Сражение при Лоре (Оссиан, сын Фингалов)
(Старая орфография)

Текст в старой орфографии, автоматический перевод текста в новую орфографию можно прочитать по ссылке: Сражение при Лоре (Оссиан, сын Фингалов)

СРАЖЕНІЕ ПРИ ЛОРЕ.
ПОЭМА.

Содержанiе.

Сiя поэма сама по себе есть полная, и невидно, чтобъ была она частiю какого нибудь великаго Оссiанова сочиненiя. Въ подлиннике называется она Поэма Кульдей, потому что писана къ одному изъ первыхъ христiанскихъ посланниковъ или проповедниковъ, называемыхъ Кульдеями, т. е. пустынниками, по причине уединенной ихъ жизни. Вотъ исторiя, на которой основывается поэма. Фингалъ по возвращенiи своемъ изъ Ирландiи, отколе изгналъ онъ Сварана, почтилъ пиршествомъ всехъ своихъ Героевъ. Онъ забылъ пригласить на оное Мороннана и Альда, которые не были съ нимъ въ семъ походе. Они на сiе забвенiе досадуя на него, вступили въ службу ЭррагонаФингалова, и Государя Скандинавскаго округа, называемаго Сорою. Альдъ своимъ мужествомъ скоро прiобрелъ себе уваженiе и почтенiе, и Лорма, жена Эрратонова, возчувствовала въ себе непреодолимую къ нему страсть. Онъ нашелъ способъ уехать съ нею тайно и возвратиться къ Фингалу, живущему тогда въ Сельме. Эррагонъ вступилъ на брега Шотландскiе, и отринувъ мирные договоры, предложенные Фингаломъ, убитъ на сраженiи Галломъ, сыномъ Морнiя, Альдъ Эррагономъ, и нещастная Лорма умерла съ печали. Лора была небольшая речка въ окружностяхъ Сельмы, дворца Государей Морвенскихъ; на ея брегахъ происходило сраженiе, служащее содержанiемъ сей поэме.

* * *

Сынъ иноплеменныхъ, безмолвный обитатель пещеры! ветръ ли шумитъ въ лесахъ твоихъ? Звукъ ли твоего гласа поражаетъ слухъ мой? Источникъ гремитъ, но и слышу также согласные отзывы. Поешь ли ты подвиги сильныхъ твоего отечества или возсылаешь хвалы духамъ небеснымъ? Уединенный житель камени! возведи твои очи на сiю пространную пустыню; ты видишь на нихъ камни, одеянные мохомъ; ты ихъ видишь, но Оссiаноеы очи не созерцаютъ уже света. Быстрый источникъ упадаетъ съ горы и стремитъ свои воды вокругъ зеленаго холма: на вершине, посреди увядшаго злака воввышаются четыре камня. Два древа, согбенныя усилiемъ бурныхъ вихрей, распростираютъ вокругъ стенящiя свои ветви. Въ семъ месте почиваешь ты, Эррагонъ, здесь твое тесное жилище: уже давно твои пиршества забвенны въ Соре, и снедающая ржа очернила твой щитъ въ чертогахъ твоихъ предковъ. Эррагонъ, Царь кораблей, вождь земель отдаленныхъ! какъ поверженъ ты на горахъ нашихъ?

Сынъ пустыннаго камени! прiятно ли твоему слуху пенiе? Внимай мне, повествующему о сраженiи при Лоре верхи горъ усмехаются, взирая на прелестные лучи его.

По возврате нашемъ изъ Уллина, заливъ Коны прiялъ въ себя корабли наши. уклоненные долу парусы висели на мачтахъ, и порывистые ветры шумели позади лесовъ Морвенскихъ. Рогъ Фингалосъ возгремелъ, и смертоносныя наши стрелы полетели въ густыя рощи; уготовляется пиршество, мы восхищаемся упоенны радостiю, мы победили страшнаго Сварана. Все Герои приглашены къ сему празднеству , но Альдъ и Мароннанъ забыты. Они воскипели гневомъ и досадою; безмолвствуя обращали они повсюду сверкающiя очи, противу ихъ воли стенанiя ихъ были приметны, ихъ зрели беседующихъ купно, и съ негодованiемъ повергающихъ копья свои на землю. Они посреди общей радости являлись подобны двумъ туманнымъ столпамъ, стоящимъ на спокойномъ и смеющемся море; сребровидныя волны блистаютъ при лучахъ солнечныхъ, но мореплаватель трепеща предвидитъ бурю. Да распрострутся мои парусы на ветры запада, рекъ Мароннанъ. Альдъ! потщимся разсекать пенящiяся волны севернаго моря, мы забвенны при великолепномъ пиршестве, хотя мышцы наши омочены кровiю сопостатовъ. Оставимъ холмы Фингаловы, поспешимъ ратоборствовать подъ знаменами владетеля Соры, онъ мужественъ и гордъ, война его окружаетъ, поспешимъ увенчать себя славою въ битвахъ предъ очами Эрратона.

Они прiемлютъ оружiе, и летятъ къ заливу Они входятъ въ чертоги надменнаго владетеля Соры; онъ возвращался тогда съ ловитвы; его копiе омочено было кровiю, его мрачное лице поникло къ земле, онъ свисталъ, шествуя въ свои чертоги.

Герой сей пригласилъ иноплеменниковъ къ своимъ пиршествамъ. Онъ виделъ, какъ они ратоборствовали и побеждали подъ его знаменами.

Альдъ торжествуя возвращается въ чертоги Соры. Любезная Лорма, Эррагонова супруга, стояла на возвышенныхъ башняхъ; ея влажныя зеницы катаются въ любовномъ пламени, ея черные власы веютъ на раменахъ ея, и нежныя перси ея возвышаются и упадаютъ, подобно снегу, которой кроткимъ легкаго ветра дуновенiемъ подъемлется при лучахъ солнечныхъ. Она видитъ младаго Альда, она его видитъ, и воздыхаетъ ея нежное сердце. Ея прелестныя очи брошены слезами, ея глава уклоняется на ея белую руку. Три дни пребыла она въ чертогахъ своего супруга, скрывая страсть свою подъ завесою притворной радости. Въ день четвертый она убегла съ любимымъ Героемъ.

Они входятъ въ заливъ Коны, и являются въ чертогахъ Фингала. -- Гордый Альдъ! вещаетъ владыка долженъ ли я спасать тебя отъ праведнаго мщенiя, которое готовится тебе отъ владетеля Соры? Кто впредь восхощетъ принять моихъ ратниковъ въ свои чертоги, и кто восхощетъ почтить иноплеменныхъ гостепрiимствомъ при великолепныхъ своихъ пиршествахъ, съ сего пагубнаго дня, какъ безумный Альдъ похитилъ супругу Эррагонову. Удалися, беги на возвышенные свои холмы беззаконный хищникъ! Брань съ Государемъ Соры, устремляемая на насъ твоимъ злодействомъ, будетъ плачевна и бедственна. О дражайшая песнь знаменитаго Тренмора! когда Фингалъ престанетъ ратоборствовать? Я рожденъ посреди пламенныхъ сраженiй, и до гроба моего долженъ я омочать стопы свои въ кровавыхъ потокахъ. И я темъ только утешаюсъ, что десница моя не озлобляла слабаго, и сей мечь щадилъ всегда беззащитнаго ратника.... О Морвенъ! я предвижу, какъ въ грядущiе веки грозная брани буря ниспровергнетъ мои чертоги. Когда мои чада падутъ отъ смертоноснаго меча, когда уже не останется живущихъ въ Сельме, преродившееся племя внидетъ и не узритъ уже моего гроба; моя слава будетъ еще возвещаема въ песнехъ, но деянiя Фингалоеы почтутся соннымъ мечтанiемъ отъ поздныхъ потомковъ.

Воины соединяются окрестъ его, какъ мрачныя тучи окрестъ ночнаго призрака, которой призываетъ ихъ съ высоты Морвена, и готовится устремлять ихъ на поля иноплеменныхъ. Владыка Соры низходитъ на брегъ Коны, и посылаетъ къ Фингалу единаго изъ Бардовъ, чтобъ изшелъ онъ на поле брани, или уступилъ ему владычество надъ многочисленными холмами.

Младые Морвенскiе ратоборцы утешалися ловитвою, и странствовали въ отдаленной глубине пустыни. Фингалъ пребывалъ въ своихъ чертогахъ посреди сотрудниковъ своей младости. Сiи почтенные сединами Герои, беседуя о подвигахъ временъ прошедшихъ, и о первыхъ своихъ деянiяхъ, внезапно узрели вошедшаго къ нимъ согбеннаго старостiю Нармора, владетеля бреговъ Лорскихъ.

Не ныне, вещаетъ онъ, не ныне внимать должно повествованiямъ о временахъ претекшихъ. Мрачный Эрратонъ уже на брегахъ нашихъ; онъ скрежещетъ отъ ярости посреди гордыхъ своихъ ратниковъ.

Гряди, Босмина, рекъ , гряди дщерь моя! и ты, Нарморъ, прiявъ гордыхъ моихъ коней, прiобретенныхъ победою надъ иноплеменниками, сопутствуй дочери Фингаловой. Босмина! пригласи владетеля Соры къ моему пиршеству: да прiидетъ онъ въ осеняемыя твердыни Сельмы, предложи ему миръ, и сокровища мужественнаго Альда. Наши ратники, цветущiе младостiю, удалены, и скучная старость отягощаетъ трепещущiя наши мышцы.

Прекрасная вступаетъ въ среду воинства Эррагонова, и является яко светоносный лучь посреди мрачнаго облака. Златая стрела сiяетъ въ ея деснице; шуйцею держитъ она блистающую чашу, знаменiе кроткаго мира. Она воззрела, и чело Эррагоново озарилось, какъ твердый камень, пораженный внезапу лучами солнца, истекшими изъ облака, раздробленнаго ветромъ.

Сынъ иноплеменныхъ! вещаетъ ему Босмена чувстнительнымъ гласомъ, и краснея стыдливымъ румянцемъ, гряди на пиршество Морвенскаго владыки; гряди въ осеняемыя твердыни , и оставь мечь сей въ спокойствiи при бедре твоей. Естьли Царскiя сокровища пленяютъ твое сердце, внемли предложенiямъ великодушнаго Альда. Сто гордыхъ коней, изученныхъ и послушныхъ, сто иноплеменныхъ красавицъ, и сто съ распростертыми крилами соколовъ, готовыхъ всегда устремляться на воздухъ за своею корыстiю, будутъ тебе удовлетворенiемъ. Онъ даетъ тебе сто поясовъ, уготованныхъ для препоясанiя чрева женъ, чтобъ ускорить рожденiе Героевъ, и утишить болезни ихъ родительницъ.

Десять чашъ, украшенныхъ драгоценными камнями, будутъ блистать, ежели ты хочешь, въ чертогахъ Соры; вода, колеблющаяся вокругъ ихъ краевъ, усеянныхъ звездами, уподобляется пенящемуся вину. Цари вселенныя украшали ими некогда великолепныя свои торжества. Все сiи сокровища будутъ въ твоей власти; но естьли ты всему предпочитаешь возлюбленную свою супругу, ты обратно увидишь прелестную Лорму въ твоихъ чертогахъ: Фингалъ любитъ великодушнаго Альда: его десница непобедима; но Фингалъ никогда не озлоблялъ Героя.

Любезная дщерь Фингалова! ответствуетъ Эррагонъ, возвести ему, что онъ тщетно уготовляетъ свое пиршество. Пусть самъ онъ прiидетъ положить предъ стопы мои все свои сокровища, да преклонится онъ подъ мое могущество, и принесетъ щиты и мечи своихъ праотцевъ, чтобъ чада мои видя ихъ некогда въ моихъ чертогахъ, рекли: се оружiя Фингаловы.

Морвенская; сiи оружiя въ рукахъ непобедимыхъ. Сынъ иноплеменныхъ! буря тяготеетъ на холмахъ нашихъ, или не предвидишь ты паденiя твоихъ ратниковъ?

Босмина возвращается въ чертоги Сельмы. Фингалъ, видя ее идущую съ поникшими долу очами, востаетъ немедленно съ своего места. Его белые власы развеваются на раздраженномъ его челе. Онъ посещаетъ всеоружiе Тренмора, и прiемлетъ щитъ своихъ праотцевъ. Простершу ему десницу къ своему копiю, мрачность разлiялась въ его чертогахъ; тысяща теней, несомыхъ на своихъ облакахъ, приближились, предзнаменуя паденiе Героевъ. Грозная радость напечатлевается на лице старцевъ; ему сопутствующихъ; они шествуютъ противу непрiятеля, воспоминая дела временъ претекшихъ и помышляя о славе, долженствующей провождать ихъ во мрачное и тесное жилище

Тогда при гробе Трафала являются псы, бегущiе съ ловитвы зверей. Фингалъ позналъ, что его юные ратники за ними следуютъ. Онъ остановляется посреди своего шествiя: Оскаръ явился первый, за нимъ следуетъ Галлъ съ сыномъ Исмiя, Фергъ шествовалъ за ними съ видомъ мрачнымъ. Дермидъ Оссiанъ шелъ последнимъ. Сынъ камени! я шелъ, поя тихо песни временъ претекшихъ; я оперся на мое копiе, чтобъ прескочить источникъ, и душа моя помышляла о прежде бывшихъ Герояхъ. Фингалъ ударяетъ во щитъ свой, и даетъ знакъ къ битве. Тысяща мечей вдругъ извлеченныхъ блистаютъ на волнистой дебри. Три Барда, украшенные седыми власами, изливаютъ плачевные и согласные звуки.

Сомкнувшись въ тесный многочисленный полкъ, мы шествуемъ на равнину подобны источнику, наводненному дожденосною бурею, и стремящемуся низринуться въ тесную долину.

Фингалъ, возседши на высоте холма, распростираетъ на воздухъ победоносное Морвенское знамя; старцы, сопутники его юности, сидятъ близъ его. Радость озарила очи седовласыхъ Героевъ, когда узрели они чадъ своихъ, сражающихся мужественно, и обновляющихъ славу своихъ предковъ. Эррагонъ устремляется на поле, сонмы ратниковъ падаютъ на его пути, и смерть летитъ окрестъ его.

Кто сей, вещаетъ Фингалъ, кто сей ратоборецъ толь быстрыя въ своемъ теченiи? Его щитъ блистаетъ о его страну, его оружiя издаютъ звукъ плачевный. Онъ ополчается противъ Эррагона.... Друзья! взирайте на противоборствiе сихъ Героевъ, но ты палъ, юный житель холма, и твоя кровь течетъ струями на груди твоей. Восплачь, нещастная Лорма; уже нетъ твоего любезнаго Альда.

раздраженный смертiю сего ратника, прiемлетъ свое копiе, и устремляя на сопостата смертоносный взглядъ, онъ хочетъ сойти съ холма; но Галлъ летитъ противу Эрратона. Кто можетъ описать битву сихъ Героевъ? .... Эрратонъ упадаетъ и смерть сомкнула его вежды.

Чада Морвенскiя! возопилъ Фингалъ, удержите десницу смерти. Герой, котораго зрите вы простерта на прахе, былъ ужасенъ во брани, сколь много слезъ прольется въ странахъ Соры! Чужестранецъ внидетъ въ чертоги и удивится глубокому и всеместному безмолвiю. Владыки ихъ уже нетъ, и веселiе, оживотворявшее ихъ празднества, съ нимъ погибло. Иноплеменникъ! склони слухъ твой на шумъ его лесовъ. Можетъ быть тень ею странствуетъ въ сихъ местахъ. А онъ, онъ сраженъ ударами Героя странъ дальнихъ, покоится на поляхъ Морвена.

Тако вещалъ Фингалъ, Барды возгремеди песни мира; наши мечи, подъятые, чтобъ еще поражать, удерживаются и щадятъ побежденныхъ. Мы положили, Эрратона въ семъ гробе. Я воспелъ въ честь его печальныя песни. Ночь нисходитъ на холмы наши, Эррагонова тень явилась некоторымъ изъ нашихъ ратниковъ; онъ имелъ лице мрачно и печально, и казался воздыхающимъ. Миръ и спокойствiе душе твоей, о владыка Соры!

Лорна сидела въ чертогахъ Альда предъ горящимъ дубомъ. Ночь спускается на долины, но Аледъ еще не возвратился, и душа Лормы сетуетъ. - Что могло удержать тебя, любезный звероловецъ? Ты обещалъ возвратиться ко мне при вечерней заре. Или быстрый елень, гонимый тобою, завелъ тебя въ отдаленную долину? Въ какой дальней пустыне ночные ветры воздыхаютъ вокругъ тебя? Я одна въ стране чуждей; и нетъ у меня друга, кроме Альда. Возлюбленный мой сниди съ высоты холма, твоего.

Ея очи непрестанно обращаются ко вратамъ чертоговъ, она склоняетъ слухъ слой на шумъ ветровъ, мечтаетъ слышать шествiе и радость озаряетъ ея лице; но скоро вновь сетованiе: и печаль омрачаетъ его. - Ты не возвращаешься, возлюбленный мой! я смотрю на твой холмъ. Луна восходитъ на горизонте. Лоно озера спокойно и блистательно. Когда увижу я верныхъ твоихъ псовъ, бегущихъ съ ловитвы? Когда услышу любезный, твой голосъ, сливающiйся со свистомъ ветровъ? Сниди съ холма твоего любезный звероловецъ.

Тень Альда явилась на возвышенномъ камени, подобна бледному лучу дщери небесной, когда проницаетъ онъ изъ среды двухъ облаковъ, и когда полночная роса упадаетъ на долины.

Лорма я слышалъ съ жалостные вопли, они подобны были веющему вдали зефиру, когда воздыхаетъ онъ на злачномъ дерне пустынной пещеры.

Она притекла, и зритъ тело своего любезнаго.... Тогда не стало уже слышно ея гласа: она въ безмолвiи обрящаетъ свои погасшiя очи; бледна и орошенна слезами, она подобна дождевымъ парамъ, возвышающимся съ озера при слабомъ сiянiи луны. Не много дней жила она въ она скоро низшла во гробъ, и Барды воспели ея нещастiя. Въ каждый годъ, когда осеннiе ветры возвращаютъ съ собою мрачныя бури, Морвенскiя дщери посвящаютъ день рыданiямъ о прекрасной Лорме.

Лорма снидетъ къ тебе на луче лунномъ, когда сiе кроткое светило проникнетъ въ твою пещеру. Ты увидишь сiю нещастную, она еще прелестна; но ея ланиты всегда окроплены слезами.