Испанские братья.
Часть первая.
XXI. Прорыв пучины.

Оригинал этого текста в старой орфографии. Ниже предоставлен автоматический перевод текста в новую орфографию. Оригинал можно посмотреть по ссылке: Испанские братья. Часть первая. XXI. Прорыв пучины. (старая орфография)

XXI. 

Прорыв пучины.

Первую часть дороги Карлос провожал своего брата. Разговор их больше касался Нуэры; причем Карлос посылал с братом приветы всем домочадцам, вместе с прощаньем умиравшему старику.

- Не забудь, брат,-- сказал он,-- передать Долорес маленькия внижви, которые я положил в дорожные мешки, особенно "Исповедь грешника".

- Я ничего не забуду,-- даже привезу тебе известия о всех больных в деревне.-- Ну, Карлось, здесь мы решили проститься... нет, нет, ни одного шага далее.

- Это не на долго,-- сказал Жуан, в то время, как они сжали руки друг другу.

- Да, конечно. С Богом, мой Рюи.

- Да будет Бог с тобою, брат мой,-- сказал Карлос, трогая свою лошадь и сопровождаемый своим слугой.

Карлос долго смотрел вслед ему. Повернется ли он? Да, он повернулся, сняв свой бархатный montero. Жуан посылал ему прощальные поклоны; и Карлос еще раз взглянул на это красивое, энергичное лицо, с черными кудрями и блестящими глазами.

Между тем Жуану представлялось нежное, задумчивое лицо, с широким бледным лбом, с развевавшимися от ветра светло-каштановыми волосами и с тем выражением чудной доброты в губах, в которых впрочем уже не видно было прежней слабости.

Через мгновенье они повернули в разные стороны своих лошадей. Въехав в город, Карлос сделал объезд, чтобы избежать встречи с большою религиозной процессией и необходимого при этом коленопреклонения, что становилось для него все более и более тягостным. Потом он заехал в Лозаде, чтобы узнать адрес одного лица, которого тот просил его повидать. Он застал его занятым по своей специальности и в ожидании его сел на стул в приемной.

Вскоре Лозада вышел из внутренней комнаты, вежливо провожая до дверей соборного каноника, которому он только что давал медицинский совет. Церковник был видимо в наилучших отношениях с своим врачем и рассказывал ему последния городския новости, которые Лозада выслушивал с вежливою улыбкой, вставляя иногда вопрос, или замечание. Из всего этого на Карлоса сделал впечатление только рассказ о чудном приморском именьи, только что купленным Мунебрагой, к великому огорчению одного родственника каноника, также желавшого его приобресть, но бывшого не в состоянии заплатить за него ту высокую цену, которую не задумываясь предложил инквизитор.

Наконец посетитель ушел. В одно мгновение улыбка покинула изнуренное заботами лицо врача. Обратившись к Карлосу, он сказал глухо:

- Монахи Сан-Изадро бежали.

- Бежали! - повторил Карлос в ужасе.

- Да, не менее двенадцати из них покинули монастырь.

- Как вы узнали это?

- Один из братьев послушников приходил сообщить мне об этом сегодня утром. У них перед тем было еще собрание, на котором было решено, что каждый из них должен следовать указаниям своей собственной совести; по этому те из них, которые признали за лучшее покинуть монастырь, ушли из него; остальные - остались.

На мгновенье они смотрели в молчании друг на друга. Опасность, в которую повергал их этот необдуманный поступок монахов, была до того велика, что ем казалось, что они уже слышат свой собственный смертный приговор.

- Фра-Кристобало и фра-Фернандо также бежали?-- спросил Карлос дрожащим голосом.

- Нет; оба они в числе тех, может быть менее благоразумных, но великодушных, которые решили остаться и ждать той судьбы, которую Бог пошлет им, Вот доставленное мне письмо от фра-Кристобало, из которого вы узнаете все, что известно и мне.

по признавам времени, они ожидали, что скоро разразится буря над группою верных.

- Дай Бог, чтобы они могли спастись от нея,-- отвечал Лозада.

- А мы? Да поможет нам Бог! - почти простонал Карлос, и письмо выпало из его рук.-- Что нам делать?

- Наша поддержка в Боге и в силе руки Его,-- отвезал мужественно Лозада.-- Другой защиты нам не остается. Но дай Бог, чтобы никто из наших в городе не последовал примеру братьев. Бегство одного человека может теперь погубить всех.

- Но что будет с теми благородными, самоотверженными людьми, оставшимися в Сан-Изадро?

- Жизнь их в руке Божией, как и наша.

- Я поеду повидать их, особенно фра-Фернандо.

- Извините меня, сеньор дон Карлос, но вы не сделаете ничего подобного; это только вызвало бы подозрения. Я могу доставить для вас письмо туда.

- А вы?

- У врача всегда есть поводы для таких поездок,-- сказал с печальной улыбкой Лозада;-- это весьма полезный человек, который всегда может скрыть под своим шировим плащем еретика догматика.

В последних словах Карлос узнал оффициальный язык инквизиции. Он едва удержался, чтобы не вздрогнуть, но большие голубые глаза его были полны ужаса.

Старший и более опытный Лозада почувствовал жалость к нему. Находясь на волоске от смерти, он нашел в себе достаточно силы, чтобы произнести несколько слов утешения и поддержки Карлосу. Он убеждал его не терять хладнокровия, чтобы не увеличить грозившую опасность.

- Особенно прошу вас, сеньор дон Карлос,-- сказал он,-- не подвергать себя излишнему риску, потому что вы уже полезный для нас человек; и вы, если только Бог сохранит вашу жизнь, будете еще полезнее в будущем. Если я погибну...

- Не говорите об этом, дорогой друг мой.

- Это воля Божия,-- сказал спокойно пастор.-- Но излишнее будет напоминать вам, что не меньшая опасность грозит и другим. Особенно фра-Кассиодоро и дону Понче де-Леон.

- Первыми падут самые благородные головы,-- прошептал Карлос.

- Тогда молодой воин должен выйдти из рядов и поднять выпавшее из их рук знамя. Дон Карлос Альварец, мы возлагаем на вас большие надежды. Слова ваши доходят до сердца, потому что вы говорите то, что знаете, и свидетельствуете о том, что видели, и благодаря тем умственным дарованиям, которыми Бог наделил вас, они воспринимаются. Вам может предстоять еще много работы на жатве Его. Но будете ли вы призваны на дело, или вам придется пострадать,-- будьте сильны духом, ничего не бойтесь, потому что Господь всегда будет с вами и поддержит вас.

- Я полагаю в Него свою надежду и да поддержит Он мою слабость,-- сказал Карлос.-- Но пока,-- добавил он,-- дайте мне какую либо, хотя самую незначительную работу, чтобы я мог сколько нибудь облегчить ваши труды и заботы, мой дорогой друг и учитель.

Лозада с радостию поручил ему, как бывало и прежде, посетить нескольких искренних людей, искавших истины, ум которых был обуреваем сомнениями.

Следующие дни были посвящены им таким посещениям, а также постоянной молитве, особенно об оставшихся в Сан-Изадро монахах, о судьбе которых болело его сердце.

Как то утром он довольно долго оставался в своей комнате, оканчивая письмо в брату; после чего он собирался посетить Лозаду. Так как это был постный день и он с этой стороны строго держался церковных правил, то вышло так, что он еще не видел никого из семьи своего дяди.

При входе в дом доктора он заметил перемену. Ворота были заперты и он никого не видел из постоянно входивших в нему пациентов, Карлос почувствовал тревогу. Прошло несколько времени, пока в доме откликнулись на его зов. Наконец кто то спросил из внутри: - "Кто там?"

Карлос назвал свое имя, хорошо знакомое всему дому.

Потом дверь приоткрылась и из нея показалось испуганное лицо мальчика слуги, мулата.

- Он ушел, сеньор.

- Ушел - куда?

- Прошлую ночь.... Альгвазилы {Полицейские или жандармы.} святой инквизиции,-- послышался в ответ тревожный шепот, и за тем дверь захлопнулась.

Од стоял, как привованный в месту, безмолвный и неподвижный, точно в каком-то столбняве. Наконец он почувствовал, что кто-то довольно грубо схватил его за руку.

- Что это, ты обратился в лунатика, кузен дон Карлос? - послышался голос Гонзалъво.-- Ты бы по крайней мере мог сам предложить мне руку и не заставлять просить об том жалвого калеку.-- И тут следовал целый ряд богохульных проклятий на свое убожество, не мало смутивших Карлоса.

Но все это точно пробудило его от сна.

- Прости, кузен; я тебя не видел; но я слышу теперь твои слова, которые доставляют мне большое мучение.

Гонзальво не удостоил его ответом и только с горечью засмеялся.

- Куда ты намерен идти?

- Домой. Я устал.

Они шли несколько времени молча. Наконец Гонзальво внезапно спросил его:

- Ты не слышал новость?

- Какую?

- Да она у всех на языке теперь. Город просто помешался от священного ужаса. И не удивительно! Их преподобие сеньоры инквизиторы только что открыли среди нас целое гнездо богомерзких лютеран. Говорят, что эти жалвия твари осмелились устроить даже свою службу где то в городе. А! я не удивляюсь, что ты приходишь в ужас, кузен. Ты ведь никогда не мог представить себе ничего подобного?-- Тут Гонзальво бросил пронизывающий взгляд в лицо своего родственника и он почувствовал на своей руке биение его сердца. - Мне говорили,-- продолжал он,-- что уже арестовано около двухсот человек.

- Двухсот! - проговорил, задыхаясь, Карлос.

- И аресты продолжаются.

- Кто-же взят? - едва мог выговорить Карлос.

- Лозада; жаль его. Хороший врач, хотя плохой христианин.

- Хороший врач и хороший христианин,-- сказал Карлос спокойным повидимому голосом, но так как будто каждое слово было произнесено с большою болью.

- Это мнение ты лучше удержи при себе, если такой грешник как я может подать совет.

- Кто еще?

все, сколько я знаю, заслуживающие внимания. Кроме того, еще несколько жалких торгашей, как Медель д'Эспиноза и Луис д'Абрего, у которого твой брат купил роскошное издание Евангелия, подаренное им донне Беатрисе. Но еслиб только подобные твари были замешаны, то это еще не большое дело.

- Были и такие дураки,-- продолжал дон Гонзальво,-- которые сами забежали в Триану {Сыскное отделение и тюрьма инквизиции. } и сами оговорили себя, в надежде уберечь свою шкуру. Дураки, повторяю я опять... коечно, ничего из этого не вышло,-- и как будто желая усилить выражение своих слов, он сжал руку, на которую опирался.

- Благодарю за помощь,-- сказал Гонзальво.-- Теперь я припоминаю, дон Карлос, что предстоить большой крестный ход во вторник, с хоругвдми и мощами, в честь Мадонны и наших святых заступниц Юстины и Руфины, чтобы вымолить прощение за великий грех, так долго существовавший в стенах нашего города. Ты, мой благочестивый кузен, лиценциат богословия и будущий священник, конечно примешь в ней участие со свечою в руке?

Карлос предпочел бы оставить без ответа этот вопрос, но Гонзальво видимо добивался его.

- Нет,-- сказал тихим голосом Карлос и направился через patio {Внутренний двор в домах.}, в свою комнату.

Гонзальво стоял несколько времени смотря в след ему, и мысленно отказался от названия "труса", которым он клеймил его ранее.