Испанские братья.
Часть первая.
XIX. Приближение бури.

Оригинал этого текста в старой орфографии. Ниже предоставлен автоматический перевод текста в новую орфографию. Оригинал можно посмотреть по ссылке: Испанские братья. Часть первая. XIX. Приближение бури. (старая орфография)

XIX. 

Приближение бури.

Между тем счастливые недели проходили одна за другой. Голова и сердце Жуана были одинаково заняты и он чувствовал себя необыкновенно счастливым; помимо того, что он большую часть своего времени проводил с донною Беатрисой, он старался передать ей те новые истины, которые день ото дня все более увлекали его. Он видел в ней способного ученика, подающого большие надежды, хотя, при данных обстоятельствах, он вряд ли мог быть безпристрастным судьей.

Карлос увлекался менее своего брата её успехами; он советовал ему быть осторожным в передаче ей их общих тайн, опасаясь, чтобы оне как нибудь не дошли до их тети и кузин. Хотя Жуан и видел в этом только проавления обычной робости со стороны своего брата, но тем не менее он внушил донне Беатрисе, чтобы та держала в строгой тайне содержание их религиозных бесед, и в то же время старался избегать всяких намеков на ересь или лютеранизм, которые могли оскорбить её чувства.

Но что касается до самого Жуана, то, под влиянием толкований его брата, Лозады и фра-Кассиодора, он делал быстрые успехи в усвоении нового учения. Скоро он уже стал сопровождать своего брата на собрания протестантов, которые с искренною радостью приветствовали его появление среди них. Открытая добрая натура дон Жуана одинаково привлекала в себе всех, хотя он и не возбуждал к себе такого сильного чувства привязанности, как его брат, среди тех немногих, которые его близко знали.

Отчасти благодаря влиянию своих друзей и товарищей по религиозным убеждениям, а также - своей блестящей репутации в Алькале, Карлос был приглашен читать лекции в духовной коллегии, глава которой, Фернандо де-Сан-Жуан, был убежденным и ревностным лютеранином. Это назначение считалось почетным, нисколько не унижающим его положения в обществе, а также было полезно и с той стороны, что дядя его мог видеть, что он был занят и не тратил время в безплодных мечтаньях.

Ему скоро представилось еще другого рода занятие. Между теми многими искренними людьми, которые стремились разъяснить себе отношение между старою и новою верой, некоторые обращались к нему в надежде, что он прольет свет на обуревавшия их сомнения. Это было самым подходящим для него делом. Никто лучше его не мог дать совет, оказать сочувственную помощь в той тяжелой борьбе, которую ему еще недавно пришлось испытать самому.

В одном только братья не соглашались между собою. Жуану, благодаря его сангвинической натуре, будущее представлялось только в розовом цвете. В его глазах Испания уже перешла на путь "правды и свободы", как он выражался, Ему представлялось, что его родина будет стоять во главе нового славного перерождения христианства. И среди паствы Лозады находилось не мало людей, разделявших эти радужные мечты и проникнутых особым порожденным ими энтузиазмом.

Но было много и таких, которые, радуясь, при каждой доходившей до них вести о распространении в отдаленных местностях новой веры, вместе с тем ощущали невольный трепет и приветствуя каждого новобранца, поступавшого в их ряды, в то же время видели в нем и новую жертву. Они не могли забыть страшного слова: - святая инквизиция, и по некоторым грозным признакам им казалось, что спавшее до сих пор чудовище начинало пробуждаться. Иначе, как можно было объяснить новые строгие декреты против ереси, недавно полученные из Рима? А также, почему Таррагонский Епископ, Гонзалес де-Мунебрага, известный своими жестокими преследованиями мавров и евреев, был назначен помощником главного инквизитора в Севилье?

Но все же в общем преобладала надежда и уверенность в будущем; и как ни невероятным это покажется, под тенью самой Триани, чуть не при открытых дверях, происходили религиозные собрании лютеран.

Раз вечером дон Жуану пришлось сопровождать донну Беатрису на какое-то празднество, от которого ему неудобно было отаазаться; между тем как дон Карлос отправился на молитвенное собрание, происходившее в их обычном месте - доме донны Изабеллы де-Баэна.

Дон-Жуан поздно вернулся в самом веселом расположении духа. Он тотчас же отправился в комнату своего брата, здесь он сбросил свой плащ и стоял перед ним, представляя собою красивую фигуру, в пунцовом атласном дублете, с золотою цепью на шее и шпагою на боку, в богато украшенных ножнах, на расшитой перевязи.

- Никогда еще донна Беатриса не казалась мне столь прекрасной,-- сказал он с волнением.-- Там был дон Мигуэль де-Санта-Круз, но она едва удостоила его внимания, так что он готов был умереть от зависти. Но какова дерзость Луиса Ротелло! Мне придется кажется отколотить его тростью, чтобы научить манерам. Сын простого гидальго, а осмеливается подымать глаза на донну Беатрису де-Лавелло. Какое нахальство! Но ты не слушаешь меня, брат, что случилось с тобою?

Не удивительно, что он задал этот вопрос. Лицо его брата было бледно и на нем были видны следы недавних слез.

- Большое горе, брат мой,-- отвечал он тихим голосом.

- Это одинаково и мое горе. Разскажи мне, в чем дело? - спросил Жуан.

- Юлиано арестован.

- Юлиано! Погонщик муллов, который провозил книги и дал тебе Новый Завет?

- Да, тот самый человек, который первый вложил в мои руки книгу, сделавшуюся для меня источником радости и надежд на жизнь вечную,-- сказал Карлос и губа его задрожала.

- О, Боже! Но может быть это ложный слух.

- Не может быть сомнения. Кузнец, которому он показал одну из книг, предал его. Да простит его Бог,-- если для таких людей возможно прощение. - Может это случилось и месяц тому назад; но мы только теперь узнали об этом. Он заключен вот там... там.

- Кто сказал тебе?

- Все говорили об этом на собрании. Это общее горе; но сомневаюсь, чтобы кто нибудь мог скорбеть более меня, потому что он был моим духовным отцом. И теперь,-- прибавил он с грустью, после долгого молчания,-- и теперь в этой жизни мне уже не придется сказать ему, скольким я ему обязан.

- Для него нет надежды,-- проговорил в задумчивости Жуан.

- Нет; благодарение Богу.

- Но долгия, ужасные страдания! Я старался представить себе... но я не в силах. И о чем я боюсь даже подумать, то ему придется вынести.

- Он простой крестьянин, ты благородной крови... в этом есть разница,-- сказал дон-Жуан, еще не вполне освободившийся от предразсудков своего класса. - Но Карлос,-- спросил он с внезапной тревогой в голосе,-- ведь ему все известно?

- Все,-- отвечал тихо Карлос,-- одного слова его достаточно, чтобы для всех нас запылали костры. Но это слово никогда не будет произнесено. Сегодня вечером никому из нас не пришло в голову бояться за себя; мы только страдали за него.

- Без сомнения, они....

- Тише! - прервал его Карлос с выражением такого неизъяснимого страдания на лице, что Жуан моментально замолчал.-- Есть такия вещи, о которых можно только говорить в молитве. О, брат мой, молись, чтобы Тот, за Которого онь не побоялся положить свою жизнь, поддержал его и сократил его страдания.

победа не обходилась без того, чтобы многие из храбрых не остались на поле битвы; ни один город не был взят приступом без того, чтобы не было падших в бреше стены? Может-быть этому бедному крестьянину досталась в удел слава быть первым святым мучеником в предстоящей нам борьбе и победе. Это великое назначение! Из-за него стоит пострадать? - при этом темные глаза Жуана загорелись огнем отваги и энтузиазма.

Карлос хранил молчание.

- Я думаю, что во имя Христа достойно пострадать,-- произнес наконец Карлос.-- И только Он может поддержать человека, чтобы тот вышел победоносным из этих ужасных страданий. Да не оставит Он своего верного слугу, лишенного теперь всякой человеческой помощи.