Жизнь и приключения Мартина Чодзльвита.
Глава XXVI. Неожиданная встреча и многообещающая перспектива.

Оригинал этого текста в старой орфографии. Ниже предоставлен автоматический перевод текста в новую орфографию. Оригинал можно посмотреть по ссылке: Жизнь и приключения Мартина Чодзльвита. Глава XXVI. Неожиданная встреча и многообещающая перспектива. (старая орфография)

Глава XXVI. Неожиданная встреча и многообещающая перспектива.

Ученые могут разсуждать о том, откуда берется симпатия между птицами и бородами, и почему бывает очень часто, что многие цирюльники торгуют птичками. Довольно, если мы скажем, что артист, в доме которого жила мистрисс Гемп, занимался бритьем и воспитанием певчих и других птиц. Идея его была не оригинальная, потому что Полль Свидльпайп - так назывался хозяин - имел целые тьмы соперников.

За исключением лестницы и комнаты его жилицы, весь дом Полля Свидльпайпа представлял собою одно обширное гнездо. Боевые петухи обитали в кухне, фазаны жили на чердаке, мохноножки пользовались подвалом, совы занимали спальню самого хозяина, экземпляры всякого рода маленьких птичек щебетали и чирикали в лавке. Лестница же была предоставлена кроликам; там, в ящиках и домиках всякого рода, они выростали и плодились до невероятности и приобщали свою долю к смешанному запаху, бросавшемуся в нос всякому, кто только решался заглянуть в цирюльню Свидльпайпа.

Несмотря на все это, многие заглядывали туда, особенно по воскресным утрам, перед отправлением в церковь. Полль Свидльпайп брил всех и каждого за пенни, а стриг за два пенни; таким образом, будучи человеком холостым и одиноким, и сверх того пользуясь связями в птичьем ряду, он существовал довольно сносно.

Он был пожилой человек маленького роста, с правою рукою насквозь пропитанною мылом. Натура Полля имела в себе что то птичье - не орлиное или соколье, а воробьиное. Он не был, однако, сварлив, как воробей, а напротив миролюбив, как голубь, на воркованье которого походила даже речь его. Он любопытен был до крайности, но не зол. Плешивая голова его, походившая на голову бритой сороки, была всегда покрыта щегольски расчесанным и завитым париком.

Полль имел тоненький, резкий, дребезжащий голос и нежное сердце; ему никогда не приходила в голову мысль, что человек создан собственно для стрелянья воробьев.

По званию птичника, Полль носил обыкновенно плисовый сюртук, длинные синие чулки, высокие сапоги, шейный платок яркого цвета и весьма высокую шляпу. Но предаваясь более тихим радостям цирюльника, он надевал фартук - не очень чистый - и фланелевую куртку. В этом то костюме, обвернув вокруг пояса фартук, в знак того, что он уже запер лавку на ночь, стоял он на крыльце своего дома, несколько недель спустя после описанных в последней главе происшествий.

Вскоре потом, намереваясь отправиться в Гольборн, он поспешил вниз но Кингсгет-Стриту и набежал на одного молодого человека в ливрее. Юноша, несмотря на свой малый рост, казался смелым и оглянулся на него с неудовольствием.

-- Ду...рррак! - воскликнул он. - Разве ты не можешь смотреть, куда идешь... а? На что у тебя глаза то... а? Ну, что?

Молодой человек произнес это с выражением сильного гнева; но вдруг досада его превратилась в удивление, и он закричал более дружеским голосом:

-- Как! Полли?

-- Неужели это ты? - отвечал Полль. - Быть не может!

-- Нет, не я, а мой старший сын.

-- Вот бы никогда не поверил! Неужели ты оставил свое прежнее место? а?

-- Оставил ли? Ты понимаешь, что за вещь сапоги с отворотами, а? Смотри, Полли.

-- Чу...дес...но!

-- Ты понимаешь, что такое дутые пуговки? Если не знаешь в них толку, так лучше не гляди, потому что эти левики сделаны только для людей со вкусом.

-- Чу...дес...но! - повторил цирюльник. - Зеленый фрачек травяного цвета с золотым галуном и кокарда на шляпе. прелесть!

-- Надеюсь, - возразил юноша. - Ты не читал в газетах имени старухи Тоджерс?

-- Нет; а что? Разве она уж несостоятельна?

-- Если еще не обанкрутилась, так скоро обанкрутится. Где ей обойтись без меня!.. Ну, а как ты поживаешь?

-- Недурно!.. Ты живешь в здешнем конце города, или пришел нарочно, чтоб увидеться со мною? Ты за этим делом очутился в Гольборне?

-- У меня в вашем Гольборне нет ни какого дела, - возразил мистер Бэйли с некоторым неудовольствием. - Мои дела в Вест-Энде. У меня теперь настоящий губернатор, какого не сыщешь. Ты не разглядишь его лица за бакенбардами, а бакенбард не разсмотришь потому, что они выкрашены. Вот джентльмен, а? Ты бы, например, вздумал прекратиться в кабриолете не правда ли? Ну, а было бы опасно предложить тебе такую прогулку. Ты бы упал в обморок, если б только увидел, как я еду легкою рысью.

-- Знаешь, ведь эта лошадь родной дядя Кеприкорна и брат Каулифдоуэра. Он с тех пор, как у нас, успел уже побывать мордою в окнах двух фарфоровых лавок. Его бы нам не продали, еслиб он не расшиб до смерти своей прежней барыни. Вот лошадь то!

-- О, ты уж теперь не будешь покупать себе чечоток? - заметил Полли, глядя на своего юного друга с некоторое грустью. - Верно нет?

-- Полагаю, что нет. Даже павлин был бы не по мне. Ну, а что ты теперь делаешь, Полли? - продолжал он грациозно снисходительным тоном.

-- Да теперь я отправляюсь за своею жилицей.

-- Женщина!

Цирюльник поспешил объяснить, что она не молода и не пригожа, а просто сиделка, жившая у одного джентльмена несколько недель; теперь ее отпускают, потому что джентльмен женился в провинции и возвращается в город вместе с женою.

-- Так я иду за её сундуком к мистеру Чодзльвиту, недалеко от почтовой конторы.

-- К Джонсу Чодзльвиту?

-- Да, кажется. Ты его знаешь?

-- Как же! Могу сказать, что они даже познакомились через меня.

-- О?

-- А! Она недурна; но сестра её была лучше; та была превеселая. Мы с нею, бывало, часто смеялись.

Мистер Бэйли говорил об этом, как будто он уже ступил в гроб одною ногою и тремя четвертями другой. Полль Свидльпайп был до того озадачен его самоуверенностью, развязностью, тоном покровительства, сапогами с отворотами, кокардою и ливреей, что у него потемнело в глазах, и он едва верил, что перед ним тот самый Бэйли-Младший, из Тоджерской Коммерческой Гостиницы, который так недавно еще покупал у него пташек по два пенни за штуку. Цирюльник смотрел с удивлением на говорившого с ним в щегольской ливрее грума, который казался ему теперь существом совершенно другого разбора, каким-то неразгаданным сфинксом.

Мистер Бэйли был так снисходителен, что пошел с ним рядом, а по дороге принялся разсуждать о лошадиных хвостах и копытах, об экипажах разного рода и тому подобном. Он высказывал свои мнения с большою непринужденностью, замечая, что он в некоторых обстоятельствах не совсем согласен со многими превосходными авторитетами. Потом мимоходом, он попотчивал Полля стаканом напитка, составленного по собственным его наставлениям, секрет которых он узнал от одного члена Клуба-Жокеев. Потом, так как у него еще был час свободного времени, и они уже подошли к дому Джонса Чодзльвита, Бэйли заметил, что он будет не прочь от знакомства ст мистрисс Гемп.

Полль постучался в двери. Мистрисс Гемп отворила их, и птичник немедленно представил ей своего молодого друга, к которому она тотчас же почувствовала расположение, потому что двоякого рода занятия почтенной женщины заинтересовывали ее равномерно в пользу старых и молодых.

-- Вы прекрасно сделали, что пришли, - сказала она Поллю: - и привели с собою такого отличного молодого человека. Но я должна пригласить вас войти, потому что юная чета еще не приехала.

-- Они не торопятся, - заметил Полл.

-- Да, хоть и летят на крыльях любви, - сказала мистрисс Гемп.

Мистер Бэйли спросил, выиграли ли "крылья любви" серебряное блюдо на скачках; но, узнав, что дело шло не о лошади, изъявил значительное неудовольствие. Мистрисс Гемп была до того удивлена непринужденностью и развязностью юноши, что хотела было спросить у Полля, мальчик ли это, или взрослый.

-- Он знает мистрисс Чодзльвит, - сказал цирюльник.

-- Да чего он не знает! А не помните ли вы, сударь, как её имя? - спросила она мистера Бэйли.

-- Черити.

-- О; нет! - вскричала мистрисс Гемп.

-- Ну, так Черри.

-- Э-ге! Значит он женился на веселой! - закричал Бэйли-младший, присвиснув.

Мистрисс Гемп попросила его объяснить таинственность этих слов, и Бэйли пустился в длинный рассказ, которому сиделка внимала с жадностью. Но он был прерван двойным стуком скобы в наружную дверь, что возвестило о прибытии новобрачной четы. Мистрисс Гемп бросилась отворять и приветствовать новую хозяйку этого дома.

-- Желаю вам от всего сердца радости и счастья, сударыня, - сказала она, приседая, когда новобрачные вошли в сени: - и вам сударь, также. Ваша супруга, кажется, несколько устала с дороги, мистер Чодзльвит? Какая она хорошенькая!

-- Ну, да, не велика беда, - проворчал Джойс. - Что-ж, светите, что ли!

-- Сюда, сударыня, если вам угодно, - сказала мистрисс Гемп, поднимаясь по лестнице со свечею. - Здесь, сударыня, еще не устроено как нужно; вам многое придется переделать, когда вы оглядитесь. Бедняжка, - продолжала она про себя: - ты, однако, не весело смотришь!

Мистрисс Гемп говорила правду. Смерть, предшествовавшая свадьбе, оставила, повидимому, свою тень в этом доме. Воздухь был душен в темных комнатах; глубокий мрак царствовал в каждом уголке. Подле камина, подобно зловещему призраку, сидел дряхлый приказчик, устремив глаза на погасшие сучья. Он встал и взглянул на молодую женщину.

-- А, Чоффи! сказал Джонс небрежно. - Ты все еще здесь, в стране живых, а?

-- В стране живых, сударь, благодаря вам, - сказала мистрисс Гемп. - Я много раз говорила ему об этом, сударь.

Мистер Джонс не был в отличном расположении духа; оглянувшись, он просто сказал:

-- Вы нам больше не нужны, мистрисс Гемп.

-- Я сейчас ухожу, сударь, - возразила сиделка. - Не имеете ли вы, сударыня, какой нибудь надобности до меня? - продолжала она, шаря в своих обширных карманах.

-- Нет, - отвечала Мерси почти сквозь слезы.--Лучше ступайте, прошу вас.

"Мистрисс Гемп, повивальная бабка и проч."

-- Вот, моя прекрасная, - продолжала она ей потом: - возьмите это и спрячьте на случай. Меня знают очень многия дамы. Мое имя Гемп, и я живу очень близко отсюда. Возьмите, моя хорошенькая голубка, и не забудьте меня, если понадобится.

Потом, с множеством подмигиваний, киваний, покашливаний и приседаний, мистрисс Гемпь, призывая благословение небес на этот дом, вышла из комнаты.

-- Однако, теперь она вовсе не смотрит веселою, - заметила мистрисс Гемп шопотом своим знакомцам, стоявшим внизу.

-- Постойте, только дайте ей засмеяться! - сказал Бэйли-Младший.

После этих слов, мистрисс Гемп надела шляпку, а мистер Свидльпайп взял её сундук; Бэйли-Младший пошел с ними до Кингсгет-Стрита и рассказывал дорогою о знакомстве своем с мистрисс Чодзльвит и её сестрою.

Когда дверь дома затворилась, мистрисс Джонс Чодзльвит села в кресла и почувствовала, оглядываясь вокруг себя в комнате, что какой то странный мороз пробегает по всему её телу. Комната была ей давно знакома, но теперь она казалась скучнее и пустыннее. Она думала, что новое её жилище посветлеет, чтоб принять ее.

-- Что, здесь тебе не достаточно хорошо? - сказал Джонс, следивший за её взорами.

-- Да, место довольно таки скучное, - возразила Мерси, стараясь походить на прежнюю себя.

когда ты могла мучить меня по целым дням. Служанка там внизу. Позвони в колокольчик, чтоб нам дали ужинать, пока я буду скидывать сапоги!

Она встала посмотрела ему вслед, когда он пошел в другую комнату, и отправилась исполнять его приказание. В это время подошел к ней старый Чоффи и тихо положил руку на её руку.

-- Вы еще не вышли за него? - сказал он с безпокойством. - Еще не замужем за ним?

Он отвечал, что ничего, и отвернулся от нея. Но она увидела, что он в отчаянии поднял трепещущия руки над своею головою и слышала, как он воскликнул:

Вот чем молодую хозяйку приветствовало новое её жилище.