Испанские братья.
Часть первая.
VI. Увлечение дон-Карлоса продолжается.

Оригинал этого текста в старой орфографии. Ниже предоставлен автоматический перевод текста в новую орфографию. Оригинал можно посмотреть по ссылке: Испанские братья. Часть первая. VI. Увлечение дон-Карлоса продолжается. (старая орфография)

VI. 

Увлечение дон Карлоса продолжается.

Карлосу стоило не мало труда, чтобы разогнать мрачные мысли, которые пробудили в нем слова Лозадо. Но ему удалось это наконец; или вернее сказать, этому много способствовали светлые глаза и очаровательная улыбка донны Беатрисы.

После каждого сна однако должно следовать пробуждение. Иногда самый легкий шум, самый пустой звук пробуждает нас от очаровательных сновидений, в которых мы разыгрывали роль королей и императоров.

- Племянник дон Карлос,-- сказал ему как-то дон Мануэль,-- не пора-ли тебе подумать о том, чтобы выбрить тонзуру на твоей голове? ты уже достаточно учен для духовного, а в богатом доме скоро накрывают на стол.

- Верно, сеньор дядя,-- пробормотал Карлос с испуганным взглядом.-- Но я еще не достиг положенного возраста.

- Ничего, можно достать разрешение.

- Зачем так спешить? Время еще терпит.

- Не совсем так. Я слышал, что кюре в Сан-Лувар уже глядит в могилу. Это богатый приход и, мне кажется, я знаю, где похлопотать об нем. Смотри же, не упусти жеребенка за недостатком узды.

С этими словами дон Мануэль вышел. В тот же момент Гонзальво, валявшийся на софе в другом конце комнаты с "Lazarillo-de-Tormes", первым испанским романом того времени в руках, разразился громким хохотом.

- Что так веселит тебя? - спросил Карлос, обращая в нему свои задумчивые глаза.

- Ты сам, друг мой. Достаточно, глядя на тебя, чтобы сами святые в соборе засмеялись, стоя на своих пьедесталах. Вот ты стоишь предо мною бледный как мрамор,-- живой образ отчаяния. Встряхнись! Что ты намерен с собою делать? Возьмешь ли ты то, что хочешь, или пропустишь случай, а потом будешь плакать, что потерял его? Быть тебе попом или мужчиной? Делай свой выбор сейчас же, потому что ты не можешь быть сразу и тем, и другим.

Карлос не отвечал ему, да и не знал, что ответить. Каждое из этих слов находило отзвук в его собственном сердце; может быть это, думалось ему, и был голос самого искусителя. Он быстро удалился в свою комнату и заперся в ней. В первый раз в жизни он чувствовал потребность в уединении. Слова его дяди были для него ужасным откровением. Он вполне сознавал теперь себя; он знал, что любил, чего желал, или скорее, чего жаждал в какой-то мучительной агонии. Нет, никогда он не наденет рясы. Он должен назвать донну Беатрису де-Лавелла своей... своей пред Божьим алтарем... или умереть.

Потом явилась мысль, отозвавшаяся внезапно болью в его сердце. Эта мысль должна была придти к нему раньше,-- он вспомнил о Жуане. И при этом имени в нем пробудились воспоминания, братская любовь и совесть, вступившия в борьбу с страстями.

Если бы Карлос был непосредственной натурой, подобно своему брату, которому он собирался изменить, ему бы легко было выйти победителем из этой борьбы, сохранив свою честь и не изменив братской любви. Но его семинарское воспитание страшно вредило ему. Ему внушали, что простые, правдивые отношения между людьми не имеют важного значения. Ему указывали, как находить сотни прозрачных причин, оправдывающих его поступки. Одним словом, его научили всевозможным софизмам, при помощи которых можно представить черное белым и всякую неправду - истиной.

Благодаря живому воображению он создавал в уме всевозможные доводы, оправдывавшие его поведение. Жуан никогда не любил так, как он; Жуану все равно; вероятно он уже забыл донну Беатрису. Кроме того бес-искуситель шептал ему на ухо, что "вероятно тот никогда не вернется; его могут убить в сражении". Но Карлос еще не упал так низко, чтобы послушаться этого злобного шепота; хотя теперь для него уже не было радостным ожидание возвращения брата. Но во всяком случае, пусть Беатриса сама решит между ними. И он говорил себе, что Беатриса отдает ему предпочтение (откуда он знал это?) Справедливость требовала только, чтобы он постепенно приготовил Жуана в ожидавшему его разочарованию. Это будет легко для него. Осторожно написанные письма постепенно подготовят его к перемене в Беатрисе; и ему настолько была известна гордая, пылкая натура брата, чтоб быть уверенным, что этим путем, раз только возбуждена ревность, дело будет приведено к желаемому концу.

Прежде, чем отвернуться с отвращением от коварных замыслов Карлоса Альварец, следует вспомнить, что он был испанец (сын нации, вообще склонной в интригам) и кроме того жил в шестнадцатом веке. Но важнее всего было то, что он был испанский католик, подготовленный для церкви.

Он развивал свой план с таким талантом и чувствоваль при этом такое наслаждение, что это совершенно ослепило его и он не видел предательства и коварства, которые были положены в его основание.

хотя отличался добротою и великодушием, затруднился исполнением его просьбы. Он обратил внимание Карлоса на то обстоятельство, что его императорское величество удалился в свое уединение вовсе не для того, чтобы его безпокоили разными просьбами, и потому путешествие в монастырь св. Юста будет хуже чем безполезно. Карлос отвечал ему, что он вполне взвесил все трудности, с которыми соединялось это предприятие; но что странность его поведения оправдывается особыми обстоятельствами. Он слышал, что отец его, умерший до его появления на свет, пользовался особым расположением его величества, и надеялся, в виду этого, встретить милостивый прием. Во всяком случае он был уверен, что получит к нему доступ чрез его мажордома, дон Луи Квиксада, графа Виллагарция, который был другом их дома. Он разсчитывал, благодаря милости его величества, получить место латинского секретаря или другое занятие при дворе нового короля, где, благодаря своему знанию латыни и своим способностям, он мог добиться такого положения, которое могло бы дать ему хотя бы скромные средства для поддержания сана, принадлежавшого ему по рождению. Хотя он был уже лиценциатом богословия и разсчитывал на хорошую карьеру в церкви, но не желал вступить в духовное звание, так как имел в мыслях женитьбу.

Фра-Константино в душе сочувствовал молодому человеку, тем более, что он сам, если верить ходившим слухам, был когда-то точно в таком же положении. Он порешил дело на том, что дал ему общее рекомендательное письмо, в котором указывал на его таланты и безпорочную жизнь, основываясь на своем десятимесячном знакомстве с Карлосом. Письмо это Карлос присоединил к множеству разных, уже бывших у него других хвалебных рекомендаций от докторов и профессоров университета Алькала.

Все это он запер в шкатулку из кедрового дерева, которая была положена вместе с запасом платья в большой дорожный чемодан. После того он объявил своему дяде, что прежде, чем принять монашество, ему необходимо, за отсутствием брата, предпринять поездку в их маленькое имение и привести в порядок дела.

Ничего не подозревая, дядя одобрил его план и настоял на том, чтобы его сопровождало несколько вооруженных всадников до Нуэры, куда Карлос действительно предполагал теперь проехать.