Испанские братья.
Часть первая.
XVIII. Правда и свобода.
(Старая орфография)

Текст в старой орфографии, автоматический перевод текста в новую орфографию можно прочитать по ссылке: Испанские братья. Часть первая. XVIII. Правда и свобода.

XVIII. 

Правда и свобода.

Никогда еще донъ-Жуанъ Альварецъ не испытывалъ такого смятенiя въ своемъ уме, какъ после признанiя своего брата. Этотъ братъ, на котораго онъ привыкъ смотреть какъ на воплощенiе добродетели и благочестiя, удостоенный всякихъ ученыхъ почестей, къ тому же самъ будущiй служитель алтаря,-- объявилъ себя темъ, на что онъ, Жуанъ, съ детства былъ прiученъ смотреть съ величайшимъ омерзенiемъ,-- лютераниномъ-еретикомъ. Но, съ другой стороны, основываясь на полныхъ кротости и благочестiя словахъ Карлоса, Жуанъ все-таки лелеялъ надежду, что все эти смутныя мысли, которыя тотъ называлъ лютеранствомъ, въ конце концовъ окажутся только однимъ изъ видовъ безвредной религiозной экзальтацiи. Можетъ быть онъ присоединится современемъ въ какому нибудь монашескому ордену, подходящему къ его идеямъ. Или даже (онъ ведь такъ уменъ) станетъ во главе техъ реформъ, въ которыхъ, по сознанiю всехъ честныхъ людей, такъ нуждалась церковь. При этомъ онъ все же долженъ былъ сознаться, что м-сье де-Рамене иногда выражался почти въ такомъ же духе правоверiя; а между темъ онъ былъ несомненный еретикъ-гугенотъ.

Но съ другой стороны, воспоминанiя объ этомъ человеке, бывшемъ его гостемъ въ теченiе несколькихъ месяцевъ, увеличивая его затрудненiя въ некоторыхъ отношенiяхъ, въ другихъ - устраняло самое главное изъ нихъ. Донъ-Жуанъ никогда не былъ религiозенъ; но онъ всегда строго держался церкви, какъ подобало кастильцу благороднейшей крови, наследовавшему все преданiя своего древняго дома, изъ котораго выходили первые бойцы съ неверными. Онъ привыкъ смотреть на католическую веру, какъ неразрывно священную съ понятiемъ о рыцарской чести, съ безупречной славой и достоинствомъ ихъ древней расы, однимъ словомъ - со всемъ, что было самымъ дорогимъ его сердцу. Онъ смотрелъ на ересь, какъ на что-то до крайности унизительное. Она соединялась въ его понятiяхъ съ жидами, маврами "неверными собаками", "бродягами", "всякою нечистью", многiе изъ которыхъ были наследственными врагами его племени; еретики были и те самые неверные мусульмане, которыхъ "во славу Божiю и Пресвятой Девы" герой Сидъ сокрушалъ своимъ могучямъ мечомъ Тизаной. Еретики справляли пасху съ разными нечестивыми обрядами; они убивали (и можетъ быть ели) христiанскихъ детей; они надругались надъ Распятiемъ; они должны были надевать отвратительное Санъ-Бенито, идя на ауто-да-фе; однимъ словомъ - отъ нихъ "пахло огнемъ". Чтобы понять значенiе последнихъ словъ, следуетъ помнить, что для донъ Жуана и его современниковъ смерть на востре была самою позорною изъ казней,-- хуже распятiя на кресте въ древности, или виселицы въ новое время. Поэтому противъ новой веры возставала не столько его совесть, сколько чувство аристократической гордости.

Но незаметнымъ образомъ его сношенiя съ м-сье де-Рамене способствовали къ смягченiю этого чувства. Другое дело еслибъ первымъ протестантомъ, съ которымъ ему пришлось столкнуться, былъ погонщикъ муловъ. Къ счастью, представителемъ новыхъ верованiй явялся благородный, храбрый дворянинъ, столь же строго относившiйся въ законамъ чести, какъ любой знатный кастилецъ, и который почти не уступалъ ему во всемъ томъ, что составляетъ признаки благороднаго воспитанiя. А позеднее донъ-Жуанъ Альварецъ, говоря по правде, ставилъ выше всякаго религiознаго догмата.

Все это не мало способствовало бъ тому, что онъ отнесся съ терпимостью въ убежденiямъ своего брата. По возвращенiи своемъ въ Севилью, черезъ неделю после совета монаховъ, Карлосъ нашелъ, къ великой своей радости, что Жуанъ готовъ терпеливо слушать его. Кроме того, молодого солдата сильно увлекали проповеди фра-Констаятино. Пользуясь этими благопрiятными явленiями, Карлосъ часто повторялъ передъ нимъ выдержкя изъ Новаго Завета, и съ горячимъ чувствомъ, избегая всего, что могло оскорбить предразсудки брата, старался истолковать те истины, которыя они заключали.

По мере того какъ уходило время, становилось все очевиднее, что донъ-Жуанъ воспринималъ "новыя идеи" даже легче и съ меньшею внутреннею борьбою, чемъ то было съ самимъ Карлосомъ; такъ какъ у перваго новой вере приходилось бороться не съ убежденiями, а съ предразсудками. Къ тому же онъ привыкъ въ области мысли подчиняться руководству своего брата.

Велика была радость Карлоса, когда онъ наконецъ могъ тайно познакомить своего возлюбленнаго брата съ Лозадой, какъ человека искренно желавшаго изследовать новое ученiе.

Темъ временемъ обыденная жизнь ихъ протекала мирно и счастливо. Съ большимъ торжествомъ состоялось обрученiе Жуана съ донной Беатрисой. Старинная детская любовь къ ней вполне теперь разцвела въ его сердце, возбудила лучшiя чувства въ его натуре и во многомъ смягчила ее. Онъ сталъ также отзывчивее ко всемъ благороднымъ и возвышеннымъ влiянiямъ, которыя теперь воздействовали на него.

Карлосъ также заметилъ большую перемену въ донне Беатрисе, ясно доказавшую, въ какую бы онъ впалъ ошибку, еслибъ принялъ отзывчивость девочки на его вниманiе и похвалу, за истинную привязанность женщины. Донна Беатриса уже не была теперь девочкой. Въ день обрученiя на руку его брата опиралась прекрасная, величавая женщина, съ чуднымъ румянцемъ на щекахъ и чувствомъ радости, сiявшемъ въ ея большихъ черныхъ глазахъ. Карлосъ мысленно сравнивалъ ее съ чудной полупрозрачной статуей изъ резного алебастра, поддерживавшей лампу въ комнате его тетки. Любовь произвела въ ней такую же перемену, какъ светъ лампы въ последней, оживлявшей теплыми лучами ея прозрачную белизну.

За этимъ быстро следовало обрученiе донны Санчо съ дономъ Бельтрамъ Виварецъ. Кузенъ Карлоса донъ Бальтазаръ также получилъ ожидаемое правительственное назначенiе. Къ довершенiю счастливаго поворота судьбы въ семье, донна Инеса разрешилась мальчикомъ и наследникомъ и даже донъ Гонзальво долженъ былъ признать улучшенiе въ своемъ здоровьи съ техъ поръ, какъ сталъ пользоваться советами д-ра Лозады. Влiянiе просвещеннаго ума, сосредоточеннаго на одномъ какомъ нибудь предмете, не можетъ не сказаться и во всехъ другихъ его занятiяхъ. Благодаря ширине его взглядовъ, независимости мысли и свободе отъ господствующихъ предразсудковъ, леченiе Лозады приводило большею частью къ удачнымъ результатамъ для его пацiентовъ; и онъ иногда прибегалъ, хотя съ большою осторожностью, къ такимъ средствамъ, которiй еще не были освящены обычаемъ (какъ Cosas de Espana) среди испанскихъ врачей.

Что касается до Жуана, то, въ этомъ случае, натура, предоставленная самой себе, принесла более пользы, чемъ советы врача, и какъ только было устранено леченiе невежественнаго цирульника-хирурга, его раненая рука зажила сама собою.

Иногда донъ-Жуанъ высказывалъ горячiя желанiя о полномъ исцеленiи его кузена Гонзальво, хотя въ основанiи ихъ далеко не лежало чувство христiанскаго милосердiя.

- Я пожертвовалъ бы съ удовольствiемъ однимъ изъ пальцевъ своей руки, чтобы онъ могъ сесть на лошадь и владеть шиагою, или хотя бы рапирой безъ пуговки, тогда я скоро заставилъ бы его раскаиваться въ его дерзостяхъ тебе, Карлосъ. Но что человеку делать съ этимъ жалкимъ твореньемъ? Хотя онъ достаточно низокъ, чтобы употреблять во зло такое невольное снисхожденiе и наноситъ удары темъ, которые не возвращаютъ ихъ, имея въ виду его собственную слабость.

силы и энергiи. Онъ стремится въ жизненную деятельность и борьбу, а между темъ обреченъ сидеть на месте, или съ трудомъ можетъ подвинуться на несколько сотъ шаговъ. Все это возбуждаетъ во мне только одну жалость, и я даже готовъ отдать свою правую руку на отсеченiе, Жуанъ,-- прибавилъ онъ съ улыбкою,-- что бы онъ могъ делить съ нами наши радостныя надежды.

- Вотъ ужь кто менее всехъ изъ нашихъ знакомыхъ подаетъ надежду на обращенiе.

- Я не думаю такъ. Знаешь ли ты, что онъ несколько разъ давалъ сеньору Кристобало деньги, которыхъ у него такъ мало, для раздачи беднымъ?

- Это ничего не значитъ,-- сказалъ Жуанъ.-- Онъ всегда былъ щедръ. Помнишь ли, какъ въ детстве онъ готовъ былъ прибитъ насъ изъ-за малейшаго пустяка и въ то же время делилъ съ нами свои сласти и игрушки и лезъ въ драку, если мы отказывались? Между темъ какъ другiе его братья узнали ценность дуката прежде чемъ свой Angelus и барышничали между собою какъ голландскiе купцы.

- И ты не стеснялся называть ихъ такъ, и смело вступалъ въ драеу, обыкновенно возникавшую при этомъ; между темъ какъ я часто срамилъ тебя своими старанiями о водворенiи мира, во что бы то ни стало,-- отвечалъ со смехомъ Карлосъ.-- Но, братъ,-- началъ онъ съ большею серьезностью въ голосе,-- делаемъ ли мы съ своей стороны все возможное, чтобы поделиться съ другими темъ сокровищемъ, которое нашли?

Велика истина и она восторжествуетъ.

- Конечно въ конце концовъ. Но до этого произойдетъ много такого, что для нашихъ смертныхъ глазъ будетъ иметь видъ пораженiя.

- Мне кажется, что мой умный братъ по некоторымъ вопросамъ не умеетъ читать признаковъ времени. Кто сказалъ: "Когда вы увидите, что смоковница покрывается почками,-- знаете ли вы, что лето уже близко?" Между темъ повсюду уже смоковница въ цвету.

- Но могутъ вернуться морозы.

нашего фра-Константино. Разве эти тысячи не за одно съ нами, а также - за правду и свободу.

- Безъ сомненiя, между ними есть много последователей Христа.

- Ты всегда думаешь более объ отдельныхъ лицахъ, Карлосъ, чемъ о всей стране. Ты забываешь, что мы сыны Испанiи, благородные кастильцы. Конечно, мы радуемся каждому новому человеку, переходящему на сторону правды. Но наша Испанiя! наша славная родина, прекраснейшая изъ всехъ странъ на земле! Страна победителей, оружiе которыхъ подчинились самыя отдаленныя части мiра! Она, стоявшая во главе открытiй, флоты которой покрываютъ океанъ,-- неужто она не поведетъ за собою народы въ великiй градъ Божiй, въ мiръ правды и свободы? Карлосъ, братъ мой, я не могу сомневаться въ этомъ!

Редко донъ Жуану приходилось говорить съ такимъ жаромъ и красноречiемъ. Но любовь къ родине была его преобладающею страстью.

- Аминь, да устроитъ такъ Господь,-- тихо отвечалъ на это Карлосъ.

- Веры? - повтормъ Карлосъ.

- Такой, какъ у меня,-- сказалъ Жуанъ.-- Веры въ правду и свободу,-- и онъ громко повторилъ эти звучныя испанскiя слова - Verdad y libertad-- какъ будто съ этимъ кликомъ онъ думалъ пройти победоносно по всему мiру.

- У меня вера въ Христа,-- отвечалъ тихо Карлосъ. И въ этихъ краткихъ фразахъ обнаруживались самыя сокровенныя мысли ихъ души и вся тайна ихъ жизни.