Амфитрион. Действие второе

Нет, правду я передаю,

И нет в ней ничего смешного.

Я честный человек, и вам даю я слово,

Что верить можете вы в искренность мою.

Что Созий я один - так думал я доселе.

И эти двое «я» быть вместе не хотели:

Один из них - в дому, другой - при вас.

«Я», тот, который здесь, устал, чуть тащит тело.

Буян и весельчак «я» тот, который там,

И у него одно лишь дело -

Искать работы кулакам.

Ну, много надобно терпенья

И много кротости, чтоб слушать всякий вздор,

Что расточает мне слуга мой без зазренья…

Вот в вас опять ожесточенье.

Тогда наш кончен разговор,

Я замолчу до онеменья.

Постой. Не гневаясь, все выслушаю я,

Я обещанье дал, его готов сдержать я.

Но все ж, по совести, скажи мне: речь твоя

Имеет ли подобье вероятья?

Нет, сударь. Правы вы. Я понимаю: всем

Должно все бредом показаться,

И в этом трудно разобраться:

Нелепо и смешно, бессмысленно совсем,

Противно чувствам. Между тем

Все было так, как я был должен вам признаться.

Лишь тот поверит, кто с ума сошел иль спит.

И сам не верил я, пока не был побит.

Увидев, что нас два, сперва я рассердился,

И уж другого я лжецом хотел считать,

Но силой он себя заставил признавать,

И, что он точно «я», я скоро убедился:

Похож он на меня от пятки до виска -

Он ловок, он красив, вид гордый, благородный;

Скажу: две капли молока

Не так между собою сходны!

И будь лишь у него не так тяжка рука,

Мое терпение изводит эта шутка!

Ответь хотя бы мне: что ж, не вошел ты в дом?

Вошел? Ну а каким путем?

И слушать не хотел я доводов рассудка,

Я строго запретил и помышлять о том.

А очень просто - палкой.

Свои бока и до сих пор мне жалко.

Тебя побили?

Как! Ты побил?

Да, я. Не тот, который с вами,

А тот, который здесь тогда близ дома был.

Пусть небо разразит тебя за вздор громами!

Ах, это все, увы, не вздор!

«Я» тот, другой, меня ловчее;

Он так же смел, как и хитер,

И это доказал он на моей же шее.

Тот дьявол «я» проворен, ловок, скор

И бьет, как и нельзя сильнее.

Довольно. Отвечай: жену ты видел?

Как? Почему?

Все потому ж, конечно.

Свой ответ

Ужели повторять я должен бесконечно?

«Я», говорю я вам, «я», кто сильней, чем я;

«Я», здесь державшийся у двери господином;

«Я» - тот, кто отогнал себя;

«Я» - тот, кто хочет быть единым;

«Я» - тот, кто сам к себе ревнив;

«Я» - храбрый, это доказавший,

Себя, трусливого, избив;

Короче, «я», в свой дом попавший,

Себя тузивший кулаком,

С собою говоривший строго.

Ты, верно, нынче выпил много

И бредни мелешь языком.

Я только воду пил - пускай меня повесят! -

Я это говорил вам, кажется, раз десять!

Тогда ты просто спал, забыв, куда идешь,

И все нелепости, что видел в сонной грезе,

Теперь, мой милый Созий,

За истину мне выдаешь.

Нет, сударь, нет! Минуточки не спал я,

Не сонным к вам ведь прибежал я,

Да и теперь я не во сне.

Все было наяву, совсем не в сонной грезе,

И также наяву был «я» другой, тот Созий,

Кто палкою гулял по мне.

Довольно, замолчи и вслед за мной иди ты.

Мне надоел наш разговор.

И я с ума сошел, что слушаю час битый,

Как мой слуга городит вздор.

Всегда на глупости похоже,

Что говорит простой народ,

Всегда выходит у господ.

Войдем же в дом, пора поторопиться…

Но что? Навстречу нам идет моя жена,

Конечно, в этот миг не ждет меня она

И моему явленью удивится.

Пойдем во храм и вознесем моленья.

Наш, Клеантида, долг - благодарить богов,

Что муж мой завершил победой все сраженья,

Что Фивы он вознес ценой своих трудов.

Небо да поможет мне

В моем дому любовь былую встретить!

С какой готов на страсть ее ответить!

Пусть этот, для меня счастливый, день

Не омрачит и маленькая тень.

Как! Ты уже вернулся?

В этой встрече,

Алкмена, нежности не много вижу я.

«Как! Ты уже вернулся?» - эти речи

Являют, велика ль ко мне любовь твоя!

Казалось мне, что бесконечность

Я пробыл от тебя вдали.

Желая вместе быть, считаем мы за вечность

День, каждый час и миг, что вдалеке прошли.

Для любящих быть розно - мука,

И, будь она мала, все ж без конца разлука!

Счет времени выводит из терпенья,

А вы считаете мгновенья,

Как человек, что чувств лишен.

Кто любит истинно, тревожит

Того разлуки каждый час.

Тот, кто любим, кто мил для нас,

Вернуться рано к нам не может.

Признаюсь я - прием такой

Мою любовь подвергнул испытанью.

Я ждал, что встретишься со мной

Ты с новым пылом страсти и желанья.

А я, признаться, не пойму,

О чем ведете вы передо мною речи.

И я не знаю, почему

Вы недовольны нашей встречей.

Все то, чего вы ждете, я

Вчера же вечером вам пылко изъявляла,

Когда впервые вас здесь в доме увидала,

Как лучше выразить любовь свою, не знала.

Не я ль, на ваших же глазах,

Восторг являла вам любым своим движеньем?

Как было выразить полней, чем я, в словах,

Что счастлива жена супруга возвращеньем?

Что говорите вы?

Еще вчера и вас

Моя любовь безмерно восхищала.

Как были вы нежны, прощаясь в ранний час,

И лишь теперь я слышу в первый раз,

Что я люблю вас слишком мало!

Не сон ли предварил мое к вам возвращенье,

Алкмена? И мое сегодня появленье

Быть может, в грезах вы меня встречали страстно

И думаете вы, что наяву напрасно

Быть нежной, как жена, ко мне?

Не плотный ли туман у вас воображенье

Окутал, мой супруг, и вы, про возвращенье

Вчерашнее забыв вполне,

Забыв, как я вчера вас принимала страстно,

Теперь считаете, что наяву напрасно

Вам справедливым быть ко мне?

Туман, о коем вы твердите,

Алкмена, - как-то странен он!

Как сон, который вы хотите

Мне навязать, Амфитрион!

Но только сном могу я объяснить признанья,

Что вы твердите мне едва ль не целый час.

Но лишь туманом, что вам помрачил сознанье,

Возможно оправдать, что слушаю я вас.

Алкмена! Мы туман оставим.

Амфитрион! Оставим сон.

Вопрос решительно поставим:

Мне кажется, что важен он.

Мы тем лишь рассудительность проявим.

Я сознаюсь: мой дух смущен.

Надеетесь ли вы, что о приеме черством

Заставите забыть, принявши тон такой?

Хотите ль вы своим притворством

Лишь посмеяться надо мной?

Поговорим без лишних слов.

Амфитрион! Прошу: довольно пустяков,

Мне надоела эта шутка.

Как вы решаетесь в глаза мне повторять,

Что раньше, чем сейчас, здесь, дома, был я с вами?

Как! Вы готовитесь отважно отрицать,

Что вечером вчера здесь не были вы с нами?

Я с вами был вчера?

Конечно. До денницы

Вы возвратились в лагерь вновь.

О небо! У меня кипит и стынет кровь.

Услышав этот бред, ну кто не изумится?..

Эй, Созий!

Нужно ей шесть зерен чемерицы:^[84]

Ее с ума свела любовь.

Алкмена! Вас во имя бога

Молю: оставим этот спор.

Подумайте о бывшем строго,

Начнем серьезный разговор.

Я думаю о том, что было.

Вчерашний ваш возврат ведь видел целый дом.

Не понимаю я: ну что тут вас смутило?

Но если нужно вам и доказательств в том

И если память вам и вправду изменила -

Скажите, от кого я, если не от вас,

О битве слышала рассказы,

В которой побежден надменный Птерелас?

И кто мне, как не вы, мог подарить алмазы,

Что он носил в последний час?

Ужель мои слова неясны и несвязны?

Постойте! Вы сказали мне:

Я отдал вам уже свой дар - венец алмазный,

Мою добычу на войне?

Конечно, отдали. Не трудно

То доказать, Амфитрион.

Как вы докажете?

Сударь! Безрассудно

Она смеется: здесь ларец.

Печати целы.

О боги! Небеса!

Итак, Амфитрион,

Смеялись надо мной вы целый час. Мне больно,

А муж мой, верю я, стыдиться принужден.

Открой скорей ларец.

Он пуст. Вот это чудо!

Иль некий маг украл венец, храня печать,

Иль сам собою он, без ног, ушел отсюда

К той, чье чело был должен украшать.

О боги! Ваша власть над миром без предела!

Но что же должен я, несчастный, ожидать

От дивного такого дела?

Что и со мной. У вас есть, сударь, свой двойник.

Что вас так сильно изумило?

Откуда ваш испуг возник?

О небо! Все меня пугает.

Противоречит быль законам мира всем,

И честь моя дрожит пред тем,

Чего мой разум не вмещает.

Имея доказательство в руках,

Вновь отрицаете вы ваше возвращенье?

Нет-нет, но расскажи мне в нескольких словах

Об этом странном посещенье.

Но, спрашивая так, желаете вы, чтобы

Простите мой вопрос, но повод есть особый

Просить, чтоб вы опять все рассказали мне.

Быть может, долг вождя, заботами богатый,

Заставил вас забыть, что было в эту ночь?

Быть может, милая, права ты,

И выслушать рассказ об этом я не прочь.

Рассказ не длинен. Я, едва вас увидала,

К вам побежала поскорей,

Вас обняла, поцеловала,

Сказала, как без вас скучала много дней.

О, предпочел бы я, чтоб ты была скромней!

Вы мне преподнесли подарок драгоценный -

Раскрыли вы передо мной

Всю страсть свою, всю скорбь и сердца муки:

Заботы, сопряженные с войной,

Восторг быть дома вновь, томления разлуки;

Как юноша, что в первый раз влюблен,

Признались, как ко мне вы жадно порывались,

И никогда еще так нежны не казались

Признанья ваши мне, Амфитрион!

Я насмерть этими словами поражен!

Все эти нежности, признанья, уверенья,

Конечно, слушала я, счастья не тая,

И вам сознаюсь без смущенья,

Что тысячу услад в них обретала я.

Вопросов сотни, что нас занимать могли.

За ужином вдвоем сидели мы, и вскоре,

Покончив с ужином, мы в спальню перешли.

Опять вдвоем?

Ну да. Могло ли быть иначе?

Так вот удар, всех прочих тяжелей!

О, ревности огонь горит в душе моей!

Вы покраснели вдруг. Что это значит?

Преступно разве спать с женой своей?

Не я с тобою был - вот что мне муки множит!

И тот, кто объявил, что здесь вчера я спал,

Из всех неправд, что молвить может,

Ложь величайшую сказал.

В душе нет милости, когда задета честь!

Довольно мне узнать, что были вы в постели!

И в сердце у меня теперь одно лишь есть:

Проклятие и месть.

Кому же мстить? Ваш гнев безумию подобен.

Виновна в чем пред вами честь моя?

Не знаю. Я горю, и я на все способен.

Но знай одно: вчера был здесь не я!

Прочь! Вы меня отныне недостойны.

События - яснее дня,

Как! Обвинять в неверности меня?

Быть может, ищете вы темного предлога,

Чтоб узы разорвать, что съединили нас?

Напрасно вы трудились много,

Я все решила в этот час:

Отныне каждому из нас своя дорога.

Да, после вашего признанья это то,

К чему, конечно, вам приготовляться надо.

Но это - меньшее! Не ведает никто,

Где свой предел найдет мой гнев, моя досада.

Я обесчещен, так! Всем явен мой позор;

Его любовь прикрыть старается напрасно;

Но все событие в подробностях неясно,

А видеть хочет все мой справедливый взор.

Что нынче до утра от войск не отходили

Мы, может подтвердить под клятвою ваш брат,

И я за ним иду: сумеет без усилий

Он вам глаза раскрыть на мнимый мой возврат.

До глубины весь разберем вопрос,

И горе же тому, кто вольно иль случайно

Мне оскорбление нанес!

Нет, здесь оставайся,

Не надо следовать за мной.

Не приближайся:

Мне надо нынче быть одной.

Он не в своем уме! Нелепейшая ссора!

Их примирить сумеет скоро.

Да, приключению мой господин не рад,

Есть от чего разгорячиться.

Но очень я боюсь, что и со мной

Случился в эту ночь такой же случай злой.

Пусть только он ко мне посмеет подступиться…

Но все ж до времени прикинусь я немой.

Узнать о чем-нибудь подчас бывает грустно,

Мне, право, страшно и спросить.

Не лучше ль промолчать и, притворясь искусно,

Не ведать, что могло здесь быть?

Нет-нет, не надо колебаться,

Ведь все равно мне не смолчать.

Всем людям сродно добиваться

Про то узнать,

(Громко.) Ну здравствуй, Клеантида!

Что это? Новая обида?

Ко мне ты смеешь подойти?

О боги, что с тобой? Всегда сурова с вида,

Из пустяков всегда готова спор вести.

Как! Что назвал ты пустяками?

А то, что называют так

И прозой и стихами.

Я пустяком зову пустяк,

Что малым мы считаем сами.

Не знаю, что мешает мне

Твой исцарапать лик бесстыжий,

Чтоб научился ты почтению к жене.

Ого! А почему так зла ты? Расскажи же!

Иль ты забыл, как ты вчера со мной

Изволил дурно обращаться?

Ты дурака не строй.

Иль тоже хочешь отпираться,

Что ты вчера не приходил домой?

Нет, это правда, несомненно,

Но дело в том (тут не моя вина):

Мы выпили вчера какого-то вина,

И все, что делал здесь, забыл я совершенно.

Ты хочешь оправдать все то, что говорил?

Нисколько, можешь мне поверить. Но, как видно,

Что мог наделать дел, которых станет стыдно,

А нынче все я позабыл.

Ты позабыл о том, как ты со мной прелестно

Держал себя, из гавани прибыв?

Все позабыл. Но ты скажи все, что известно.

Я искренен, я справедлив,

И, если был не прав, я в том сознаюсь честно.

Едва увидела, что здесь Амфитрион,

С понятным нетерпением ждала я,

Но ты ко мне пришел, угрюм и отчужден,

И, что ты мой супруг, напомнила сама я!

Тебя я обняла, как следует жене, -

Ты, отвернувши нос, подставил ухо мне.

Объясню я

Тебе без промедленья все:

В тот день я ел чеснок и вот от поцелуя

Немного уклонил дыхание свое.

Всю нежность выразить я поспешила сразу,

Но ты на все мои слова молчал как пень

И слова нежности ни разу

Не произнес за целый день.

Напрасно я к тебе рвалась душою,

В ответ на страсть ты был весь холоден как лед

И до того дошел - я от тебя не скрою, -

Что лечь не захотел в одну постель со мною,

На место то, куда Гимен тебя зовет.

Да нет, о подлый!

Правда ль это?

Изменник! С места не сойти!

И это было мне трудней всего снести.

А утром, распростясь со мной еще до света,

Ты был уже в пути,

Без слова нежного, без ласки и привета.

Ну, Созий, vivat!

Ты хохочешь,

Так подло поступив со мной!

О, как доволен я собой!

Ты снова надо мной смеяться хочешь?

Нет, от себя не ждал я скромности такой.

Признать свою вину ты только что поклялся,

И прямо мне в лицо смеешься сам теперь.

О боги! Погоди! Ведь если я смеялся,

То были у меня и поводы, поверь.

Я очень был умен, и, сам того не зная,

Мне было так вчера и надо поступать.

Предатель! Надо мной смеешься ты опять!

Нет, это истина прямая.

Припомнив, как вчера я был нетрезв, сперва,

Под страхом твоего ответа,

Я думал, что сглупил, но нет: сейчас слова

Твои меня разубедили в этом.

Чего ж боялся ты? Скажи мне: почему ж…

Нам медики твердят, что пьяный муж

От собственной жены обязан воздержаться,

Иначе дети хилые родятся

И к жизни неспособные к тому ж!

Теперь ты видишь: не напрасно

К тебе отнесся я так безучастно.

Что мне до медиков, ну их!

Что мне в их выдумках суровых!

Пусть лечат, как хотят, больных,

Но пусть не трогают здоровых.

Повсюду нос они суют.

Турусы всевозможные разводят,

Любить друг друга не дают

И сказками нас только за нос водят.

Нет, все это пустяки!

Вину и всем часам опасным вопреки

Обязан муж долг выполнять супруга.

А медики все - дураки.

Хоть против них, прошу, умерь негодованье:

То люди честные, что б мир ни говорил.

Оставь, пожалуйста! Напрасны все старанья,

Ты отговорками меня не убедил.

Теперь иль после, я отмстить тебе сумею

За то, что ты всегда смеешься надо мной.

Еще я посмеюсь над наглостью твоею.

Ты мне советовал неверной быть женой,

Свободу предлагал, - воспользуюсь я ею.

Ты мне говорил, что я, себе избрав

Другого, сделаю то, что тебе приятно.

Свои слова беру обратно,

А ты зато смири свой нрав.

Ах, если б с нравом я моим

Могла женой быть своевольной…

Постой! Немного помолчим -

Амфитрион идет и, кажется, довольный.

Вот подходящий час приблизиться к Алкмене.

В ее душе и страх и горесть истребя,

Дать сердцу испытать восторги приближений

И радость тихую любовных упоений.

Алкмена у себя?

Она желает быть одна,

Мне запретив делить ее уединенье.

Ко мне такое запрещенье

Не может быть отнесено. (Входит в дом.)

Ну, кажется, с него волненье,

Как ветром, свеяло давно!

Ну, что ты скажешь, Клеантида?

Как добр наш господин! А раньше был так зол!

А то, что должен слабый пол

Мужчин всех дьяволам отдать за их обиды!

Из вас и лучший стоит лишь обол.

Ты это говоришь в печали.

Но вы с мужчинами так тесно сращены,

Что были б очень смущены,

Когда бы дьяволы нас взяли.

Молчи. Вот оба. Не сюда ли?

Алкмена, слушайте! Нет сил

Сносить мне ваше обхожденье.

Нет, с тем, меня кто оскорбил,

Быть не могу я ни мгновенья.

Но сжалься…

Говорю я - прочь!

Ее печаль меня томит, а слезы - вдвое!

Скажите: чем ваш гнев мне превозмочь?

Оставьте вы меня в покое.

Куда идете вы?

Туда, где вас лишь нет.

Но этого желать напрасно:

Всегда со мной ваш образ ясный,

За вами я пойду чрез целый свет

И с вами быть желаю ежечасно.

А я - я буду бегать вас.

Ужель мое лицо ужасно?

Да, для моих ужасно глаз!

Вы для меня чудовищны, ужасны, нестерпимы.

При вашем приближенье я бегу;

Быть вместе с вами не могу;

Увидя вас, душа скорбит невыразимо;

Вас ненавижу, жизнь кляня,

И вам скажу: под небесами

Нет ничего ужасней для меня,

Как быть мне вместе с вами.

Как ваша речь сурова, холодна!

Сурова и душа не мене!

Но чтобы выразить все, чем она полна,

Не нахожу я выражений.

Но что же сделала тебе моя любовь,

Чтоб вдруг твой взор во мне чудовище увидел?

О небеса! Во мне он взволновал всю кровь -

И спрашивает, кто меня обидел?

Хоть раз один взгляните нежно…

Ни видеть вас, ни слышать мне нельзя.

О, успокойте ваш порыв мятежный!..

Так вот она, любовь твоя,

Которая вчера казалась мне безбрежной!

Нет более любви! Упреками ее

В моей душе вы изменили.

Нет более любви! Любовь и нежность - все

Вы в сердце у меня убили.

Их насмерть поразил ваш собственный удар,

Одно отчаянье, а страсти пылкой жар

Вы превратили в гнев, в ожесточенье.

Огонь любви в моей груди угас;

Уж больше не люблю я вас,

Вас буду ненавидеть до могилы.

Ужель в твоей любви так мало было силы?

От пустяка она могла ли умереть?

От шутки можно ли принять сей вид унылый?

И от невинных слов возможно ль так скорбеть?

Нет, именно твой тон шутливый

Тебе простить я не могла!

Действительно, порыв ревнивый

Я легче бы перенесла.

Пусть ревность безрассудна, ложна -

В ней сила видится всегда,

И самым мудрым людям невозможно

Бороться с нею иногда.

Обидит временно и тотчас примирит.

Любовью сильной порожденный,

Несдержанный, ожесточенный,

Он оправдание в себе самом таит.

Ревнивый гнев на все укоры

Ответить может нам, что страстью он рожден.

Прощаем мы тому, который

На миг безумьем увлечен.

Но для кого казалось шуткой

Предаться ярости, храня над сердцем власть,

И с полной ясностью рассудка

Кто оскорбил любовь, и честь, и страсть,

Смеялся дерзко над любимой, -

А!.. Я того должна проклясть

И не забуду ввек обиды нестерпимой!

Алкмена, ты права, я пред тобой молчу;

Все то, что я свершил, преступно было.

Я защищаться не хочу

И сердцу своему позволь

Ему внимать, забывши боль.

Во всем тебе сознаюсь откровенно:

Супруг твой совершил, Алкмена, этот грех,

Супруг с тобою говорил надменно,

Любовник ни при чем в поступках тех.

Он сердцем вечно твой; оно тебя обидеть

Не может никогда, любовию полно.

И если бы ему случилось вдруг увидеть,

Что причинило скорбь тебе оно, -

Оно им первым будет сражено!

Супруг нарушил долг любви и уваженья,

Что был хранить обязан он к тебе;

В нем мужа обличает поведенье,

По праву мужа все позволил он себе.

О да, виновен он! И хуже, чем измена,

Его слова - тебя он оскорбил. Его

Ты можешь презирать, Алкмена,

Не возражу я ничего.

За злой и гибельный порыв,

Которым честь твоя задета.

Да будет гнев твой справедлив:

Его от мужа отделив,

Не осуждай его: не он свершил все это.

Ах, эти тонкости не боле

Как слабых оправданий ряд!

Для сердца, что горит от боли,

Они не много говорят.

На эти хитрости пускались вы напрасно;

Что я оскорблена, мне это слишком ясно.

Мне стало в вас все ненавистно вдруг,

И слиты для меня всечасно

Любовник и супруг.

Как тем, так и другим душа моя задета,

И оба с этих пор стоят того же цвета

Навек в глазах моих.

Виновны оба, да! И требую ответа

Ну что же, если ты решила,

Я все слова беру назад.

Конечно, ты права. Меня ты осудила,

И сознаюся я, что тяжко виноват.

Ты справедливое явила мне презренье,

И ненависть, что ты здесь выразила мне,

Тягчит мое законное мученье.

Конечно, ты права вполне -

Тебя страшит мое явленье,

И ты не в силах быть со мной наедине.

Я для тебя предмет ужасный,

Ты мне должна желать всех бед.

Тому, кто оскорбил твой взор прекрасный,

Достойных наказаний нет.

Меня казнить должны как люди, так и боги.

Заслуживаю я за это меру зла,

Чтоб, бросив на меня взгляд беспощадно строгий,

Меня навек ты прокляла.

^[85]

Став на колени, я простить тебя молю:

Прости меня во имя страсти нежной,

Во имя нежности безбрежной,

С которой я тебя люблю!

Но если тщетно я к Алкмене

Взываю: «Пощади, ответь!» -

Мне, чтобы цепь моих мучений,

Которых нету сил терпеть,

Прервать в их беспрерывной смене,

Одно осталось - умереть.

Да, вкруг меня лишь безнадежность.

Алкмена! Этой речи верь:

Я, потеряв навек твою любовь и нежность

И осужден тобой, жить не могу теперь.

Уже я чувствую: тоска глухая

Вкруг сердца моего свершает свой полет;

Его смертельно поражая,

Как коршун яростно клюет.

Алкмена! Лишь скажи, лишь откажи в надежде!

Вот этот меч, едва успеешь ты вздохнуть,

Пронзит безжалостно перед тобой мне грудь,

То сердце, что удар подобный заслужило

За то, что нанесло оно обиду милой!

И счастлив буду я, сходя в глухую сень,

Что смертью, может быть, я заслужил прощенье

И что в твоей душе оставит этот день

Не гнев и не презренье,

А память о любви и о моем мученье, -

И счастье в том найдет моя немая тень.

Как ты жесток со мной!

Алкмена, жду решенья!

Ужель к тебе любовь я сохранить должна,

Когда была тобой я так оскорблена?

Возможно ль гнев хранить, когда с любовью страстной

Кто любит искренне, скорей умрет безгласно,

Чем той, кем он любим, обиду нанесет.

Чем больше любим мы, тем нас трудней обидеть…

Не говори со мной, ты ненавистен мне.

Все ж ненавистен я?

Стараюсь ненавидеть,

И стыдно, что еще храню я в глубине

Моей души к тебе какое-то влеченье

Сильнее всех твоих обид.

Тогда произнеси решенье -

И за тебя мой меч тотчас же отомстит.

Лишь слово - и я сам твое исполню мщенье.

А я жить не могу, пока ты так сурова,

Пока твой взор угрюм и строг,

Пока прощенья мне ты не дала, и снова

Произнеси решенье строго:

Я должен умереть иль жить?

Увы, как трудно мне решить!

Хотелось бы тебя отвергнуть мне в ответ,

Но что с моей душой, не знаю.

Сказать, что ненависти нет,

Не значит ли сказать - прощаю?

Алкмена! Как полна теперь моя судьба…

Оставь меня! Стыжусь, что я была слаба.

Душа моя горит восторгом в этот час,

Ищи моих друзей из войска и покорно

Проси обедать их у нас.

Предстать Меркурий не забудет.

Их нежность, их любовь ты видишь, Клеантида?

Ты подражать не хочешь им?

Сочтем, что навсегда забыта та обида,

И мир меж нами заключим.

Не ради ль твоего приветливого вида?

Так ты не хочешь?

Тем хуже для тебя.

Постой, вернись обратно!

Ну, бог с тобой.

Нет, извини, могу и я порой

Быть в гневе, если мне кой-что не так приятно.

Изменник, уходи! Но ах, невероятно!..

Нужно ей шесть зерен чемерицы… - Чемерица, согласно представлениям средневековой медицины, являлась средством против сумасшествия.

Но все ж, с тревогой неизбежно - Дальнейшие реплики Юпитера до стр. 425 («Эй, Созий…») представляют собой слегка переработанный отрывок из пьесы «Дон Гарсия Наваррский» (т. 1, со стр. 313 - «О да, виновен я…» до «Я наконец…»). В новой редакции эпизоду придан иронический оттенок и александрийский стих заменен «свободным» стихом.

Автор:	Мольер Ж.
Категория:	Комедия


Предыдущая страница	Оглавление	Следующая страница