ирландский богач. - Я выхожу замуж. - Мое разочарование. (старая орфография)

XII.
Новые друзья. - За мной ухаживает ирландский богач. - Я выхожу замуж. - Мое разочарование.

Мы приехали в деревенский дом какого-то джентльмена, где нас встретила многочисленная семья; все называли мою подругу "кузиной"; я же, увидя такое изысканное общество, стала выговаривать ей, зачем она не предупредила меня, тогда я могла бы взять свои лучшия платья; но дамы, поймав на-лету мои слова, очень любезно заметили мне, что у них, не так как в Лондоне, судят о человеке не по платью. Их кузина подробно описала мои достоинства, и потому мне нет надобности заботиться о нарядах; вообще оне, как видно, меня принимали за очень богатую вдову.

Прежде всего я узнала, что все члены семьи были католики, считая в том числе и "кузину"; тем не менее мне казалось, что никто не мог относиться к человеку другого исповедания с большею терпимостью, чем они. Надо сказать правду, в этом отношении и я отличалась особой деликатностью; я благосклонно относилась к учению Римской церкви и в частной беседе с ними высказывала мнение, что я смотрю на все различия христианской религии, как на предубеждение, и еслибы мой отец был католик, то я не сомневаюсь, что я с таким же восторгом относилась бы к этой религии, с каким отношусь к своей.

Это всем очень понравилось. И так я постоянно находилась в прекрасном обществе и всегда за оживленной и восхитительной беседой; две или три старухи посвящали меня в обряды своей веры. Я была так деликатна, что не старалась избегать присутствия на обедне и исполняла некоторые религиозные движения, согласно их указаниям; этим я подавала им надежду обратить меня в католичество, и оне старались познакомить меня с его учением.

Здесь я прожила около шести недель; затем моя руководительница повезла меня в деревню, которая находилась в разстоянии около шести лье от Ливерпуля, куда явился и её брат, как она называла его, с двумя лакеями в прекрасных ливреях; он приехал ко мне с визитом и тут же начал ухаживать за мной. Мои дела находились в таком положении, что я могла не сразу идти на приманку; действительно, я так и поступила, зная, что у меня в Лондоне начата верная игра, которую я решила не оставлять, по крайней мере до тех пор, пока не найду лучшого. Однако же повидимому этот брат стоил того, чтобы обратить на него внимание; мне казалось, что он получал не менее 1000 фунтов годового дохода, но его сестра говорила, что его имение стоит 15000 фунтов и кроме того у него есть прекрасные поместья в Ирландии.

Все считали меня такой богатой, что никто не посмел даже заикнуться со мной о моем состоянии; между тем моя мнимая подруга, веря глупым рассказам в Лондоне, сперва сделала из моих 500 фунтов 5,000, а потом, когда мы приехали сюда, они выросли уже в 15,000 фунтов. Поэтому понятно, с каким рвением ирландец набросился на такую приманку; он сильно ухаживал за мной, присылая мне подарки и тратя на них безумные деньги; надо отдать ему справедливость, его внешность была в высшей степени изящна; это был настоящий джентльмен, высокого роста, прекрасно сложенный и необыкновенно ловкий; все его разговоры ограничивались парком, конюшнями, лошадьми и охотой, но он говорил о них так, как будто все это было его собственностью и находилось тут же перед моими глазами.

Он никогда не спрашивал меня о моем состоянии; но всегда старался убедить меня в том, что, если я выйду за него замуж и мы переедем в Дублин, то он принесет мне в приданое прекрасную землю, которая дает 600 фунтов годового дохода, причем он обещал утвердить ее за мной крепостным актом.

Чтобы не замедлять хода моего рассказа, скажу только, что я согласилась выдти за него замуж, но, не желая делать брак гласным, мы решили отправиться внутрь страны, где нас и обвенчал католический ксендз, но я уверена, что этот брак был так же действителен, как еслибы он был совершен англиканским пастором.

Спустя около месяца после свадьбы, он начал поговаривать о нашем отъезде в Уэстчестер, где мы должны были сесть на корабль и отправиться в Ирландию. Но он не торопил меня, и мы прожили в деревне еще около трех недель, затем он послал в Честер за каретой, которая должна была нас встретить у Рок-Блак, против Ливерпуля. Там мы сели в маленькое судно, так называемую пинассу о шести веслах; слуги, лошади и багаж были перевезены на пароме. Извиняясь, что у него нет знакомых в Честере, где бы нам можно было остановиться, он сказал мне, что отправится вперед и подъищет какое нибудь помещение в частном доме, причем я спросила: долго ли мы пробудем в Честере. "День или два", отвечал он, прибавя, что там мы наймем карету в Холихед; на это я заметила, что напрасно он хочет искать квартиру на одну или две ночи, так как Честер большой город, и я не сомневаюсь, что там есть гостинницы, где мы можем довольно удобно устроиться, заняв номер в отеле около собора.

Затем мой супруг, разговаривая о нашем переезде в Ирландию, между прочим, спросил меня, не нужно ли мне, прежде чем окончательно разставаться с Англией, устроить свои дела в Лондоне; я ответила, что не имею в этом особенной надобности, так как могу устроить все, написав из Дублина.

- Миледи, - сказал он очень вежливо, - я думаю, что большая часть вашего состояния, о котором мне говорила моя сестра, заключается в наличных деньгах, находящихся в Английском банке; если это так, тогда надо сделать трансферты или перемену документов, а для этого необходимо отправиться в Лондон, прежде чем садиться на корабль.

Я сделала удивленную мину я ответила: - я не понимаю, что вы хотите сказать; сколько мне известно, у меня нет никаких денежных ценностей в Английском банке, и я надеюсь, вы не станете утверждать, чтобы я когда-нибудь говорила вам об этом.

- Нет, вы мне ничего не говорили, - сказал он, - но моя сестра сообщила мне, что большая часть вашего состояния лежит в банке. И если теперь я позволил себе заговорить об этом, моя дорогая, то это потому, что если вам необходимо привести в порядок ваши дела, тогда лучше сделать это теперь, чтобы избавить вас от риска совершать два раза морское путешествие.

Я пришла в изумление и спрашивала себя, что все это значит? Вдруг у меня мелькнула мысль, что моя подруга описала меня моему мужу в совершенно ложном свете и потому я решила выяснить сущность этого дела, прежде чем оставить Англию и отдаться незнакомому человеку в чужой стране.

С этой целью на следующий день утром я позвала к себе в комнату его сестру и передала ей мой разговор с мужем; затем я просила ее повторить мне все, что она горила ему обо мне, и объяснить, на каких основаниях устроился наш брак. Тогда она откровенно мне призналась, что уверяла своего брата, что я имею огромное состояние, оправдываясь тем, что об этом ей много говорили в Лондоне.

- Вам говорили об этом, с жаром возразила я, - но я сама заикалась-ли вам когда-нибудь об этом?

На эти слова, сказанные мною громко и горячо, вошел мой муж, и я просила его остаться здесь, так как имею сказать очень важную вещь, которую ему необходимо выслушать.

Он немного смутился, вероятно, благодаря моему уверенному тону, и сел возле меня, предварительно затворив дверь; после этого я, сильно разгоряченная, обратилась к нему и сказала.

- Вчера вечером я спрашивала вас, хвалилась-ли я когда-нибудь вам своим богатством и говорила-ли, что у меня лежат деньги в Английском банке? Вы справедливо согласились, что этого не было; теперь я прошу вас сказать в присутствии вашей сестры, давала-ли я вам повод думать таким образом, происходил-ли когда нибудь разговор между нами по этому поводу? - Он еще раз согласился, что ничего этого не было, но заметил, что всегда я казалась ему богатой женщиной, в чем он был убежден и надеялся не обмануться.

- Я вас не спрашиваю, обманулись-ли вы, или нет, - сказала я, - я боюсь, что сама нахожусь в таком же положении, и хочу только оправдаться в своей прикосновенности к этому обману. Теперь я желаю спросить вашу сестру, говорила-ли я ей когда-нибудь о моих богатствах и описывала-ли я их в подробностях? Она должна тоже признаться, что этого не было. И так, миледи, будьте справедливы, обвините меня, если можете. Скажите, зачем, если-бы я имела состояние, мне было ехать сюда? Но вы отлично знаете, что я ехала с единственной целью сохранить то немногое, что имею. - Она не могла отрицать справедливости моих слов и оправдывалась тем, что ее уверили в Лондоне, будто я имею большое состояние, которое заключается в деньгах, помещенных в Лондонском банке.

- Теперь, мой милый, - продолжала я, снова обращаясь к своему новому супругу, - будьте справедливы и скажите, кто обманул нас обоих, кто заставил вас думать, что я богата, и убедил меня выйти за вас замуж?

Он не мог выговорить ни одного слова и молча указывал пальцем на сестру. Наконец, после продолжительного молчания, он пришел в такое неистовство, какого я не видела никогда; он проклинал и поносил самыми грубыми ругательствами свою кузину; он кричал, что она разорила его, уверив, будто у меня 15,000 фунтов; он говорил, что за устройство этого брака она должна была получить с него 500 фунтов; затем, обратясь ко мне, он прибавил, что она не сестра его, а бывшая любовница, с которой он жил два года, что она получила от него 100 фунтов в задаток по этому делу и совершенно разорила его, если только все то, что я говорю, правда; в своем изступлении, он давал клятву выпустить ей кровь из сердца, что привело в ужас и ее, и меня. Кузина скрылась из комнаты и с тех пор я ее больше не видала.

С своей стороны я просила его не говорить ничего подобного, а лучше придумать какой бы то ни было выход из этого положения, обещая ему сделать все, что я в силах, лишь бы остаться с ним и жить так, как он хочет.

если я соглашусь ответить на один вопрос, к чему, впрочем, он меня не обязывает; я обещала исполнить его просьбу, но добавила: "я не знаю, удовлетворит ли вас мой ответ, или нет".

- И так моя дорогая, скажите мне откровенно, - продолжал он, - может ли обезпечить нас обоих ваше небольшое состояние?

На мое счастье никто не знал не только действительного положения моих дел, но даже и моего имени. Понимая, что, не смотря на прекрасный, повидимому, характер моего мужа и его честность, мы должны будем жить только на мои небольшие средства, я решила скрыть от него все свои деньги, кроме банкового листа и одиннадцати гиней, которыми с радостью готова была пожертвовать. Последний билет был у меня далеко спрятан, и все это в конце-концов позволяло мне быть великодушной относительно моего мужа, которого, действительно, я жалела от всего сердца.

И так, на предложеный им вопрос я ответила следующее: "Я ни за что не обману вас и буду говорить вполне откровенно. Но как мне ни прискорбно, а я должна объявить вам, что на свои средства я не могла существовать даже одна на юге и это было причиной, почему я попала в руки женщины, которая уверяла, что в Манчестере можно смело прожить на 6 фунтов в год, а между тем весь мой доход не превышает 15 фунтов... я разсчитывала хорошо устроиться здесь в ожидании лучших дней".

Он молча покачал головой и мы провели вечер в грустном настроении духа; однако, в конце ужина он немного развеселился и приказал подать бутылку вина.

и это уж лучше, чем ничего; я снова попытаю свое счастье; мужчина должен думать, как мужчина, приходить в отчаяние - значит уступать несчастью. - При этом он наполнил вином стакан и предложил тост за мое здоровье, держа меня за руку все время, пока не выпил вино, потом он стал уверять меня, что теперь я составляю его главную заботу.

Это был действительно прекрасный и любезный человек; тем более меня огорчала наша история. Я находила еще некоторое утешение в том, что была обманута не грубым мошенником, а настоящим джентльменом, между тем, как он испытывал полное разочарование, истратив массу денег по самой нелепой причине.

Всю ночь мы провели в задушевной беседе и долго не могли заснуть; он глубоко раскаявался во всех своих обманах, называя их вероломством, за которое заслуживает смертной казни; он отдавал мне все до последняго шиллинга, говоря, что сам отправится в армию искать смерти, как заслуженного наказания за свое преступление.

Я спросила его, для чего он хотел так жестоко поступить со мной, отвезти меня в Ирландию, где, как ему известно, я не могла существовать. Он обнял меня и ответил:

что я воспользовался всеми хитрыми уловками с единственною целью получить ваше согласие на брак и что теперь мне остается одно - вымолить у вас прощение и сказать, как горячо я употреблю все усилия, с целью заставить вас забыть мое прошлое в счастьи всей нашей жизни с вами.

- Да, - сказала я ему, - я верю, что вы могли покорить мое сердце; теперь же я сожалею только о том, что не могу доказать вам, с каким удовольствием я помирилась бы с вами; все ваши уловки и извороты я простила бы ради вашего прекрасного характера; но, мой друг, мы оба погибли, и самое доброе наше согласие ни к чему не послужит, так как нам нечем жить.

Мы делали много различных предположений, но ни одно из них не привело ни к каким результатам. Наконец, он просил меня не продолжать больше, говоря, что это мучительно отзывается в его сердце. Мы перешли на другия темы, наконец, он меня оставил, и я заснула.