Жизнь и приключения Мартина Чодзльвита.
Глава XXIX, в которой одни люди являются скороспелками, другие деловыми, а третьи таинственными.

Оригинал этого текста в старой орфографии. Ниже предоставлен автоматический перевод текста в новую орфографию. Оригинал можно посмотреть по ссылке: Жизнь и приключения Мартина Чодзльвита. Глава XXIX, в которой одни люди являются скороспелками, другие деловыми, а третьи таинственными. (старая орфография)

Глава XXIX, в которой одни люди являются скороспелками, другие деловыми, а третьи таинственными.

Может быть, воспоминание о виденном и слышанном ночью, может быть, не больше как открытие, что ему нечего делать, а может быть то и другое заставили мистера Бэйли почувствовать необходимость приятного общества в следующий вечер, и он решился посетить друга своего Полля Свидльпайпа.

Громкий звон колокольчика прервал созерцания Полля Свидльпайпа. разсматривавшого с нежностью одну любимую сову; он вышел и сердечно приветствовал своего молодого друга.

-- Да ты днем смотришь еще бойчее, чем при свечах, - сказал Полль.

-- Почти так, Полли. Как поживает наша общая приятельница, мистрисс Гемп?

-- О, недурно! Она дома.

Случалось, что перед этим Полль правил на огромном ремне свои бритвы. Взглянув на них, мистер Бэйли-Младший погладил себя по подбородку.

-- Да, кстати, Полль, мне нужно побриться, чтоб казаться женщинам еще бравее.

Цирюльник отступил назад; но мистер Бэйли снял с себя шейный платок и уселся на бритвенные кресла с величайшим достоинством и хладнокровием. Такой самоуверенности невозможно было воспротивиться. Полль ясно видел, что подбородок его гладок, как вновь снесенное яйцо, но он был бы готов присягнуть, что у Бэйли-Младшого борода длиннее, чем у жидовского раввина.

-- Все кругом, Полль, прошу тебя. Можешь делать что хочешь с бакенбардами - мне все равно.

Полль взял мыльницу и кисточку, вспенивал мыло в забавной нерешительности и смотрел на сморщенную рожицу мистера Бэйли который с величайшим хладнокровием ждал, скоро ли начнется бритье. Наконец, Полль мазнул его кисточкой с мылом, но приостановился; мистер Бэйли приглашал его знаком продолжать, и цирюльник намылил ему всю физиономию. Мистер Бэйли улыбался от самодовольствия.

-- Осторожнее на бородавках! Мне их уже не раз обрезывали, Полль!

Полль Свидльпайп повиновался и тщательно соскоблил все мыло с лица своего приятеля, который корчился и, поглядывая на полотенце, замечал: "краснее, чем бы мне хотелось". Наконец, операция кончилась, и мистер Бэйли, отирая лицо мокрым полотенцем, заметил, что вечером ничто столько не освежает человека, как хорошее бритье.

Он подвязывал себе галстух перед зеркалом, а Полль отирал свою бритву, в ожидании следующого посетителя, как вдруг спустилась мистрисс Гемп и завернула к цирюльнику, чтоб пожелать ему доброго дня.

-- А, мистрисс Гемп! - воскликнул Бэйли. - Мне нечего спрашивать, как вы поживали все это время, потому что вы в полном цвете - не правда ли, Полли?

-- Что за мальчик, что за воробей! - возразила мистрисс Гемп, хотя без всякого неудовольствия. - Да я бы и за пятьдесят фунтов не согласилась быть матерью такого сорванца!

Мистер Бэйли взглянул на нее снисходительно.

-- Ах, Боже мой! - прошептала мистрисс Гемп, усаживаясь в кресла. - Вот, мистер Свидльпайп, этот Булль совсем овладел мною. Из всех больных, подле которых мне только случалось сидеть, тот молодой человек тронул меня сильнее всех остальных; у меня сердце не кирпичное! Ведь я для этого молодого человека уезжаю за двадцать миль отсюда!

-- Как вы усердны, мистрисс Гемп! Вы себя совсем но жалеете! - сказал Полль.

-- Правда, мистер Свидльпайп, да что станешь делать! Я уж всегда такова, что думаю о других больше, чем о себе самой. Уж у меня такая натура. И мистрисс Гаррис не раз выговаривала мне за мою мягкость.

-- Куда же уезжает больной? - спросил Полль.

-- В Гартфордшир, на свою родину, - отвечала мистрисс Гемп. - Но вряд-ли это поможет!

Мистрисс Гемп таинственно покачала головою и сжала губы. - Есть горячки у души так же, как и у тела, - заметила она. - Пожалуй, вливай в себя лекарства; они не помогут.

-- О!?...

-- Нет, мистер Свидльпайп. А если у вас на душе тяжело. Так вы будете и во сне и на яву бредить о разных вещах!

-- О каких же вещах? О мертвецах?

Мистрисс Гемп, которую любопытство цирюльника заставило уже проболтаться больше, чем бы ей хотелось, высморкалась необыкновенно выразительно и сказала, что это все равно.

-- Я отправлюсь с своим больным сегодня, в вечернем дилижансе, - продолжала она. - Пробуду с нм там день, два, покуда ему не найдут другой сиделки, и тогда возвращусь назад. Вот что меня безпокоит; но я надеюсь, что все кончится хорошо.

В продолжение этого разговора, происходившого между Поллем и мистрисс Гемп, мистер Бэйли важно подвязал свой галстух и кончил перед зеркалом туалет. Мистрисс Гемп оборотилась к нему:

-- Вы, сударь, не были в Сити с тех пор как мы были все трое у мистера Чодзльвита?

-- Какже, был вчера ночью.

-- Вчера ночью? - воскликнул цирюльник.

-- Да, Полль. Если хочешь, так сегодня утром, потому что было очень поздно. Он обедал у нас.

-- Кого разумеет этот сорванец, когда говорить "у нас"? - сказала мистрисс Гемп с нетерпением.

-- Кого? Меня и моего губернатора. Он у нас обедал, и мы были очень веселы, - так веселы, что я должен быль отвезти его домой в наемной карете. Она сидела и ждала его. - Мистер Бэйли чуть-было не рассказал всего, что он видел и слышал, но замолчал, вспомнив, что это легко дойдет до его господина и что Кримпль не раз советовал ему не болтать.

-- Что, сударь, дружно они живут между собою?

-- О, да.... Довольно.

-- Очень рада, - сказала мистрисс Гемп, высморкавшись еще раз с особенною выразительностью.

-- Ведь они еще так недавно женаты, - заметил Полль: - так как же им не жить дружно.

-- Конечно, - возразила сиделка с третьим выразительным сигналом.

-- А в особенности, если её муж таков, как вы говорили.

-- Я говорю по тому, что вижу, мистер Свидльпайп. Избави Бог, чтоб я говорила иначе! Но мы никогда не знаем того, что спрятано в сердце у других, уверяю вас.

-- Но вы не хотите сказать... - начал Полль.

-- Нет, я не хочу сказать ничего, мистер Свидльпайп. Я говорю только, что в Булле меня ждут, и что время дорого. И она встала, чтоб уйти.

Пришед в трактир Булля, мистрисс Гемп оставила своих провожатых на дворе, а сама пошла в комнату больного, где мистрисс Бригг занималась его туалетом.

Оц так исхудал, что казалось, будто кости его бренчали, когда он шевелился. Щеки его ввалились и глаза были открыты необычайно широко. Он сидел, откинувшись в креслах, как мертвец и с трудом обратил томные глаза к дверям, когда мистрисс Гемп их отворила.

-- Каково мы теперь поживаем? - сказала мистрисс Гемп. - Мы смотрим отлично.

-- Значит, мы смотрим отличнее, чем мы есть, - возразила мистрисс Бригг резко. - Мы вылезли из кровати задом, потому что мы неповоротливы, как палка. Никогда не видала я такого человека. Он даже не хотел, чтоб его умыли.

-- Да она набила мне в рот мыла, - сказал несчастный страдалец слабым голосом.

-- А разве вам была нужда разевать рот? - отвечала мистрисс Бригг. - Кто тут станет церемониться за полкроны в день? Если вы хотите, чтоб вас нежили, так надобно платить.

-- Ох! - стонал больной. - Ах, Боже мой!

-- Вот! вскричала мистрисс Бригг. - Вот как он ведет себя все время с тех пор, как я подняла его с постели.

-- Вместо того, чтобы быть благодарным за все наши заботы... - заметила мистрисс Гемп. - Стыдитесь, сударь, стыдитесь!

Тут мистрисс Бригг схватила больного за подбородок и принялась причесывать щеткою несчастную голову.

-- Что, и это не нравится! - сказала она.

Очень возможно, что это ему не нравилось, потому что щетка была жестка, как скребница.

Пригладив волосы так нежно, обе сиделки принялись навязывать ему шейный платок, уставя рубашечные воротнички так, что накрахмаленные кончики их попали ему в глаза. Потом начали надевать жилет и сюртук, причем ворочали его безпощадно, каждую пуговку застегивали не в ту петлю; сапоги его были также надеты не на ту ногу; словом, бедный пациент чувствовал себя очень неловко.

-- Кажется, что вы не так меня одели, - проговорил он едва слышным голосом. - Я чувствую, как будто на мне чужое платье. Я весь скривлен; вы сделали одну ногу короче другой. В кармане моем бутылка. Зачем посадили вы меня на бутылку?

-- Чтоб бес сто побрал! - вскричала мистрисс Гемп, вытаскивая из под него бутылку. - Чуть ли это не моя бутылка, которую я ночью сунула в его кафтан, когда он быль повешен за дверьми, а потом и забыла о ней, Бетси... В другом кармане должны быть чай и сахар, Бетси, и еще что нибудь.

Мистрисс Бетси Пригг вытащила сказанные вещи и сальный огарок, что все мистрисс Гемп упрятала в свой собственный карман. После того обе почтенные дамы принялись освежаться говядиной и крепким элем. Среди таких занятий застал их Джон Вестлок.

-- Уж готовь и одет! - вскричал Джон, садясь подле больного. - Славно. Ну, как вам теперь?

-- Гораздо лучше. Но очень слаб.

-- Немудрено. Впрочем, деревенский воздух и перемена места освежат вас. Что это вы, мистрисс Гемп? Да вы, кажется, имеете странные понятия о мужском наряде!

-- Мистер Льюсом не очень удобный джентльмен для переодеванья, - отвечала мистрисс Гемп с достоинством. - Мы с Бетси Пригг можем засвидетельствовать это хоть перед лордом-мэром и его советом!

Джон стоял в это время перед больным и освобождал глаза его от воротничков; больной сказал ему шопотом:

-- Мистер Вестлок! А бы не желал, чтобы меня теперь слышали посторонние. Но я имею сообщить вам нечто особенное и очень странное - то, что было ужасною тяжестью на моей душе в продолжение всей этой долгой болезни.

-- Не теперь. Я не в силах. У меня теперь не станет на это духа. Но могу ли сказать вам об этом после? Могу ли написать, если найду это легче и удобнее?

-- Можете ли! Да что же это, Льюсом?

-- Не спрашивайте. Оно ужасно и противоестественно. Страшно подумать... Страшно сказать... Страшно знать... Страшно вспомнить, что помог этому. Позвольте поцеловать вашу руку за добро, которым я вам обязан. Но будьте еще добрее и не спрашивайте меня, в чем дело!

Джон смотрел на него с удивлением. Но видя, как он похудел, и, вспомнив, что еще недавно мозг его пылал в горячке, он подумал, что воображение Льюсома находится и теперь под влиянием болезни, мучившей его страшными видениями. Чтоб удостовериться в этом, он отозвал в сторону Мистрисс Гемп, пока Бетси Пригг окутывала пациента, плащами и шалями. Он спросил мистрисс Гемп, был ли больной в разсудке.

-- О, Бог с вами, нет! - отвечала она. - Он и до сих пор ненавидить своих сиделок, а это верный знак! Еслиб вы только слышали, как он за полчаса капризничал со мною и с Бетси Пригг, то удивились бы сами.

Показание это подтвердило подозрения Джона, а потому он, не принимая в серьезную сторону слов Льюсома, помог сиделкам довести его до дилижанса, который уже готов был тронуться.

Полль Свидльпайп стоял у дверей и смотрел на больного с особенным любопытством. Исхудалые руки и бледное лицо его произвели на цирюльника сильное впечатление, так что он шепнул Бэйлю, что не согласился бы даже за фунт лишиться подобного зрелища. Мистер Бэйли отвечал на это, что дал бы пять шиллингов, чтобы только быть подальше от него.

С трудом уложили в экипаж узел и зонтикь мистрисс Гемп, которая дружески простилась с Поллем и Бэйли, отвесила книксен Джону Вестлоку и сказала Бетси Пригг:

-- Желаю, чтоб было побольше больных, моя милая, и желаю встретиться с тобою в каком нибудь большом семействе, где бы одни рождались, а другие отправлялись!

Усаживаясь в карету, мистрисс Гемп чуть не повалилась мимоходом на одного джентльмена, проходившого мимо с дамою под руку.

-- Осторожнее, осторожнее! - говорил джентльмен. - Что это? Посмотри, милая - да это мистрисс Гемп!

-- Ах, мистер Моульдь! Да и мистрисс Моульд также! - воскликнула мистрисс Гемп. - Кто бы подумал, что я встречу вас здесь?

-- Едете за город, а? - спросил похоронный подрядчик,

-- На день или на два, сударь, не больше. - Тот джентльмен, о котором я говорила, сударь! - прибавила она шопотом.

-- Как, и он в карете? Плохо! А вы его рекомендовали... Милая, ты его видишь?

Мистрисс Моульд почувствовала необыкновенное участие.

-- Вот, стань сюда. Отсюда ты его разсмотришь. Видишь теперь?

-- Очень ясно, - отвечала мистрисс Моульд.

-- Какое странное обстоятельство, моя милая! Он смотрит плохо, однако, а?

Мистрисс Моульдь кивнула головой.

-- А все таки немудрено, что он приидет к нам. Кто знает! Я уже чувствую, что обязан быть к нему повнимательнее. Мне даже кажется, что он нам не чужой. Я даже хочу ему поклониться.

-- Он пристально смотрит сюда, - заметила мистрисс Моульд.

суеверен, однако, убежден, что скоро докажу ему свою вежливость на деле. Я не вижу, почему бы ты не послала ему поцелуй рукою, моя милая.

Мистрисс Моульд исполнила его желание.

-- А, ему очевидно приятно. Бедняк! Прощайте, мистрисс Гемп! Пот он едет, едет!

очаровательною.

Когда дилижанс скрылся из вида заметили Педжета в самом темном углу общей комнаты гостиницы Булля. Он внимательно поглядывал на часы, как будто ожидая кого-то с большим нетерпением.