| Автор: | Алкок Д., год: 1870 |
| Категории: | Повесть, Историческое произведение |
Текст в старой орфографии, автоматический перевод текста в новую орфографию можно прочитать по ссылке: Испанские братья. Часть вторая. VIII. Ужасное зрелище.
VIII.
Ужасное зрелище.
На разсвете 22-го сентября 1559 г. Жуанъ занялъ место въ верхней комнате одного изъ высокихъ домовъ, откуда открывался видъ на ворота Трiаны. Онъ нарочно нанялъ ее у хозяина дома, уговорившись, чтобы никто не нарушалъ его одиночества.
Съ восходомъ солнца загуделъ большой соборный колоколъ и другiе въ городе отвечали ему. На улице, где уже собралась толпа, спешили въ Трiане несколько богато одетыхъ гражданъ, вызвавшихся быть padrinos (крестные отцы) узниковъ и сопровождать ихъ въ процессiи до места казни. Въ числе ихъ Жуанъ узналъ своихъ кузеновъ, дона Бальтазара и дона Мануэля. Ихъ впустили въ замокъ черезъ особое крыльцо.
Вскоре открылись и большiя ворота, и Жуанъ все время не спускалъ съ нихъ глазъ. Послышались тихiе звуки хора детскихъ голосовъ; первыми изъ мрачнаго портала вышли ученики духовной коллегiи въ белыхъ сутанахъ, певшiе каноны святымъ. Ясно доносились до Жуана знакомыя съ детства слова "Ora pro nobis" (молитесь о насъ), и слезы невольно выступили на его глазахъ.
Большой контрастъ съ ихъ белыми одеждами представляли шедшiе вследъ за ними. Жуанъ напрягалъ свои глаза; это были раскаявшiяся, одетыя въ черныя мантiи фигуры, съ мертвенно бледными, измозженными лицами, босыя и съ погашенными свечами въ рукахъ.
Шедшiе впереди обвинялись въ сравнительно легкихъ преступленiяхъ, какъ богохульство, колдовство и многоженство. За ними следовали другiе, въ уродливыхъ Санъ-Бенито,-- желтаго цвета съ красными крестами,-- и каноническихъ бумажныхъ митрахъ на головахъ. Взоръ Жуана загорелся; онъ зналъ, что это были лютеране. Въ душе его промелькнула слабая надежда, что можетъ быть братъ его уступилъ передъ страхомъ близкой смерти, и онъ искалъ его лица среди нихъ. Тутъ былъ Люисъ д'Абрего, иллюминаторъ духовныхъ книгъ; дальше за нимъ, какъ более виновный, шелъ Медель д'Эспиноза, торговецъ вышивками, который получалъ изданiя Новаго Завета отъ Юлiано. Было много другихъ и высшаго положенiя въ обществе, изъ которыхъ онъ многихъ зналъ,-- всего до восьмидесяти человекъ. Каждаго изъ нихъ сопровождали двое монаховъ и padrino. Но Карлоса не было между ними.
За ними следовалъ большой крестъ инквизицiи съ лицомъ, обращеннымъ къ раскаявшимся. Жуанъ чувствовалъ, какъ у него захватывало дыханiе, его губы дрожали; вся его душа, казалось, вылилась въ одномъ взгляде, прикованномъ къ рядамъ, следовавшимъ за ними. Въ первый разъ онъ увиделъ отвратительную замиру (zamorra) - черную мантiю, съ намалеванными на ней желтою краскою огненными языками, въ которые демоны ввергали нераскаявшихся грешниковъ. Бумажныя короны, или earozza, размалеванныя такимъ-же образомъ, также были на голове каждой жертвы. Но лицо шедшаго впереди человека было незнакомо ему. Это былъ бедный ремесленникъ,-- Жуанъ де-Леонъ,-- бежавшiй въ Нидерланды, но потомъ схваченный. Пытка и тюрьма уже почти убили его; но онъ былъ силенъ духомъ и, хотя краска смерти покрывала его лицо, но онъ готовъ былъ пострадать за свою веру.
Лица, следовавшiя за нимъ, были близко знакомы Жуану, и на веки запечатлелись въ его памяти.
Четверо изъ жертвъ были въ белыхъ туникахъ съ коричневыми рясами ордена св. Іеронима. Одинъ изъ нихъ,-- дряхлый старикъ, опиравшiйся на посохъ,-- шелъ бодро съ светлымъ взглядомъ. Это былъ известный Гарчiасъ Арiасъ, прозываемый Белымъ докторомъ, искупившiй теперь свои прежнiя колебанiя. Ученые - Кристобалъ д'Ареллано и Фернандо де-Санъ-Жуанъ, деканъ духовной коллегiи, шли твердою поступью вследъ за нимъ. Далее следовалъ, хотя и не съ такимъ спокойнымъ лицомъ въ виду ожидавшей его страшной смерти на востре,-- совсемъ юноша,-- Жуанъ Кризостомо.
Наконецъ показался человекъ, облеченный въ костюмъ доктора богословiя, съ величавымъ гордымъ выраженiемъ на лице. При выходе изъ воротъ Трiаны, онъ запелъ громкимъ голосомъ торжественный 108 псаломъ,-- Боже хвалы моей! Не премолчи. Ибо отверзлись на меня уста нечестивыя... - Такъ замеръ навсегда голосъ Жуана Гонзалесъ, одного изъ благороднейшихъ жертвъ испанской инквизицiи.
Все эти люди были облечены въ костюмы своихъ орденовъ, которые должны быть сорваны съ нихъ, при торжественномъ лишенiи сана на площади св. Франциска. Но за ними шелъ человекъ, уже одетый въ отвратительную замарру, съ размалеванными на ней демонами. Весь потрясенный, Жуанъ узналъ въ немъ своего друга и учителя, Кристобала Лозаду. Онъ шелъ твердо и спокойно, какъ герой, шествующiй на свою последнюю битву.
Но даже и это лицо скоро вытеснили изъ мыслей Жуана другiя. Вследъ за Лозадой въ этой ужасной процессiи шли шесть женщинъ, все молодыя и красивыя, изъ первыхъ ceмействъ Испанiи; некоторыя изъ нихъ были также истерзаны пыткой. Но лица ихъ были спокойны, даже радостны. Имена ихъ сохранились въ исторiи, рядомъ съ благороднейшими женщинами-мученицаии. Тутъ были: донна Изабелла де-Баэна, въ доме которой происходили религiозныя собранiя; две сестры Жуана Гонзалесъ, донна Марiя де-Вирвесъ, донна Марiя де-Корнель и наконецъ последняя - донна Марiя де-Богорвесъ, лицо которой сiяло небеснымъ светомъ, какъ у первыхъ мучениковъ христiанства. Только у нея одной была наложена повязка на ротъ, чтобы воспрепятствовать ей говорить, такъ какъ еще на дворе Трiаны она старалась поддержать и утешить своихъ спутницъ.
Сердце Жуана разрывалось отъ безсильнаго негодованiя.
И это была правда. Еслибъ осталось верно себе то рыцарское благородство чувствъ, какимъ гордились испанцы, то этого бы не случилось. Но мракъ воцарился повсюду; страна подпала подъ власть суеверiя и изуверства. И съ техъ поръ началось ея паденiе.
Весь поглощенный ужасными мыслями, Жуанъ чуть не пропустилъ последняго человека, замыкавшаго рядъ жертвъ, какъ высшаго по своему сану. Съ опущенными долу глазами, съ грустью въ лице шелъ медленными шагами донъ-Жуанъ Понче де-Леонъ. Огненные языки на его замарре были обращены къ низу {Благодаря некоторымъ уступкамъ онъ избежалъ костра, но былъ казненъ на гарроте (удавленъ).}; этотъ символъ жалкой милости онъ купилъ дорогою ценою, омрачившего светъ его мученическаго венца. Но все же въ конце концовъ онъ умеръ мужественною смертью,
Теперь прошли все жертвы; но донъ Карлоса Альварецъ не было между ними. Жуанъ вздохнулъ съ облегченiемъ, хотя еще не спускалъ глазъ съ процессiи.
Вследъ за приговоренными, несли изображенiя умершихъ въ ереси, облеченныя въ ужасныя замарры, и за ними ящики съ ихъ костями, которыя подвергались сожженiю.
Нетъ... и здесь! И Жуанъ отшатнулся отъ окна и упалъ въ совершенномъ изнеможенiи на полъ.
Величественная процессiя проследовала далее, не замеченная имъ, хотя тутъ собралась и смотрела на нее восхищенными глазами вся Севилья. Тутъ шли и городскiе синдики и судьи въ своихъ пышныхъ костюмахъ, и соборный причтъ. Потомъ несли большую хорутвь инквизиуiи, съ позолоченнымъ крестомъ на верху. Въ некоторомъ разстоянiи за нею шествовали инквизиторы въ своихъ пышныхъ оффицiальныхъ костюмахъ. Шествiе завершалось ихъ блестящимъ конвоемъ и конною свитою.
- Я никогда более не увижу его на земле. Онъ въ могиле, или умираетъ.
Къ этому глубокому чувству братской любви примешивалось теперь и другое, совершенно для него новое. Разве у него не было никакой связи со всеми этими героями, мужчинами и женщинами, только что прошедшими передъ нимъ, съ непоколебимою твердостью и спокойствiемъ, на ужасную смерть? Давно ли онъ самъ пожималъ руку Лозады и благодарилъ донну Изабеллу де-Баэна за то просветленiе, какое онъ получилъ подъ кровлей ея дома? Храброму солдату сделалось стыдно, что въ самый ужасный часъ битвы онъ покинулъ своихъ товарищей и предоставилъ ихъ умирать безъ него.
Онъ не могъ умереть за веру какъ они. Напротивъ, для него было легко скрывать свои убежденiя, подобно другимъ правовернымъ католикамъ. Чего-же не хватало ему? Что дало силу его брату, этому мальчику, плакавшему отъ легкаго удара, встретить безъ страха ужасную смерть?