Жизнь и приключения Николая Никльби.
Глава IX. О мисс Сквирс, мистрисс Сквирс, мистере Сквирс, мастере Сквирс, и о многих других лицах и предметах, так же близко касающихся Сквирсов как и Николая Никкльби.

Оригинал этого текста в старой орфографии. Ниже предоставлен автоматический перевод текста в новую орфографию. Оригинал можно посмотреть по ссылке: Жизнь и приключения Николая Никльби. Глава IX. О мисс Сквирс, мистрисс Сквирс, мистере Сквирс, мастере Сквирс, и о многих других лицах и предметах, так же близко касающихся Сквирсов как и Николая Никкльби. (старая орфография)

ГЛАВА IX.
О мисс Сквирс, мистрисс Сквирс, мистере Сквирс, мастере Сквирс, и о многих других лицах и предметах, так же близко касающихся Сквирсов как и Николая Никкльби.

Когда мистер Сквирс вышел из классной, он, как уже было сказано, удалился на свою половину, помещавшуюся не там, где Николай ужинал по приезде, а в другой задней части дома. Здесь он нашел свою почтенную супругу, любезного сына и прелестную дочь наслаждающимися семейной беседой, Мистрисс Сквирс, как и подобает матери семейства, была занята штопаньем чулков, а её милые дети, юная леди и джентльмен, решали возникший между нами спор помощью тумаков, которыми они обменивались через стол.

Заслышав звуки приближающихся шагов почтенного родителя, милые дети мигом перенесла поле битвы под столь, где и продолжали молча угощать друг друга пинками.

Здесь кстати будет познакомить читателя с мисс Фанни Сквирс, которой в описываемую эпоху шел двадцать третий год. Если только вообще справедливо мнение, что в этом возрасте девицы обладают особенною привлекательностью, то у нас нет никакого основания предполагать, чтоб мисс Сквирс представляла исключение из общого правила. Ростом она была не в мать, а в отца; от матери она унаследовала резкий, крикливый голос, а от отца некоторую особенность в устройстве правого глаза, благодаря которой иногда казалось, что у нея его совсем не было.

Мисс Сквирс гостила пять дней но соседству у своей подруги и только сегодня вернулась под родительский кров. Этому обстоятельству и следует приписать тот факт, что она ничего не слыхала о Николае, пока о нем не заговорил мистер Сквирс.

-- Ну, что же ты о нем думаешь, душенька? - спросил Сквирс, придвигая свой стул поближе к супруге.

-- О чем? переспросила мистрис Сквирс, которая, по собственному её сознанию, "благодаря Бога никогда не училась грамматике".

-- О молодом человеке, нашем новом помощнике; о ком же больше?

-- Ах, так вот ты о ком, об этом Никкльби! - проворчала мистрисс Сквирсь с раздражением. - Терпеть его не могу.

-- За что же, душенька? - осведомился супруг.

-- А тебе-то что! - отрезала мистрисс Сквирс. - Ненавижу, и все тут, кажется, довольно.

-- Вполне достаточно, по крайней мере, для него; даже, может быть, больше, чем нужно, насколько я могу судить, - сказал мистер Сквирс успокоительным тоном. - Я спросил так себе, просто из любопытства.

-- Ну, что ж, если это тебе так интересно, пожалуй, я объясню. - Я его ненавижу за то, что он высокомерный гордец, настоящий курносый павлин!

Когда мистрисс Сквирс бывала чем-нибудь взволнована, она имела обыкновение выражаться весьма образно, пуская в ход иногда самые неподходящие эпитеты и сравнения и понимая их фигурально, как, например, слово "павлин". Что же касается намека на нос Николая, то и его следовало понимать в переносном смысле, дающем слушателю огромный простор для полета фантазии. Поистине курносый павлин - птица, совершенно неизвестная в орнитологии, - был бы находкой.

-- Гмь!.. - произнес Сквирс, пытаясь кротостью смягчить разгневанную супругу. - Но зато он нам очень дешево обошелся, необыкновенно дешево, душенька.

-- Ничуть не дешево, - отрезала мистрисс Сквирс.

-- Всего пять фунтов в год, - осмелился напомнить муж

-- Что ж из того, когда он нам вовсе не нужен?

-- Как чорту ладан, - оборвала его мистрисс Сквирс. - Нет, уж ты лучше замолчи. Разве ты не мог напечатать в твоих объявлениях: "В заведении мистера Вакфорда Сквирса имеются превосходные учителя" и не иметь их ни одного? Все это делают. Нет, право, с тобой говорить, можно потерять всякое терпение.

-- Так вот ты как! - сказал Сквирс строгим тоном. - В таком случае я вас попрошу меня выслушать, мистрисс Сквирс. Вопрос о помощнике касается меня одного, и я буду поступать в этом случае, как мне заблагоразсудится. В Вест-Индии надзирателю над невольниками всегда дается помощник на случай бегства или возмущения его чернокожих подданных; я хочу иметь помощника с тою же целью для моих белых невольников, и буду иметь его до тех пор, пока можно будет передать дело в руки маленького Вакфорда.

-- Значит, когда я выросту, я буду директором школы, папаша? - воскликнул юный Вакфорд, забывая в своем восхищении, что он только-что готовился поднести сестре самый артистический тумак из своего репертуара.

-- Непременно, сынок, - отвечал родитель прочувствованным тоном.

-- Ах, как я рад! Вот когда я им задам! - закричал милый ребенок, схватив в руки отцовскую трость. - Уж повизжат же они у меня!

Это была счастливейшая минута в жизни мистера Сквирса. Никогда он не гордился до такой степени своим единственным сыном, как теперь, когда это прелестное дитя, в порыве юношеского пыла, высказалось в столь многообещающем для своей будущности смысле. Счастливый отец сунул пенни в руку сына и выразил свои чувства взрывом самого веселого хохота к которому присоединилась и его почтенная супруга. Таким образом невинный детский лепет послужил к полному примирению родителей и придал дальнейшему разговору самый оживленный характер.

-- А все-таки он препротивная обезьяна, только и знает, что любоваться собой, вот мое о нем мнение, - сказала мистрисс Сквирс, возвратаясь к прежней теме.

-- А если бы даже и так? - отозвался на это Сквирс. - Что ж, пусть себе задирает нос в своем классе. Он, кажется, не очень-то любит учить ребят; так надо же ему чем-нибудь утешаться.

-- Правда твоя, пусть себе важничает на доброе здоровье; а если мы не собьем с него спеси, это будет не моя вина.

Помощник учителя какой-то иоркширской школы и гордость вот уж действительно два понятия, совершенно несовместимые! Всякий новый учитель в школе мистера Сквирса сам по себе был бы уже интересной диковинкой; но новый учитель, да еще гордый вдобавок, это было нечто, превосходившее все, что только могла нарисовать самая богатая фантазия.

Не было, следовательно, ничего удивительного в том, что мисс Сквирс, никогда не интересовавшаяся школой и её делами, вдруг полюбопытствовала узнать, кто собственно такой быль этот важный, гордый Кнюкльби?

-- Никкльби, поправил Сквирс, складывая фамилию Николая по слогам согласно своей оригинальной методе. - Твоя мать вечно все. перепутает.

-- Что же из того? - сказала мистрисс Сквирс. - Зато я вижу вещи в их настоящем свете и этого для меня вполне достаточно. Не даром я за ним наблюдала, когда ты нынче наказывал маленького Больдера. Он быль мрачен, как туча, и была минута, когда я ждала, что он вот-вот бросится на тебяж Он так и не заметил, что я не спускаю с него глаз.

-- Это пустяки, папаша, - заговорила опять мисс Сквирс в ту минуту, когда глава семейства хотел что-то возразить. - Лучше скажите мне, кто он?

-- Да что уж там! Твой отец забрал себе в голову глупую мысль, будто он сын какого-то разорившагося и недавно умершого джентльмена, - ответила за мужа мистрисс Сквирс.

-- Сын джентльмена?

-- Ну, да; но, конечно, я не верю ни одному слову из всей этой истории. Если же он и впрямь сын джентльмена, то во всяком случае беззаконный.

Мистрисс Сквирс хотела сказать "незаконный"; она часто делала в разговоре подобного рода ошибки и при этом всегда уверяла в свое оправдание, что лет через сто ли о ком из них и помину не будет, так не все ли равно, как сказать, так или этак. Ту же самую философскую истину она имела обыкновение преподносить в утешение детям, наказанным не в пример прочим особенно строго.

-- Чепуха, ничего подобного, - сказал Сквикрс в ответ на замечание своей супруги. - Его отец был женат на его матери за долго до его рождения; мать его жива и по сей день. Да если бы даже и так, нам-то что за дело? Залучив его к себе, мы сделали прекрасную аферу, и если, вдобавок к своим главным обязанностям, он еще кое-чему выучит мальчиков, я не буду ничего иметь против.

-- Если он тебе не нравится, душенька, то я не знаю, кто может дать ему понять это лучше, чем ты. Тебе ведь нечего с ним стесняться.

-- Да я и не намерена стесняться, уверяю тебя.

-- И прекрасно. А если он действительно такой гордец, каким кажется, тем лучше, потому что, я думаю, в целой Англии не найдется женщины, которая сумела бы так ловко посбить человеку спеси, как ты, моя любовь.

Польщенная этим комплиментом, мистрисс Сквирс засмеялась и сказала, что действительно в продолжение своей жизни ей удалось-таки сломить одну-две гордых головы. Но с её стороны это была только похвальная скромность, так как она, совместно со своим почтенным супругом, проломила за свою жизнь не одну, а гораздо больше голов.

Все эти разговоры, которые еще долго велись на ту же тему, мисс Сквирс слушала очень внимательно. Когда же почтенное семейство разошлось, наконец, по своим спальням, сия юная девица принялась подробно разспрашивать голодную служанку о манерах и наружности Николая. Девушка разсыпалась в самых восторженных похвалах его прекрасным черным глазам, улыбке и в особенности его стройным ногам. Эта последняя подробность весьма естественно вызывала особенное её восхищение, так как во всем Дотбойс-Голле не было ни одной пары сколько-нибудь неискалеченных ног. Из всего сказанного мисс Сквирс не преминула вывести заключение, что новый помощник был замечательный человек или, по её собственному выражению, "что-нибудь совсем необыкновенное". И мисс Сквирс тотчас же решила, что завтра она во что бы то ни стало увидит Николая.

Имея в виду эту цель, юная леди на другой день воспользовалась удобным случаем, когда отец её ушел со двора, а мать вышла зачем-то на кухню, и направилась прямехонько в классную комнату под предлогом, что ей надо очинить перо. Войдя, мисс Сквирс притворилась, что она не подозревала о существовании Николая: вспыхнув до ушей, она изобразила всем своим видом крайнее смущение и пробормотала:

-- Простите, я думала, что здесь папаша... Мне нужно было... Ах, Боже мой, какое неловкое положение!

-- Мистер Сквирс вышел, - сказал Николай, который, повидимому ничуть не смутился этим неожиданным появлением.

-- Не знаете ли, сэр, скоро ли он вернется? - спросила мисс Сквирс в восхитительном замешательстве.

-- Кажется, он говорил через час, - отвечал Николай вежливо, но ничем не выражая восторженного изумления перед чарами мисс Сквирс.

-- Боже мой, какая досада! - воскликнула юная леди. - Благодарю вас. Простите, что я вас обезпокоила... мне, право, очень жаль. Если бы я не думала, что папаша здесь, я бы никогда не решилась... Мне очень совестно... Вам может это показаться странным... - бормотала она, снова вспыхивая и поглядывая то на перо, которое держала в руке, то на Николая, возседавшого на своей кафедре.

-- Если вам угодно только это, - сказал Николай, указывая на перо и невольно улыбаясь напускному смущению дочери своего патрона,--то, кажется, я могу вам служит вместо вашего батюшки.

Мисс Сквирс бросила несмелый взгляд на дверь, как будто спрашивая себя, прилично ли ей будет подойти к незнакомому молодому человеку; но затем, оглянувшись на парты и как бы почерпнув мужество в сознании присутствия в комнате сорока мальчиков, порхнула к кафедре и протянула Николаю перо грациозным жестом, исполненным самой очаровательной смеси робости и решимости.

-- Как прикажете очинить, твердо или мягко? - с улыбкой спросил Николай, едва удерживаясь, чтобы не захохотать.

-- Как он мило улыбается! - прошептала мисс Сквирс.

-- Что вы сказали? Я не разслышал, - спросил Николай.

-- Ах, Боже мои, простите, я совсем не о том думала,--, отвечала мисс Сквирс. - Прошу вас, очините мягко, как можно помягче.

С этими словами прелестная дева вздохнула, как будто желая доказать этим вздохом всю мягкость своего собственного сердца.

Согласно полученной им инструкции, Николай очинил перо и передал мисс Сквирс, которая тут-же нечаянно уронила его на пол. В одну и ту же минуту они оба нагнулись и при этом стукнулись лбами. Мальчики громко разсмеялись, по всей вероятности, в первый и последний раз за все их пребывание в Дотбойс-Голле.

-- Вы тут решительно не причем, сэр, - ответила мисс Сквирс, - это моя вина. Я так неосторожна... и... и... мое почтение!..

-- Прощайте, - сказал Николай. - В следующий раз постараюсь не быть таким медведем... Что вы делаете? Вы испортите перо, если будете обкусывать кончик.

-- Да, да, вы правы; но я так смущена, что и сама не знаю, что делаю... Еще раз простите за безпокойство.

-- Какое же безпокойство, помилуйте! - и Николай затворил за ней дверь.

"В жизнь свою не видела... таких красивых ног!" - думала мисс Сквирс, возвращаясь в свою комнату.

Свершилось! Мисс Сквирс влюбилась в Николая Никкльби.

Чтобы объяснить необыкновенную быстроту, с какого эта молодая девица почувствовала себя влюбленною, необходимо сказать, что подруга, у которой она недавно гостила, восемнадцатилетняя дочь мельника, была помолвлена за сына хлебного торговца из соседняго города, а мисс Сквирс с дочерью мельника, как настоящия нежные подруги, года два тому назад обменялись торжественной клятвой, что та из них, которой первой сделают предложение, прежде чем разгласить о своей тайне свету, поделится ею с подругой. В точности исполняя данное слово, дочь мельника, выслушав от хлебного торговца формальное предложение руки и сердца, пустилась бегом к Сквирсам, и так как событие это случилось ровно в двадцать пять минут одиннадцатого по голландским часам, висевшим у них на кухне, то ровно в одиннадцать, минута в минуту, она, как вихрь, ворвалась со своею новостью в спальню мисс Сквирс. А так как мисс Сквирс была пятью годами старше дочери мельника и ей уже перевалило за двадцать (подробность тоже немаловажная в такого рода вопросе), она естественно сгорала желанием как можно скорее отплатить подруге тою же монетой. Но потому ли, что на её вкус трудно было угодить, или потому, что она сама мало кому нравилась, только мисс Сквирс ни разу еще не представлялось случая привести в исполнение свою заветную мечту - открыть свое сердце подруге, по той простой причине, что у нея не было тайны, которою она могла бы поделиться. Вот почему не успела мисс Сквирс придти в свою комнату после вышеизложенного разговора своего с Николаем, как в ту же минуту надела шляпу и шаль и со всех ног побежала в дом мельника. После долгих торжественных клятв со стороны дочери мельника, что она никому ни слова не скажет, мисс Сквирс открылась ей, что и она скоро будет невестой одного джентльмена (настоящого джентльмена из хорошей фамилии, а не какого-нибудь хлебного торговца), который только-что появился в Дотбойс-Голле самым таинственным образом и занял место помощника её отца при самых замечательных обстоятельствах. Словом, из бесконечных намеков мисс Сквирс не трудно было вывести заключение, что Николай, прослышав о прелестях дочери мистера Сквирса, явился в его дом с твердой решимостью добиться её любви и жениться на ней.

-- Ну, разве не необыкновенное происшествие? - воскликнула, по окончании рассказа мисс Сквирс, особенно упирая на прилагательное.

-- Удивительное, - согласилась подруга. - Но что же, однако, он тебе говорил?

-- Ах, милочка, не все ли равно! - сказала мисс Сквирс. - Если-б ты только видела его взгляд и улыбку! Я никогда в жизни не встречала ничего подобного.

-- Смотрел ли он на тебя вот этак? - спросила дочь мельника, стараясь в точности скопировать нежный взгляд, каким на нее обыкновенно смотрел сын торговца хлебом.

-- Точь в точь, только гораздо нежней, - отвечала мисс Сквирс.

-- В таком случае можешь быть уверена, что он скоро сделает формальное предложение, - проговорила с убеждением дочь мельника.

Так как у мисс Сквирс были на этот счет кое-какие сомнения, то она была в восторге выслушать такое уверение от, столь компетентного в этом вопросе судьи. Из дальнейшого разговора подруг скоро выяснилось, что между поведением Николая и поведением хлебного торговца было огромное сходство, и после того, как этот факт был окончательно установлен, мисс Сквирс до того разоткровенничалась, что рассказала множество подробностей своего разговора с Николаем, подробностей, хотя и не существовавших в действительности, но до того многозначительных, что оне несомненно доказывали самые решительные намерения с его стороны. Затем мисс Сквирс с волнением поведала подруге, что её родители сильно настроены против избранника её сердца. На это обстоятельство мисс Сквирс особенно упирала потому, что помолвка дочери мельника с хлебным торговцем состоялась с разрешения её родителей и следовательно не носила романического характера.

-- Ах, как бы мне хотелось его видеть! - воскликнула подруга.

-- Ты непременно увидишь его, Тильда. Я бы считала себя неблагодарною тварью, если бы отказала тебе в таком пустяке. На-днях мамаша отправляется в Лондон за новыми учениками; когда она уедет, я позову вас с Джоном на чай и познакомлю с ним.

Это был восхитительный план, и, обсудив его во всех подробностях, подруги разстались.

Случилось, что отъезд мистрисс Сквирс, - она должна была ехать за двумя новыми учениками, а также и затем, чтобы уладить счеты с кое-кем из родителей, за которыми числились маленькия недоимки, - был назначен на другой день, и на следующее утро мистрисс Сквирс, взгромоздившись на империял дилижанса, остановившагося в Грета-Бридже менять лошадей, укатила вместе со своим узелком с сандвичами, из которого торчало горлышко какой-то бутылки, облаченная в белый плащ огромных размеров, долженствовавший служить ей защитой от ночной сырости. Во всех таких случаях, то есть во время отлучек мистрисс Сквирс, мистер Сквирс имел обыкновение ездить каждый вечер в соседний городок по неотложным делам, как он говорил; в действительности же просто затем, чтобы просидеть часов до одиннадцати в излюбленной своей таверне. Так как вечеринка, проектируемая мисс Сквирс, не только не мешала его собственным планам, но даже могла служить ему заручкой молчания дочери, то он сейчас же выразил свое полное согласие на нее и даже охотно взялся передать Николаю, что в пять часов его ждут в гостиную к чаю.

Можно себе представить, какое волнение испытывала мисс Сквирс и как это волнение возростало по мере приближения назначенного часа. Разумеется, она не забыла нарядиться на славу для этого случая. Её волосы (которые, к слову сказать, имели ярко-красный оттенок и которые она носила остриженными) были круто завиты и разложены в пять правильных рядов, доходивших до самой макушки, причем локоны спускались на лоб и прикрывали подозрительный глаз. Не говорю уже о голубом кушаке, живописно развевавшемся у нея за спиной, о вышитом фартуке, длинных перчатках и зеленом газовом шарфе, грациозно накинутом на одно плечо и небрежно спущенном с другого. Много тут было и других ухищрений, из коих каждое было стрелою, долженствовавшею поразить Николая в самое сердце. Едва мисс Сквирс, окончив свой туалет, успела вдоволь собой налюбоваться, как явилась её приятельница с каким-то плоским свертком в серой бумаге под мышкой. В свертке оказались всевозможные мелкия украшения, которые гостья, ни на минуту не переставая болтать, тут же нацепила все на себя. После того, как мисс Сквирс осмотрела прическу подруги, а та в свою очередь прическу мисс Сквирс, причем ею были внесены кое-какие поправки, вроде случайного локона за ушком, обе девицы, еще раз тщательно оглядев свои туалеты, спустились вниз в полном параде, совершенно готовые к приему гостей.

-- Побежал домой почиститься, - отвечала мисс Тильда. - Он сейчас будет здесь.

-- Ах, если бы ты знала, как у меня бьется сердце!

-- Да, да я это знаю по опыту.

-- Но, ты понимаешь, Тильда, я к этому не привыкла, - сказала мисс Сквирс, прижимая руку к левой стороне кушака.

-- Ничего, привыкнешь, милочка.

Пока подруги болтали таким образом, голодная служанка внесла и уставила на столе чайные принадлежности, и вскоре после того послышался стук в дверь.

-- Это он! - воскликнула мисс Сквирс. - О, Тильда!

-- Тс!.. - шепнула Тильда. - Гм... гм... Скажи же: "Войдите".

-- Войдите, - пролепетала мисс Сквирс слабым голосом, и в комнату вошел Николай.

-- Добрый вечер, - сказал он, не подозревая об одержанной им победе. - Мистер Сквирс передал мне...

-- Да, да, - перебила мисс Сквирс. - Папаша не будет нить с нами чай; надеюсь, вы не в претензии? - добавила она игриво.

Николай вытаращил глаза от удивления, но так как чувства мисс Сквирс были для него тайной, то заряд её пропал даром. Когда же молодого человека представили подруге мисс Сквирс, он поклонился ей так мило и непринужденно, что эта юная девица пришла в восхищение.

-- Мы ждем еще одного джентльмена, - сказала мисс Сквирс, приподнимая крышку чайника и заглядывая, настоялся ли чай.

Николаю было до такой степени безразлично, ждут ли оне одного или двадцать джентльменов, что он пропустил это известие мимо ушей. А так как вдобавок он был в самом унылом настроении духа и не имел ни малейшей причины желать понравиться своим собеседницам, вместо ответа он только вздохнул и стал смотреть в окно.

Случилось, что подруга мисс Сквирс была в эту минуту в игривом настроении. Она заметила вздох Николая, и ей вздумалось подшутить над влюбленными.

-- Если это мое присутствие наводит на вас такое уныние, - сказала она, - то вообразите, что меня здесь нет, я не обижусь.

-- Тильда, как тебе не стыдно! - воскликнула мисс Сквирс, вспыхивая до самых корней своих рыжих локонов, и затем девицы с хихиканьем и гримасами прикрылись платочками, бросая исподтишка лукавые взгляды на Николая.

В первую минуту он остолбенел от такого сюрприза, но вслед затем его одолел припадок неудержимого смеха. Его заставляли смеяться отчасти дикая мысль, что его могли заподозрить в нежной склонности с мисс Сквирс, отчасти ужимки обеих девиц. "Ну, что ж, - подумал он, - раз я уже здесь и по той или другой причине меня желают видеть любезным, я не стану смотреть волком, а постараюсь подделаться под общий тон компании".

Нам стыдно в этом сознаться, но такова уж видно живость юношеского характера: не успел Николай принять это решение, как позабыл все свои беды. Отвесив любезный поклон к сторону мисс Сквирс и её подруги, он придвинул себе стул к чайному столу и расположился беседовать с такою непринужденностью, с какою, вероятно, никогда ни один помощник не держал себя в доме патрона.

точно она перешла к нему но наследству от какого-нибудь предка великана, и белый жилет таких же размеров служили главными украшениями его особы.

-- Наконец-то и ты, Джон, - сказала мисс Матильда Прайс, - это было имя дочери мельника.

-- Я самый, - отвечал Джон с улыбкой, которой не могли скрыть даже его огромные воротнички.

-- Виновата, - перебила мисс Сквирс, спеша исполнит роль любезной хозяйки. - Мистер Никкльби, мистер Джон Броуди.

-- Ваш слуга, сэр, - сказал Джон, детина футов шести ростом, с физиономией и фигурой соответствующих размеров.

-- Очень рад с вами познакомиться, сэр, - ответили Николай, производя в то же время страшнейшия опустошения на тарелке с тартинками.

Мистер Броуди был далеко неразговорчивым джентльменом; поэтому, послав несколько улыбок по адресу всех присутствующих и воздав таким образом должную дань почтения всему обществу, он послал еще одну улыбку в пространство и принялся за угощение.

-- А старуха-то, видно, провалилась? - осведомился мистер Броуди с набитым ртом.

Мисс Сквирс кивнула головой.

Мистер Броуди еще раз улыбнулся чуть что не до ушей; очевидно, мысль о том, что старуха провалилась, казалась ему очень забавной и содействовала его аппетиту, ибо он напустился на тартинки с удвоенной энергией. Любо было глядеть, как они вдвоем с Николаем взапуски опустошали стоявшее между ними блюдо.

-- Небось, ни были бы радехоньки, приятель, если бы вам каждый день давали хлеб с маслом? - произнес неожиданно мистер Броуди, пристально поглядев на Николая и отрываясь на минуту от опустевшого блюда.

Николай вспыхнул и закусил губы, но сделал вид, что не разслышал.

-- Сдается, в этом доме не очень-то разъешься, продолжал Броуди с громким хохотом. - Если вы пробудете здесь подольше, так от вас останутся кожа да кости. Ха-ха-ха!

-- Должно быть, вы большой шутник, сэр, - с досадой сказал Николай.

-- Ничуть не бывало, - отвечал Броуди. - Я в серьез говорю. Ваш предшественник так тот высох, как щепка.

Воспоминание о худобе бывшого помощника мистера Сквирса доставило мистеру Броуди такое огромное удовольствие, что он опять расхохотался чуть не до слез.

-- Не знаю, мистер Броуди, хватит ли у вас такта, чтобы понять, что ваши замечания оскорбительны, - не выдержал, наконец, Николай, - но во всяком случае я бы попросил...

-- Джон, если ты скажешь хоть слово, - закричала мисс Прайс, закрывая ручкою рот жениху, собиравшемуся было что-то возразить, если ты скажешь хоть полслова, я тебе этого никогда не прощу и никогда не стану с тобой разговаривать.

-- Ну, хорошо, хорошо, моя милочка, - сказал хлебный торговец, звонко чмокнув в щечку невесту. - Пусть себе говорит на здоровье, я буду молчать.

Теперь пришел черед мисс Сквирс постараться успокоить Николая, что она и исполнила со всеми признаками величайшого ужаса и волнения. Результатом такого двойного вмешательства было дружеское рукопожатие, которым Джон Броуди и Николай обменялись через стол. Эта церемония была так торжественна, что растроганная мисс Сквирс залилась слезами.

-- Ничего... О, ничего, Тильда, - отвечала, рыдая, Фанни.

-- Разве была какая-нибудь опасность. Неправда ли, нет, мистер Никкльби?

-- Решительно никакой, сущие пустяки.

-- К тому же, теперь все помирились, - заметила мисс Прайс и шепнула Николаю: - скажите ей что-нибудь полюбезнее, чтобы она скорее оправилась. Знаете, мы с Джоном можем выйти на минуточку в кухню, хотите?

-- Ради Бога, не надо! - воскликнул Николай, страшно испуганный этим предложением. - Зачем вам выходить?

-- А, так вот вы какой, - протянула мисс Прайс и, слегка кивнув в сторону хозяйки, добавила презрительным тоном: - Значит, это только забава!

-- Что вы хотите сказать? У меня нет ни малейшого желания забавляться, тем более здесь. Я, право, не понимаю...

-- И я также, - отрезала мисс Прайс. - А только все мужчины всегда были, есть и будут ветренниками, это-то я хорошо знаю.

-- Ветренниками! - повторил с изумлением Николай. - Уж не вообразили ли вы...

-- Да мне-то какое дело, что она "мило и к лицу одета", позвольте вас спросить, милая барышня? - сказал Николай.

-- Не смейте называть меня "милой барышней", слышите, - воскликнула мисс Прайс строгим тоном, но улыбаясь, потому что мисс Прайс была не только хорошенькая, но и большая кокетка, а так как Николай был интересный молодой человек и притом она считала его почти что чужим женихом, то и находила, что для нея не будет зазорно, если он немножко за нею приволокнется.

-- Не смейте же, слышите? - повторила она. - Иначе Фанни все свалит на меня... Однако, не сыграть ли нам в карты? - добавила она громко и отошла от Николая к своему толстому иоркшишрцу.

Все намеки мисс Прайс пропали даром для Николая, потому что не интересовали его. Мисс Сквирс казалась ему очень безобразной, а мисс Прайс довольно миленькой девушкой, вот и все. Впрочем, у него даже не было времени размышлять, потому что пол перед камином был уже выметен, свечи зажжены и надо было садиться за карты.

-- Что вы на это скажете, мистер Никкльби? - спросила мисс Прайс.

-- С большим удовольствием, - отвечал Николай и с этими словами, не подозревая, что он наносит кровную обиду мисс Сквирс, смешал в одну общую кучу свои марки с марками, предназначавшимися для мисс Прайс и нарезанными из объявлений о Дотбойс-Годле.

-- Мистер Броуди, будьте моим партнером, - сказала истерически мисс Сквирс.

Толстый иоркширец кивнул головой, видимо пораженный такою дерзостью помощника, а мисс Сквирс бросила негодующий взгляд на свою подругу и нервно разсмеялась.

-- Мы сегодня выиграем, - сказал он.

-- Тильда уже и так выиграла то, что она и не ожидала: неправда ли, милочка? - съязвила мисс Сквирс.

-- Ничуть; всего двадцать фишек, душа моя, - ответила мисс Прайс, делая вид, что понимает эти слова в буквальном их смысле.

-- Какая же ты нынче недогадливая! - воскликнула мисс Сквирс.

-- Я? Нисколько! - пробормотала мисс Сквирс, закусив губы и дрожа от ревности.

-- Тем лучше! Пошла бы ты, душечка, завилась, а то у тебя волосы совсем развились.

-- Пожалуйста не обращай на меня внимания, - прошипела мисс Сквирс, - лучше смотри за своим партнером.

-- Благодарю вас, что вы ей об этом напомнили, - сказал Николай. - Конечно, это будет гораздо лучше.

от их движения чуть не задуло свечу.

-- Однако, какое мне нынче счастье, - заметила игриво мисс Прайс, после того, как было сыграно несколько партий. - А все вы, мистер Никкльби! Право, я бы хотела иметь вас всегда своим партнером.

-- А я вас.

-- Чего доброго, у вас будет дурная жена; вы ведь знаете поговорку: кто счастлив в игре...

-- Не думаю, чтобы у меня была дурная жена, если только ваше желание сбудется, - отвечал Николай.

на эту картину! А тут еще мисс Прайс, злорадно поддразнивающая подругу, и Николай, не подозревавший в простоте душевной, что он причиняет людям неприятность.

-- Однако, мы с вами, кажется, совсем завладели разговором, - сказал Николай, сдавая новую игру и добродушно оглядываясь на присутствующих.

-- Вы разговариваете с таким увлечением, что жаль вам мешать, неправда ли, мистер Броуди? Хи! хи! хи! - залилась мисс Сквирс натянутым смехом

-- Что жь делать, нам поневоле приходится беседовать между собой, когда вы оба молчите, - сказал Николай.

-- Мы бы охотно с вами поговорили, если бы вы хоть обмолвились словечком, - добавила мисс Прайс.

-- Или, если не хотите говорить с нами, поговорили бы между собою, - продолжала мисс Прайс поддразнивать подругу. - Джон, отчего ты молчишь? Скажи что-нибудь.

-- Сказать что-нибудь? - повторил в недоумении иоркширец.

-- Ну, да, конечно! Ужь лучше хот что-нибудь говорить, чем молчать, как рыба.

-- Ну, хорошо же, изволь, я скажу! - заревел вдруг иоркширец и изо всей силы хлопнул но столу кулаком. - Чтобы чорт меня побрал с мясом и костями, если я хоть минуту останусь здесь дольше! Собирайся домой, сейчас собирайся! А этому долговязому франту скажи от меня: пусть его глядит в оба, не то я ему голову проломлю в следующий раз, если он станет мне поперек дороги!

-- Собирайся, говорят тебе, собирайся! - повторил Джон строго.

Тут мисс Сквирс разразилась целым потоком слез столько же от того, что самолюбие её было сильно уязвлено, сколько и от того, что у нея чесались руки расцарапать чью-нибудь физиономию своими прелестными ноготками.

Этот взрыв подготовлялся в продолжение целого вечера, и почти все присутствующие отчасти были виноваты, что он разразился. Виновата была мисс Сквирс потому, что слишком страстно желала очутиться в положении обрученной невесты и действовала слишком рьяно, не имея к тому достаточных оснований Виновата была мисс Прайс, потому что её поступками руководили три побудительные причины: во-первых, ей было приятно наказать подругу за то, что та слишком перед нею кичилась своим происхождением, хотя сама была тоже не Бог знает какого именитого рода; во-вторых, её самолюбию льстило ухаживание такого интересного молодого человека, как Николай, и в третьих, ей хотелось показать своему жениху, какой опасности он подвергается, откладывая свадьбу на неопределенное время. Виноват быль отчасти и Николай, потому что слишком поддался своему веселому настроению и увлекся желанием отклонить от себя подозрение в нежных чувствах к мисс Сквирс. Итак, наступивший кризис был лишь естественным последствием неудачно сложившихся обстоятельств, ибо молодые девицы будут вечно стремиться поскорее выскочить замуж и, в погоне за женихами забывая все и вся, будут всегда пользоваться всяким удобным случаем, чтобы выставить себя в самом привлекательном свете. Все это так было, есть и будет от сотворения и до скончания мира.

-- Ну, вот, теперь Фанни плачет! - воскликнула мисс Прайс, приходя еще в большее изумление. - Да из-за чего же?

-- Даю тебе слово, не знаю и ровно ничего не понимаю!

-- Так я сейчас и поверила вашему слову, сударыня! Держите карман! - отрезала мисс Сквирс, на этот раз превращаясь из великосветской дамы в торговку.

-- Однако, вы ужасно вежливы, мэм, - сказала мисс Прайс.

-- Да ужь не у вас я стану учиться хорошим манерам! - огрызнулась мисс Сквирс.

Тут мисс Сквирс покраснела и возблагодарила Бога за то, что она не такая нахалка, как некоторые другия. Мисс Прайс в свою очередь поздравила себя с тем, что она не так завистлива, как кое-кто из её знакомых. На то мисс Сквирс сделала общее замечание, касающееся опасности водить знакомство с людьми низкого происхождения, - замечание, с которым мисс Прайс вполне согласилась, говоря, что давно уже убедилась в этом на опыте.

-- Тильда, - воскликнула с достоинством мисс Сквирс, - я презираю вас!

-- Не меньше, чем я вас, - ответила дочь мельника, завязывай ленты своей шляпки дрожащими пальцами. - Теперь, как только мы уйдем, вы выплачете себе глаза, я это прекрасно знаю.

-- Плевать мне на твои слова! Шипи, сколько хочешь, змея.

С этим прощальным приветствием мисс Прайс выплыла из комнаты в сопровождении иоркширца, подарившого Николая напоследок свирепым взглядом, каким обыкновенно обмениваются на сцене герои мелодрам, когда хотят дать друг другу понят, что они еще встретятся.

Предсказание мисс Прайс сбылось. Не успели гости выйти из комнаты, как мисс Сквирс залилась целым потоком слез, сопровождавшихся безсвязными возгласами и причитаниями. Ошеломленный Николай с минуту стоял неподвижно, в нерешимости, как ему поступить. Но так как он чувствовал, что слезы мисс Сквирс кончатся тем, что она или бросится целовать его, или расцарапает ему физиономию, - и ни та, ни другая перспектива нисколько ему не улыбались, то он и счел наиболее благоразумным безшумно удалиться, пока прелестная дева рыдала, уткнувшись в платок.

"Вот они, печальные последствия моей проклятой способности применяться ко всякому обществу, куда бы ни занесла меня судьба, - думал он, пробираясь в темноте в свою спальню. - Если бы я вел себя иначе, как оно мне и подобало, ничего подобного никогда бы не случилось". Он прислушался, но все кругом было тихо. "И дернуло же меня так глупо развеселиться! Чему я обрадовался? Теперь я их всех перессорил и нажил себе двух лишних врагов, хоть, видит Бог, у меня их и так слишком достаточно. Что ж, по делом вору и мука. И как я мог хоть на минуту забыть весь ужас, который меня окружает!"

С этими словами он кое-как пробрался среди тесных рядов тяжело дышавших во сне мальчиков и бросился на свое убогое ложе.