Картон (Поэмы Оссиана)

Оригинал этого текста в старой орфографии. Ниже предоставлен автоматический перевод текста в новую орфографию. Оригинал можно посмотреть по ссылке: Картон (Поэмы Оссиана) (старая орфография)

КАРТОН.

ПРЕДИСЛОВИЕ.

Содержание Картона следующее: Картон, сын Клессамора, дяди Фингала по матери, и Мойны, дочери одного бретонца, приехал мстить за гибель своего родного города, разрушенного Кумгадом, отцом Фингала. Своего отца Клессамора Картон не знает, так как еще до его рождения бретонцы изгнали Клессамора, и последний в поединке убивает сына, не подозревая этого.

Существует кельтская поэма "Duann na nlavi", имеющая подобное содержание - тот-же мотив поединка отца с сыном, мотив, нам очень знакомый и по германскому эпосу и др., но поэма Макферсона не имеет ничего общого со своим прототипом ни по содержанию, за исключением вышесказанного мотива, ни по стилю: вероятно, Макферсон слышал или знал подобный рассказ и на его канве вышил свои собственные узоры. Все описания необыкновенно романтичны; перед вами проходят целые законченные картины, даже описание красоты Мойны напоминает идеал красоты образованного общества XVIII века.

Я не стану останавливаться на всех этих описаниях, не имеющих цены с точки зрения изследователя, но должна сказать, что они очень поэтичны в чтении, особенно картины природы и меланхолический колорит лирических мест.

КАРТОН ¹).

Разсказ из старинных времен о подвигах минувших лет. Ропот твоих потоков, Лора ²), пробуждает память прошлого. Шум твоих лесов, Гормаллер, приятен моему уху. Не знаешь-ли ты, Мальвина, утеса, с его вершиной, покрытой вереском? Три старых сосны склоняются с его откоса, узкая долина зеленеет у его подошвы, там растут горные цветы и качают свои белые головки при ветре; одиноко растет там волчец, склоняя свою седую бороду. Два камня, вросшие в землю, выставляют свои мшистые головы, горные олени избегают этого места, потому что они видят стоящого там туманного духа ³). О Мальвина, могучие покоятся в узкой долине среди скал.

Разсказ из старинных времен о подвигах минувших лет. Это идет из страны чужеземцев, окруженный своими тысячами? Солнечный луч ярко освещает ему путь, ветер родных холмов развевает его волосы, лицо его успокоилось после битвы, он тих, как вечерний луч, освещающий с запада из-под тучи безмолвную долину Коны. Это это, как не сын Комгала ⁴), король могучих дел? С радостью видит он свои холмы и велит петь тысячи голосам: "Бежали вы на своих полях, сыны далекой страны ⁵). Король мира сидит в своем зале и слышит бегство своего народа. Он поднимает свои гордые красные глаза, он берет меч своего отца. Вы бежали на своих полях, сыны далекой страны".

Таковы были слова бардов, когда они пришли в валы Сельмы. Тысяча факелов из чужой страны зажглись среди народа ⁶) Пир распространился кругом, ночь прошла в радости. "Где благородный Клессамор ⁷)", сказал прекрасноволосый Фингал, "где брат Морны в часы моей радости? Печально и сумрачно проводит он дни в долине, отвечающей эхом Лоры, но, смотри, он спускается с холма, как могучий вонь, видящий товарища в буре, и потрясает своей блестящей гривой по ветру. Благословенна будь душа Клессамора ⁸)! Отчего так долго остается он вдали от Сельмы"? "Вернулся-ли вождь, окруженный славой?" сказал Клессамор: "такова была слава Кумгала в битвах его юности. Часто проходили мы через Карун ⁹) в землю чужеземцев, наши мечи не возвращались, незапятнанные кровью, и не радовались короли мира! Зачем вспоминаю я времена наших битв: в моих волосах светится седина, моя рука забыла натягивать лук, и легче копье, которое я поднимаю. О еслиб вернулась ко мне моя радость, вернулась, как когда я увидел деву, белогрудую дочь чужеземцев Мойну ¹⁰) с темноголубыми глазами".

"Разскажи", сказал могучий Фингал, "разскажи о твоих юношеских днях. Душа Клессамора омрачена горем, как солнце тучами. Печальны его одинокия мысли на берегах ревущей Лоры. Дай нам услышать о горе твоей юности и мраке твоих дней". - "Это были дни мира", возразил великий Клессамор. "Я пришел на моем вздымающемся корабле к стенам и башням Кальклуты ¹¹). Ветры ревели позади моих парусов и потоки Клуты ¹²) приняли мой черно-грудый корабль.

Три дня я провел в жилище Рейтамира ¹³ её черные волосы, а душа возвышенна и кротка. Велика была ноя любовь в Мойве, мое сердце трепетало от радости. Но пришел сын чужеземца, вождь, любивший белогрудую Мойну, его могучия слова раздавались в зале, он часто полуобнажал свой меч. "Где могущественный Комгал", сказал он, "где неутомимый странник по вереску? ¹⁴) Не оттого-ли Клессамор так смел, что он идет к Кальклуте?" - "Моя душа, воин", возразил я, "горит своим, собственным огнем. Без страха стоял я среди тысяч, хотя доблестные мужи были далеко. Чужеземец, могучи твои слова, потому что Клессамор одинок. Но меч мой дрожит у моего бока и стремится блистать в моей руке. Не говори больше о Комгале, сын "открытой ветрам" Клуты". Поднялась его гордая сила. Мы бились, он пал под моим мечем. Берега Клуты слышали его падение, тысячи копий блестели вокруг. Я бился, чужеземцы одолевали, я погрузился в поток Клуты. Мои белые паруса поднялись над волнами, и я поплыл по темно-голубому морю. Мойна пришла к берегу, её красные глаза затемнялись слезами, её распущенные волосы разлетались по ветру, и я слышал вдалеке её горестный плач. Часто обращал я назад мой корабль, но ветры запада осилили. Никогда с тех пор не видал я ни Клуты, ни темнорусой Мойны. Она погибла в Кальклуте, потому что я видел ед тень. Я узнал ее, когда она проходила темной ночью вдоль ропчущей Лоры, она была видна, как новая луна сквозь сгустившийся туман, когда небо сыплет на землю свои снежные хлопья, а мир безмолвен и мрачен".

"Пойте, барды", сказал могучий Фингал, "пойте хвалу несчастной Мойне. Призовите её дух вашими песнями к вашим холмам, чтобы она отдохнула с прекрасными девами Морвена, этими солнечными лучами минувших лет, радостью древних героев. Я видел стены Кальклуты, но оне были разрушены, огонь прошел но залам, и голос народа замолк. Поток Клуты изменил свое течение при падении стен, волчец раскачивал там свои одинокия головки и мох свистом отвечал ветру. Лиса выгладывала из окон, густая трава, покрывавшая стены, волновалась вокруг её головы. Опустошено жилище Мойны, безмолвен дом её отцов. Пойте, барды, песню печали в земле чужеземцев. Они пали раньше нас, и когда-нибудь паяем и мы. Зачем строишь ты жилище, сын крылатых дней ¹⁵)? Сегодня смотришь ты со своих башен, но проходит несколько лет и врывается ветер пустыни, он воет на опустевшем дворе и свистит в полуразбитом щите. Так пусть-же врывается ветер пустыни, мы будем славны в свое время. Битва сохранит след моей руки, а песня бардов - мое имя. Пойте песню, передавайте раковину кругом, пусть жилище мое наполнится радостью. Когда погибнешь ты, небесное солнце? Если когда нибудь погибнешь, могучий свет, если блеск твой скоротечен, как слава Фингала, - наша слава переживет твои лучи".

Такова была песня Фингала в дни его радости. Тысячи его бардов наклонялись вперед со своих мест и слушали голос короля: он звучал, как музыка арфы при весеннем ветерке. Прекрасны были твои мысли. Фингал! Зачем нет у Оссиана твоей мощной души? Но ты стоишь одиноко, отец мой! Кто может сравняться с королем Сельмы?

Ночь прошла в песнях; утро вернулось с радостью. Горы показали свои серые головы, голубой лик океана улыбался. Белые волны толпились вокруг отдаленного утеса; туман медленно поднимался над озером. В образе старика подвигался он по безмолвной долине, его члены не шевелились, потому что дух поддерживал его на воздухе. Он пришел к жилищу Сельмы и разразился кровавым ливнем.

Один король видел это, он предвидел смерть народа ¹⁶). Он безмолвно прошел в свое жилище и взял копье своего отца. Кольчуга звенела на его груди; герои собрались кругом Фингала, они видели битву на его лице, смерть армий на его копье. Тысячи щитов сразу повисли на их руках, они обнажили тысячи мечей, все засверкало вокруг жилища Сельмы, послышался звон оружия. Серые собаки завыли на своих местах. Ни слова не сказали могучие вожди. Все заметили лицо короля и взялись за копья"Сыны Морвена", начал король, "теперь не время наполнять раковины. Битва темнеет кругом нас, смерть блуждает по стране. Дух умершого друга Фингала предупредил его о приближении врага, сыны чужеземцев идут по мрачно-волнующемуся морю; знамение показало, что с воды надо ждать мрачной опасности для Морвена. Пусть каждый возьмет свое высокое копье, пусть подпояшет отцовский меч. Пускай темный шлем накроет голову и кольчуга оденет своим блеском груд каждого из вас. Битва приближается, подобно буре; скоро мы услышим завыванья смерти". Герой подвигался перед своим войском, как туча, предшествующая зубчатой зеленой молнии на ночном небе, когда моряки предвидят бурю. Они стояли в высоком вереске Коны и казались лесом белогрудым девам, оне предвидели смерть юношей и со страхом озирались на море; белые волны казались им отдаленными парусами, и слезы текли по их щекам. Солнце встало над морем, и мы увидели вдали корабли; они налетели, как морской туман, и молодежь высадилась на берег. Их вождь был окружен ими, как олень своим стадом. Его щит украшен золотом. Стройно шел король копий, он подвигался в Сельме, его тысячи следовали за ним.

"Поди с песнью мира", сказал Фингал, "поди, Уллин, "король мечей". Скажи ему, что мы могучи в войне, что духи наших врагов многочисленны. Но знамениты все пировавшие в моих валах, они показывали оружие моих отцов в чужой стране ¹⁷), сыны чужеземцев удивлялись и благословляла друзей из рода Морвена, так как имена нации известны далеко. Короли мира дрожат среди своего войска".

Уллин ушел со своими песнями. Фингал облокотился на свое копье, он видел могучого врага во всем вооружении, он благословил сына чужеземца. "Как прекрасен ты, сын моря", сказал король лесистого Морвена, "твой меч - луч огня у твоего бока, твое копье - сосна, спорящая с бурями. Изменяющееся лицо луны не шире твоего щита. Румяно твое лицо, нежны кудри твоих волос, но это дерево может пасть и память о нем погибнет. Дочь чужеземца грустно будет смотреть на волнующееся море, дети скажут: "Мы видим корабль, может быть, это король Кальклуты", слезы польются из глаз их матери - все мысли её о том, это покоится в Морвене".

Таковы были слова короля, когда Уллин пришел к могучему Картону, перед ним он опустил на землю копье, он запел песню мира. "Приди на пир Фингала, Картон, с "волнующагося моря", раздели пир короля или подними копье войны. Духи наших врагов многочисленны, но знамениты друзья Морвена. Посмотри на это поле, Картон, много зеленых холмов поднимается на нем с мшистыми камнями и свистящей ¹⁸) травой - это все могилы врагов Фингала, "сын волнующагося моря!"

"Говоришь ли ты слабому оружием", сказал Картон, бард "лесистого" Морвена? Разве мое лицо бледно от страха, сын мирных песен? Почему ты думаешь омрачить мою душу рассказами о тех, кто пал? Моя рука окрепла в битвах, моя слава известна далеко. Поди к слабым оружием, предложи им сдаться Фингалу. Разве не видал я павшей Кальклуты? И пойду-ли я пировать с сыном Комгала Камгала, сжегшого залы моих отцов! Я был молод и не понимал причины слез девушек. Столбы дыма, вздымавшиеся над моими стенами, нравились моим глазам. Я часто оглядывался с удовольствием, когда мои друзья бежали вдаль холма. Но когда наступили годы моей юности, я увидел мох на моих разрушенных стенах; с утра поднимались мои вздохи, с наступлением ночи начинал я проливать слезы. " Неужели я никогда не буду биться", говорил я в душе, "с детьми моих врагов? И я буду биться, о бард, я чувствую мощь моей души!"

Его народ теснился вокруг героя и разом поднимал свои блестящие мечи. Он стоял среди них, как столб огня, слезы навертывались у него на глазах, потому что он думал о разрушенной Кальмуте, сосредоточенная гордость ¹⁹) проснулась в его душе, он взглянул на холм, где наши герои блестели в своем орудии, его копье дрожало в его руке, наклоняясь вперед, он казалось, угрожал королю.

"Неужели", сказал себе Фингал, "пойду я сейчас-же на встречу юноше? Неужели я прегражу ему путь жизни, прежде чем он заслужит славу? Но бард тогда мог-бы сказать, видя могилу Картона: "Фингал повел свои тысячи в битву, прежде чем пал благородный Картон ²⁰ моих вождей хочет встретить в битве сына волнующагося моря? "Многочисленны его герои на берегу и могуче его ясеневое копье".

Катул ²¹) поднялся в своей силе, сын жгучого Лармора ²²). Триста юношей сопровождают вождя - племя его родных потоков. Слаба сказалась его рука против Картона, - он пал, и его герои бежали. Коннал ²³) вернулся к битве, но он сломил свое тяжелое копье, он остался лежать связанный на поле. Картон преследовал его народ.

"Клессамор", сказал король Морвена, "где копье твоей мощи? Как можешь ты смотреть на связанного Коннала, твоего друга с потоков Лоры? Встань в блеск твоей стали, товарищ храброго Комгала! Пусть юноша Кальклуты почувствует мощь племени Морвена". Он встал в мощи своей стали, потрясая своими седыми кудрями. Он укрепил щит на боку и устремился в своей доблестной гордости.

"Неужели подниму я это копье", сказал он, "копье, никогда не настигающее врага дважды ²⁴), или, может быть, словами мира спасу я жизнь воина? Величава его старческая поступь, прекрасен конец его жизни. Может быть, это муж Мойны, отец рожденного на колеснице Картона. Часто слыхал я, что он живет на отвечающем эхом потоке Лоры".

Таковы были его слова, когда Клессамор пришел и поднял высоко свое копье. Юноша подставил свой щит и произнес слова мира. "Воин "старческих кудрей", разве нет у вас юношей поднять копье? Разве нет у тебя сына, который укрыл-бы щитом отца от руки юноши? Разве нет более любимой твоей жены или плачет она над могилами твоих сыновей? Принадлежишь-ли ты в роду королей? Какова будет слава моего меча, сразившого тебя?"

"Она будет велика, сын гордости", возразил Клессамор. "Я отличался в бою, но никогда не говорил своего имени врагу ²⁵"сын волны". Тогда ты узнаешь, что меч мой оставил свой след на многих полях". - "Я никогда не сдавался, "король копий", возразил с благородной гордостью Картон, "я также бился в битве и предвижу свою славу в будущем. Не презирай меня, вождь людей, моя рука и мое копье могучи. Удались к своим друзьям и дай сразиться со мной более юному герою". - "Зачем уязвляешь ты мою душу?" возразил Клессамор со слезами. - "Рука моя не дрожит еще от старости, я могу еще поднять меч. Неужели побегу я на главах у Фингала, на глазах у того, кого я люблю? Сын моря, я никогда не бегал: вынь свое острое копье!"

Они бились, как бурные ветры, спорящие за волну. Картон направил свое копье мимо цели: он все еще думал, что враг был муж Мойны. Он разбил сверкающее копье Клессамора и вырвал его блестящий меч. Но когда Картон связывал вождя, вождь выхватил кинжал своих отцов, он заметил незащищенный бок врага и пронзил его.

Фингал видел падение Клессамора, он пошел в звенящей стали, войско оставалось безмолвно в присутствии короля, воины обратили на него взоры. Он приближался, как внезапный шум бури, предшествующий ветру; охотник, заслышавши его в долине, скрывается в пещере утеса. Картон оставался на месте: кровь струилась из его бока. Он видел приближавшагося короля, его надежды на славу возродились, но бледны были его щеки, его волосы выбились из под сдвинутого шлема; силы покинули Картона, но душа его была тверда. Фингал увидал кровь героя и удержал свое поднятое копье. "Сдайся, король мечей", сказал сын Комгала: "я вижу твою кровь. Ты был могуч в битве, и твоя слава никогда не затмится". - "Ты-ли это столь славный король?" возразил рожденный на колеснице Картон. "Ты ли это, луч смерти, устрашающий королей мира? Но нужно ли спрашивать Картону: ведь он подобен потоку своих холмов, силен, как течение реки, быстр, как орел неба! О, еслибы я бился с королем, моя слава была-бы велика в песне, и охотник, видя мою могилу, сказал-бы: "он бился с могучим Фингалом". Но Картон умрет неизвестным: он растратил свои силы на слабых".

"Но ты не умрешь неизвестным", возразил король лесистого Морвена: "мои барды многочисленны, Картон, - их песни дойдут до будущих времен. Дети грядущих лет услышат о славе Картона, сидя вокруг горящого дуба и проводя ночь в песнях старины. Охотник, сидя в вереске, услышит рев ветра и, подняв глаза, увидит скалу, на которой пал Картон; он обратится к своему сыну и укажет ему место, где бились могучие. "Здесь король Кальклуты сражался, как сила тысячи потоков!"

Радость осветила лицо Картона, он поднял свои отяжелевшие глава. Он отдал Фингалу свой меч, чтобы тот повесил его в своем зале, чтобы память короля Кальклуты могла жить в Морвене. Битва замолкла в поле, бард запел песню мира. Вожди собрались вокруг умирающого Картона, они вздыхая слушали его слова. Молча опирались они на свои копья, пока говорил герой Кальклуты. Его волосы вздыхали ²⁶

"Король Морвена", сказал Картон, "я пал на половине моего жизненного пути. Чужеземная могила примет в юности последняго из рода Ретамира. Мрак оденет Кальклуту, тени горя - Кромлу. Воздвигни мне память на берегах Лоры, где жили мои отцы. Может быть, муж Мойны будет оплакивать своего павшого Картона". Эти слова достигли сердца Клессамора: он молча упал на своего сына. Войско темнело ²⁷) вокруг, ни одного голоса не слышалось в долине. Наступила ночь, луна с востока смотрела на печальное поле. Но они стояли неподвижно, как безмолвный лес, поднимающий свою главу на Гормале, когда громкие ветры затихли и мрачная осень спустилась на равнину.

Три дня плавали они над Картоном, на четвертый умер его отец. Они лежат в узкой долине среди скал, туманный дух охраняет их могилу. Там часто видна милая Мойна, когда солнечные лучи ударяют в скалу и все кругом в тени. Там видна она, Мальвина! Но не похожа она на дочерей холмов, её одежда из чужой земли и она всегда одинока.

Фингал горевал о Картоне и, когда вернулась темная осень, он приказал своим бардам назначить день ²⁸

"Кто такой мрачный приближается с ревущого океана, подобно темным тучам осени? Смерть дрожит в его руке, его глаза - пылающее пламя. Кто бушует вдоль вереска ²⁹) темной Лоры? Кто, как не Картон, "король мечей". Люди падают! Смотри, как он идет, как злой дух Морвена. Но здесь лежит прекрасный дуб, повергнутый внезапным ветром. Когда возстанешь ты, радость Кальклуты? Когда возстанешь ты, Картон? Кто такой мрачный приближается с ревущого океана, подобно темным тучам осени?" Таковы были слова бардов в дни их печали. Оссиан часто присоединял свой голос и помогал их песне. В душе моей была печаль о Картоне: он пал в дни своей юности. А ты, Клессамор, где пребываешь ты в ветре? Забыл-ли юноша свою рану? Летает-ли он вместе с тобой на облаках? Я чувствую солнце, Мальвина, дай мне уснуть. Может быть, они являются мне во сне; мне кажется, я слышу их слабый голос. Небесные лучи любят освещать могилу Картона. Я чувствую тепло вокруг меня.

А ты, солнце, катящееся по небу, круглое, как щит моих отцов! Откуда твои лучи, о солнце, откуда твой вечный свет? Ты выходишь в своей ужасающей красе, даже звезды прячутся на небе, холодная и печальная луна тонет в волнах на западе. Но и ты само подвигаешься одиноко: кто мог-бы сопутствовать тебе на твоем пути? Дубы, растущие на горах, погибают, сами горы разрушаются с годами, океан наступает и отступает, сама луна скрывается с неба, но ты остаешься неизменно, ликуя на своем сияющем пути. Когда мир темнеет от бури, когда гром гремит и летает молния, ты смотришь во всей красе из-за облаков и смеешься над бурей. Но тщетно сияешь ты для Оссиана: он не может видеть больше твоих лучей, не знает, струятся-ли твои желтые волосы ³⁰) по восточным облавам или дрожишь ты у входа запада. Но, может быть, ты, как и я временно, и ты будешь иметь конец и будешь покоиться в облавах, не внемля голосу утра. Радуйся теперь, солнце, в силе твоей юности! Старость мрачна и неприятна, она подобна дрожащим лучам луны, светящимся из-за разорванных облаков, когда туман покрывает холмы, а северный ветер гуляет в долине и путник возвращается с поддороги.

¹) Carthon - ропот волны.

²) Lora - гора на севере Ирландии, близ озера Леди Аитриум, названная теперь Дон-Лора, т. е. Гора Лоры.

³) Есть до сих пор поверье, что олени видят духов и привидений.

⁴

⁵

⁶) Факелы были заимствованы у римлян.

⁷) Clessamor - clessamh-mor, т. е. великие подвиги.

⁸) Выражение, часто встречающееся у Макферсона.

⁹) Carun - пограничная линии с римлянами в Шотландии.

¹⁰

¹¹) Balclntha, т. е. город Clude, вероятно, Alduth.

¹²) Clutha или Cluth - гаэльское имя реки Clade, что означает "окружающая"; вероятно, она так названа, благодаря своему извилистому течению. От Clutha произошло латинское название Glotta.

¹³) Beuthamir.

¹⁴) В первом издании Макферсона прибавлено слово in Senta - "restless Wanderer in Scuta", т. e. Scoti, вероятно.

¹⁵

¹⁶) Друидический дар, переданный бардак по преданию, что указывает, что и Фингал был бард, как его сын Оссиан.

¹⁷) Обычай меняться оружием существовал у всех германских и кельтских племен.

¹⁸) Оригинальный эпитет, встречающийся только в ирландских песнях.

¹⁹) The crowded pride of bis soul arose.

²⁰

²¹) Cathal - Cath'hu'il, т. e. глава битвы.

²²) Larmor.

²³) Connal из преданий Кухулинова цикла.

²⁴) Может быть понятно двояким образом: 1) не требуется никогда ударять два раза врага, потому что он убит с первого раза; 2) не следует ударять два раза - второй удар спасает от первого, как в поверьях многих народов и кельтов, между прочим (См. "Кельтския повести" в Журн. Мин. Народн. Просв., за декабрь 1889 г.).

²⁵

²⁶) His hair aighed in the wind.

²⁷

²⁸) He commаnded bis bards to mark the day when abadowy antumn returned, T. e. справлять тризну по герое осенью; но что означает "oftin did chey mark the day" - не совсем понятно.

²⁹) Who roarg along dark Lora'а hearth.

³⁰