Крома (Оссиан, сын Фингалов)
(Старая орфография)

Текст в старой орфографии, автоматический перевод текста в новую орфографию можно прочитать по ссылке: Крома (Оссиан, сын Фингалов)

КРОМА.

ПОЭМА.

Содержанiе.

Мальвина плачетъ о смерти своего любезнаго Оскара, Оссiанъ слышитъ, и чтобъ утешить ее въ печали, разскавываетъ ей, какъ онъ въ Кроме, маломъ Ирландскомъ уезде, воевалъ противъ Ротмара. Кротаръ, владетель Кромы, былъ уже старъ и слепъ. Фоваръ-Гормъ, его сынъ, былъ столько молодъ, что не могъ еще владеть оружiемъ, Уотмаръ почелъ случай сей благопрiятнымъ. чтобъ завладеть Кромою и присовокупить ее къ своимъ владенiямъ. Кротаръ, устрашенный предпрiятiемъ РотмараФингалу просить помощи. Фингалъ повелеваетъ сыну своему Оссiану отправиться въ Крому; но прежде Оссiанова прибытiя Фоваръ-Гормъ, не смотря на свою младость, дерзнулъ напасть на Ротмара. Онъ лишается

!!!!!!!!!!!!!335--338

Я веселился съ иноплеменниками, когда сынъ мой былъ еще при мне; но сокрылось сiе раждающееся светило и не оставило после себя ни единой блистательной черты. Палъ юный сей Герой, онъ палъ, защищая своего родителя.

Ротмаръ, вождь Тромла, узналъ, что я слепъ, и ослабшая моя мышца уже покоится. Гордость его воспрянула, онъ вступаетъ въ Крому. Ратники мои повергаются его мечемъ. Кипя досадою, прiемлю я оружiе, но слабъ и лишенный зренiя что могъ сделать Стопы мои странствуютъ на удачу по чертогамъ моимъ. Я предался снедающей меня горести. Тщетнымъ желанiемъ призывалъ я счастливые дни моей младости, когда я сражался и торжествовалъ на поле смерти: сынъ мой возвращается съ ловитвы; его десница, юная десница не вращала еще мечемъ бранноноснымъ, но сердце его было мужественно, и огонь бодрости блисталъ въ его очахъ. Онъ зритъ смятенiе и дрожащiя стопы своего родителя. Я слышалъ его вздохи: любезный мой родитель! сказалъ онъ мне, не слабость, ли моя сокрушаетъ тебя печалiю? Не то ли стенанiй твоихъ виною, что не имеешь ты сына, могущаго защитить тебя? Родитель мой! я начинаю чувствовать крепость моей мышцы. Уже извлекалъ я мечь, я въ силахъ напрягать лукъ. Позволь, да ополчусь я противъ гордаго Ротмора, позволь, я чувствую, какъ пламенеетъ мое сердце. - Такъ, ты съ нимъ сразишься, ответствовалъ я, гряди; но да предъидутъ предъ тобою прочiе ратники, чтобъ мой я хотя слышать твое торжественное шествiе, когда уже очи мои не могутъ видеть тебя грядуща вспять съ победою.

Онъ летитъ, сражается, умираетъ. Сопостатъ простерся къ моимъ чертогамъ: убiйца сына моего приближаетъ чело своего воинства.

Не ныне время, рекъ я Кротару, не ныне время наполнять чашу радости. При сихъ словахъ схватилъ я мое копiе, ратники мои узрели стремящiйся изъ очей моихъ пламень, и востоютъ вокругъ меня. Всю ночь шествовали мы на высоту холма. При востанiи света тесная и злакомъ покрытая долина открылась предъ нами. На брегахъ источника ее орошающаго узнали мы ратниковъ Ротмара по блеску ихъ оружiя. Мы устремляемся на нихъ въ долину. Они бегутъ: Ротмаръ пораженъ мною. Солнце не сгустилось еще къ западу, и я возвратился къ Кротару съ оружiемъ его сопостата. Старецъ осязалъ его своими руками, и радость обновилась на челе его.

Ратоборцы соединяются въ чертоги; обновляется пиршество; чаша победы ходитъ кругомъ пять Бардовъ шествуютъ и поютъ хвалы Оссiану; весь огонь ихъ души переходилъ въ ихъ песни, и десять арфъ сопутствовали ихъ гласу. Воскресшiй миръ и тишина осеняютъ радостiю Крому. Ночь приходитъ, не возмущая кроткой безопасности, и восходящую зарю узрели съ спокойнымъ сердцемъ. Ни едино враждебное копiе не блистало во мраке. Вся страна восхищалось радостiю: Котмара уже не было.

Я возвысилъ гласъ мой въ похвалу сына онъ приближился ко мне и рекъ:

Поздравь меня, Оссiанъ, возрадуйся со мною; сынъ мой не безъ славы. Умеръ юный воитель необратился въ бегство: онъ противосталъ смерти въ лице. Счастливъ, кто умираетъ въ юности, и когда все еще гремитъ его именемъ! Робкiй и славый не узритъ его состаревшася въ своихъ чертогахъ, онъ не поругается язвительною усмешкою трепещущимъ его рукамъ. Память его знаменита въ песняхъ. Юныя девицы проливаютъ о немъ слезы, но старецъ по малу истаеваетъ, и видитъ славу младости своей изчезающу въ забвенiи и онъ умираетъ въ неизвестности, онъ не имеетъ сыновъ, которые бы о немъ восплакали. Радость окружаетъ ихъ гробницу, и камень, долженствующiй сохранять его имя, полагается безъ пролитiя слезъ. Такъ, счастливъ, кто умираетъ въ юности, окруженъ полнымъ сiянiемъ своея славы!