Испанские братья.
Часть первая.
XX. На берегу Гвадаликивира.

Оригинал этого текста в старой орфографии. Ниже предоставлен автоматический перевод текста в новую орфографию. Оригинал можно посмотреть по ссылке: Испанские братья. Часть первая. XX. На берегу Гвадаликивира. (старая орфография)

XX. 

На берегу Гвадаликивира.

Вечером следующого воскресенья братья присутствовали на службе в верхней комнате донны Изабеллы. Она была проникнута особенною торжественностью, потому что у всех на сердце лежала большая печаль. Но твердый голос Лозады произносил слова утешения и надежды; потом следовала горячая молитва за пострадавшого брата.

- Подождем еще возвращаться домой, брат мой,-- сказал Карлос, когда они простились с своими друзьями,-- вечер хорош.

- Куда-же мы пойдем?

Карлос назвал одну из чудных прогулок, через оливковые рощи по берегу реки, и Жуан повернул в однем из городских ворот.

- Зачем делать такой обход? - сказал Карлос, выказывая желание повернуть в другую сторону.-- Это кратчайшая дорога.

- Верно, но менее приятная.

- Брат, ты снисходишь к моей слабости,-- сказал Карлос, взглянув на него благодарным взором. - Но это лишнее. Дважды за последнее время, когда ты был занят с донной Беатрисой, я ходил туда один.... и на прадо Сан-Себастиан.

И так они направились через ворота Трианы (замка инквизиции) и, перейдя через мост на лодках, стали пробираться под стенами старого, мрачного замка, вознося мысленные молитвы за несчастного узника, томившагося в его темницах. Дон-Жуан, который естественно был менее своего брата заинтересован в судьбе, постигшей Юлиана, первый прервал молчание. Он заметил, что Доминиканский монастырь, стоявший рядом с замком, имел такой-же мрачный вид, как и самая тюрьма инквизиции.

- Мне кажется он мало отличается от всех прочих монастырей,-- отвечал равнодушным голосом Карлос.

Скоро они вошли в таинственную тень оливковых рощ. Молодой месдц проливал слабый свет, но ясные звезды южного неба горели точно яркия опущенные с него лампы. Карлос проникся впечатлением окружающей их тишины. Но это было не в духе его брата, менее склонного в размышлению.

- О чем ты задумался? - спросил он.-- Тебя все еще преследует мысль об узнике Трианы.

- О нем, а также о другом, еще более близком для нас обоих; и об нем я уже несколько времени, как хотел поговорить с тобой. Что если мы с тобой уподоблялись детям, ищущим звезды на земле, между тем как она все время сияла над нами в чудном Божием небе?

- Ты знаешь, братишка, что еще маленьким я не всегда понимал твои притчи. Поэтому оставь в покое небо и говори языком земли.

- Какой обет мы давали с тобою детьми? Мне иногда думалось, что ты забыл об нем,-- и Жуан пристально посмотрел на него.

- Этого нельзя опасаться. У меня была причина и довольно основательная не напоминать тебе об этом, пока я не был убежден в твоем сочувствии.

- Моем сочувствии? К мечте нашего детства? Карлос, как мог сомневаться в этом?

- Я и имел причины к сомнению, пока не знал, будет ли свет, неожиданно брошенный на судьбу нашего отца, источником радости или горя для его сына.

- Не мучь меня долее. Ради самого неба, говори прямо.

- Теперь я более не сомневаюсь.-- Для тебя, в той же мере как и для меня, Жуан, будет неизъяснимой радостью узнать, что наш дорогой отец еще ранее нас прочел Слово Божие, познал истину и чтил ее также как и мы.

- Да будет благословенно имя Божие! - воскликнул Жуан, остановившись на месте и сжимая руки. - Это по истине радостная весть. Но скажи, брат, как ты узнал об этом? Уверен ли ты, что это не одна мечта?

Карлос рассказал ему подробно о первых словах, сорвавшихся у Лозады; потом историю Долорес и наконец, что он узнал в Сан-Изадро о доне Родриго де-Валер. В своем рассказе он постепенно связал одно с другим все эти отрывочные известия.

Жуан с жадностью ловил каждое его слово.

- Отчего ты не говорил с Лозадой? - прервал он его наконец.

- Подожди, брат, и выслушай меня до воща. Я сделал это недавно. Но до тех пор, пока я не был уверен в тебе, я воздерживался от всяких разспросов, так как ответ мог быть для тебя только источником однех мучений.

- Но теперь уже нет места сомнению. - Что же ты услышал от сеньора Кристобала.

- Я услышал, что д-р Эгидий называл графа де-Нуэра как одного из друзей дона Родриго, и что он присутствовал во время толкования этим достойным учителем послания к Римлянам.

слов горячей молитвы, в которой Карлос из глубины сердца добавил аминь, и продолжал рассказ.

- И так, ты полагаешь, брат, что мы имеем право радоваться?

- Без сомнения! - воскликнул с горячностью Жуан.

- И отсюда следует, что его проступок...

- В наших глазах один из славных подвигов истинной веры,-- сказал Жуан, сразу делая то заключение, к которому более медленными шагами пришел Карлос.

- И эти таинственные слова на стекле, бывшия источником радости и удивления в нашем детстве.

- А! - воскликнул Жуан. 

"El Dorado 

Jo hé trovado".

- Но я еще не вижу, какое оне имеют тут отношение.

- Не видишь? Разве познание Бога во Христе, путь открытый нам в Его царство, не есть Эль-Дорадо, та золотая страна, где находят сокровище достигнувшие ее.

- Все это хорошо,-- сказал Жуан с видом сомнения.

- Я не сомневаюсь, что именно это подразумевал наш отец,-- продолжал Карлос.

- У меня есть сомнения на этот счет.-- Тут мы расходимся с тобою. Отец наверное нашел нечто в Новом Свете.

После этого между братьями следовал довольно продолжительный спор и Карлос нашел, к удивлению своему, что Жуан все еще держался их детской фантазии о золотой стране. Напрасно он старался разуверить в этом своего брата, а также убедить его, что они никогда уже на увидят на земле своего отца. У него не оставалось никакого сомнения, что граф де-Нуэра, вследствие своей преданности новой религии, был "без шума устранен", говоря языком того времени. Но было ли это сделано на пути, или в диких странах Нового Света,-- этого детям его не суждено узнать.

Но тут никакия убеждения не в состоянии были подействовать на его брата. Жуан прямо не допускал смерти их отца.

- Он подвергся изгнанию и лишился всего,-- говорм Жуан.-- Но я не вижу, почему он не может быть в живых где нибудь в этом громадном полном чудес Новом Свете.

- Я же довольствуюсь мыслями, что все эти годы он покоился во Христе и что мы его увидим, когда наступит день Славы Господней.

- Но меня не удовлетворяет это. - Мы должны постараться узнать более.

- Этого никогда не будет. Как мы можем? - спросил Карлос.

- Ты верен себе, брат... Всегда с твоими мрачными мыслями, готовый отказаться от первой цели.

- Да будет так,-- отвечал со смирением Карлос.

- Но я добьюсь того, что раз решил,-- сказал Жуан. Во всяком случае, я заставлю высказаться моего дядю,-- продолжал он.-- Я всегда подозревал, что ему известно кое-что по этому делу.

- Но как это сделать? - спросил Карлос.-- Впрочем, делай все что можешь, и да поможет тебе Бог. Но только не забывай при этом,-- добавил он,-- то опасное положение, в котором находимся мы и наши друзья, и потому будь осторожен.

- Не бойся, разсудительный брат мой. Самый дорогой и лучший брат в мире,-- добавил он с нежностью,-- еслиб только у него было побольше смелости.

Продолжая разговаривать, они быстро повернули в город, так как уже было поздно.

После того прошло несколько недель, неотмеченных никакими особыми событиями. Зима уступила место весне; запели птицы. При всех окружавших их опасностях и тяжелом горе, которое чувствовал каждый из них, последователи новой веры в Севилье не теряли бодрости и надежды.

В одно из воскресений пришло письмо с нарочным из Нуэры, с печальным известием, что старый слуга их дома, Диего Монтес, находился при смерти. Его последним желанием было - сдать свое управительство самому молодому господину, сеньору дон Жуану. Последний не мог колебаться.

Вместе они пошли еще раз в дом донны Изабеллы. Там Жуан объявил о предстоящем отъезде своим друзьям и они крепко пожимали его руку и сопровождали его лучшими пожеланиями.

- Если на то будет воля Божия,-- сказал серьезным голосом Лозада. И так они простились.