Испанские братья.
Часть вторая.
VII. Беда Фра-Себастиана.
(Старая орфография)

Текст в старой орфографии, автоматический перевод текста в новую орфографию можно прочитать по ссылке: Испанские братья. Часть вторая. VII. Беда Фра-Себастиана.

VII. 

Беда Фра-Себастiана.

Августъ былъ на исходе. Весь день небо было какъ раскаленное, а земля уподоблялась расплавленной меди. Всякiй старался скрыться въ какомъ нибудь тенистомъ уголке, чтобы спастись отъ невыносимой жары. Но когда наконецъ солнце погрузилось въ яркомъ пламени у горизонта, люди стали выползать изъ своихъ норъ, чтобы насладиться вечернею прохладой.

Въ прелестныхъ садахъ Трiаны никого не было, кроме двухъ человекъ. Одинъ изъ нихъ, юноша летъ шестнадцати, полулежалъ на берегу реки и елъ ломтики громадной дыни, которые онъ отрезывалъ маленькимъ серебрянымъ кинжаломъ. Беретъ, украшенный перомъ, и яркаго цвета бархатный дублетъ, подбитый атласомъ, были сброшены ради прохлады и лежали около него на траве; такъ что его костюмъ заключался теперь въ рубашке тончайшаго полотна, съ гофрированными манжетами, въ короткихъ бархатныхъ панталонахъ, длинныхъ шелковыхъ чулкахъ и модныхъ башмакахъ съ тупыми носками. Его надушевные кудри были откинуты назадъ, прелестное лицо его, напоминавшее девушку, отличалось своенравнымъ выраженiемъ, свойственнымъ избалованному мальчику.

Спутникъ его сиделъ въ упомянутой уже ранее беседке, съ книгою въ рукахъ, въ которой онъ впрочемъ более часу не перевернулъ ни одной страницы. Выраженiе неудовольствiя и огорченiя сменило теперь прежнюю добродушную улыбку на лице фра-Себастiана Гомецъ. Беднаго францисканца во всемъ теперь преследовала неудача. Даже самыя изысканныя блюда за столомъ его патрона уже не доставляли ему удовольствiя; и онъ въ свою очередь также быстро входилъ въ немилость.

Да какъ и могло быть иначе, когда онъ не только утратилъ способность къ тонкой лести, но даже пересталъ быть забавнымъ и прiятнымъ? Ни поэмъ, ни самыхъ краткихъ сонетовъ на тему о пресеченiи ереси не выходило изъ-подъ его пера, и онъ даже делался неспособнымъ къ шутке или къ разсказу.

Кроткое, страдальческое лицо молодого узника въ Трiане оставило въ немъ неизгладимое впечатленiе.

Теперь онь готовъ былъ сделать все, что только могъ для спасенiя донъ Карлоса; онъ охотно прожилъ бы целый месяцъ на хлебе и воде, еслибъ это сколько нибудь облегчило его судьбу. Но его настоящее состоянiе въ тоже время делало его неспособнымъ оказать малейшую услугу своему бывшему ученику. Льстецъ и любимецъ Мунебраги, при известной ловкости, могъ бы еще что нибудь сделать для Карлоса. Но фра-Себастiанъ утрачивалъ теперь последнiе остатки своего бывшаго влiянiя; и онъ мысленно уподоблялъ себя соли, потерявшей свой вкусъ и ни на что не годной.

Поглощенный этими грустными размышленiями, онъ какъ будто позабылъ о присутствiи любимаго пажа сеньора вице-инквизитора. Наконецъ, громкiй крикъ заставилъ его очнуться отъ своихъ думъ.

- Прочь, вы презренная челядь! какъ вы смеете причаливать свою поскудную лодченку къ берегу въ саду моего господина, да еще въ моемъ присутствiи?

Фра-Себастiанъ поднялъ глаза и увиделъ крытую лодку, изъ которой, несмотря на ругательства пажа, выходили на берегъ два лица: почтеннаго вида женщина въ глубокомъ трауре и сопровождавшiй ее молодой человекъ, по внешности ученикъ какого нибудь ремесленника.

Фра-Себастiану было известно, сколько несчастныхъ просителей ежедневно пытались получить доступъ въ Мунебраге, чтобы вымолить (увы, всегда безуспешно!) жизнь родителей, мужей, сыновей или дочерей. Безъ сомненiя, эта женщина была изъ числа ихъ. Онъ слышалъ ея слова: "ради самого неба, милый молодой господинъ, не гоните меня. У васъ также есть мать? Мой единственный сынъ"...

- Чортъ побери тебя, женщина,-- прервалъ ее пажъ,-- и твоего сына вместе съ тобой.

- Шшъ, шшъ! донъ Алонзо,-- вступился фра-Себастiанъ, подходя къ берегу; и въ его манере и голосе, можетъ быть, въ первый разъ въ его жизни, было заметно некоторое достоинство,-- вамъ должно быть известно, сеньора,-- продолжалъ онъ, обращаясь къ женщине,-- что только лица, принадлежащiя въ свите господина инквизитора, имеютъ право высаживаться въ этомъ месте. Вы можете войти въ ворота Трiаны, если придете въ назначенный часъ.

- Увы, добрый отецъ мой, я уже не разъ пыталась добиться аудiенцiи у господина инквизитора. Я несчастная мать Люнса д'Абрего, который такъ прекрасно разрисовывалъ церковные молитвенники. Более года тому назадъ они взяли его отъ меня и увезли въ эту самую башню; и съ техъ поръ я не имею никакого известiя о немъ. Живъ онъ или умеръ,-- я не знаю до настоящаго дня.

- А, лютеранская собака! Такъ ему и нужно,-- воскликнулъ пажъ,-- я надеюсь, что они вздернули его на дыбу.

Фра-Себастiанъ внезапно повернулся и со всего размаху ударилъ по щеке мальчика. До последняго часа своей жизни, онъ не могъ понять, какъ это случилось. Онъ могъ приписать это только навожденiю лукаваго.

- Это было искушенiе дьявола,-- говорилъ онъ потомъ.-- Yade retrome Satana. (Отойди отъ меня, сатана).

Мальчикъ покраснелъ до корней своихъ волосъ и схватился за кинжалъ.

- Презренная собака! Нищiй, лизоблюдъ, францисканецъ!-- воскликнулъ онъ.-- Ты раскаешься въ этомъ.

Но, повидимому изменивъ свое первое намеренiе, онъ бросилъ кинжалъ, схватилъ свое платье и со всехъ ногъ побежалъ къ дому.

Фра-Себастiанъ перекрестился и въ совершенномъ ошеломленiи смотрелъ вследъ за убегавшимъ мальчикомъ; порывъ его негодованiя моментально прошелъ и уступилъ место страху.

Между темъ, мать Абрего, ничего не подозревавшая о серьезныхъ последствiяхъ удара, продолжала умолять его.

Мой бедный сынъ не имелъ ничего общаго съ лютеранами; онъ былъ добрымъ христiаниномъ, какъ и вся его семья.

- Но, моя добрая женщина, я ничего не могу здесь сделать, и умоляю васъ скорее покинуть это место до прихода слугъ. Да вотъ они уже идутъ.

Действительно, пробегая ворота, донъ Алонзо кликнулъ слугъ, которые шатались безъ дела во дворе, и часть ихъ бросилась въ садъ по его указанiю.

Следуетъ отдать должное фра-Себастiану, что, прежде чемъ подумать о своей собственной безопасности, онъ усадилъ въ лодку несчастную женщину и виделъ, какъ она удалялась. Потомъ онъ уже самъ поспешилъ скрыться изъ сада и направился прямо въ квартиру донъ-Жуана Альварецъ.

Онъ засталъ Жуана спящимъ на софе. День былъ жаркiй; ему нечего было делать; и его южная натура не чужда была временного упадка энергiи. Онъ вскочилъ, увидевъ передъ собою фра-Себастiана, съ выраженiемъ ужаса на лице.

- Какiя нибудь известiя, фра? - воскликнулъ онъ.-- Говорите скорее!

- Никакихъ, сеньоръ донъ-Жуанъ. Но я долженъ немедленно покинуть это место.-- И монахъ вкратце разсказалъ ему о всемъ случившемся, добавивъ печальнымъ голосомъ:-- увы мне! я просто не знаю, что случилось со мною... самыкъ кротвимъ человекомъ въ Испанiи.

- Что тутъ особеннаго? - презрительно спросилъ донъ-Жуанъ.-- Я не вижу, о чемъ надо жалеть; разве только о томъ, что вы не побили какъ следуете этого дерзкаго мальчишку.

- Но, сеньоръ донъ-Жуанъ, вы не понимаете меня,-- проговорилъ задыхающимся голосомъ монахъ.-- Я долженъ бежать немедленно. Если я промедлю хоть одну ночь, завтра я уже буду тамъ,-- и онъ многозначительно указалъ на мрачныя стены тюрьмы инквизицiи.

-- Пустяки. Они не могутъ заподозрить человека даже въ легкой ереси за то, что онъ ударилъ по щеке мальчишку.

- И еще какъ, ваша милость! Разве вы не слыхали, что садовникъ Трiаны просиделъ въ теченiе многихъ месяцевъ въ одной изъ этихъ ужасныхъ темницъ; и весь его проступокъ заключался въ томъ, что онъ выхватилъ палку изъ руки одного изъ лакеевъ его сiятельства.

- Правда? Вотъ до чего мы дошли въ этой свободной, преданной своимъ королямъ Испанiи! Презренный выскочка Мунебрага, который не въ состоянiи назвать имени своего деда, тащитъ на нашихъ глазахъ въ тюрьму и на костеръ детей и братьевъ, даже женъ и дочерей нашихъ первыхъ рыцарей. Не довольно того, что онъ попираетъ насъ своими ногами. Его креатуры и челядь господствуютъ надъ нами, и горе темъ, кто осмеливается проучить ихъ за нахальство. Съ удовольствiемъ я отколотилъ-бы какъ следуетъ этого мальчишку. Но это глупость. Вы правы, фра. Вамъ следуетъ уходить.

- Къ тому-же,-- сказалъ печально монахъ,-- я ничего не ногу сделать теперь.

- Никто не можетъ,-- отвечалъ Жуанъ печальнымъ голосомъ.-- А сегодня случилась последняя беда. Бедная женщина, которая была такъ добра къ нему и иногда подавала вести о немъ, теперь сама въ заключенiи. Мне передала это девочка, встретившая меня, вся въ слезахъ.

- Да поможетъ ей Богъ!

Фра-Себастiанъ поначалъ головою.

- Это безполезно,-- сказалъ онъ; - потому что между сеньоромъ инквизиторомъ и настоятелемъ вышло недоразуменiе по этому вопросу, И настоятеля даже не допускаютъ теперь въ его келью.

- Но вы?.. куда-же вы думаете направиться? - внезапно спросилъ его Жуанъ.

- Правду сказать, я не знаю, сеньоръ. Но я долженъ бежать.

напишу съ вами Долоресъ. Бедная преданная Долоресъ! - и Жуанъ впалъ въ задумчивость, и несколько времени сиделъ, опершисъ головою на руку.

Его грустный видъ, худоба и признаки несвойственной ему разсеянности - все это поразило фра-Себастiана. Подумавъ немного, онъ внезапно спросилъ:

- Сеньоръ донъ-Жуанъ, думали-ли вы о томъ, что передавалъ вамъ черезъ меня вашъ братъ?

Жуанъ посмотрелъ на него съ такимъ выраженiемъ, какъ будто этотъ вопросъ былъ совершенно излишнiй. Каждое слово изъ этого завета било запечатлено въ его сердце. Вотъ что говорилъ Карлосъ: "мой Рюи, ты сделалъ для меня все, что могъ, какъ лучшiй изъ братьевъ. Предоставь меня теперь Богу, съ которымъ я скоро соединюсь въ мире. Беги изъ этой страны при первой возможности; и да будеть съ тобою благословенiе Божiе".

Одно только Карлосъ просилъ монаха сохранить въ тайне отъ своего брата. Онъ ничего не долженъ знать о пытке. Фра-Себастiанъ сдержалъ свое обещанiе. По его объясненiю, Карлосъ медленно угасалъ только подъ влiянiемъ долгаго, томительнаго заточенiя.

- Все ужасное здесь возможно,-- сказалъ наконецъ донъ-Жуанъ.-- Я не тронусь изъ Севильи ранее, какъ после ауто-да-фе, что бы ни случилось. Теперь я долженъ подумать о васъ. Я знаю человека, который провезетъ васъ въ лодке несколько миль вверхъ по реке; потомъ вы наймете лошадь,

Ни самое путешествiе, ни поводъ въ нему, не представляли ничего привлекательнаго для беднаго монаха. Но делать было нечего. Жуанъ передалъ ему еще несколько наставленiй насчетъ дорогм и поставилъ передъ нимъ хлебъ и вино.

- Подкрепите свои силы,-- сказалъ онъ.-- А я пока пойду похлопотать насчетъ лодки. Я могу написать Долоресъ по возвращенiи.

Все было сделано, какъ онъ предполагалъ; и задолго до разсвета фра-Себастiанъ былъ уже далеко на пути къ Нуэре, съ зашитымъ въ его рясе письмомъ къ Долоресъ.