Испанские братья.
Часть вторая.
XIX. Опять в Сан-Изодро.
(Старая орфография)

Текст в старой орфографии, автоматический перевод текста в новую орфографию можно прочитать по ссылке: Испанские братья. Часть вторая. XIX. Опять в Сан-Изодро.

XIX. 

Опять въ Санъ-Изодро.

Было безоблачное, свежее утро, въ то время какъ донъ-Жуанъ быстро вышелъ изъ монастыря, река сверкала въ лучахъ утренняго солнца; его дорога шла черезъ развалины древней Италики; потревоженныя его шагами блестящiя ящерицы перебегали между кустами терновника. Но донъ-Жуанъ ничего не замечалъ, ничего не чувствовалъ, кроме жгучей боли въ своемъ сердце. Во время свиданiя съ фра-Рикардо его охватила безумная ярость. Но теперь гневъ его остылъ и оставалась только мучительная грусть.

Наконецъ онъ очутился у воротъ Санъ-Изодро. Ихъ позабыли запереть; они открылись подъ его рукой и онъ, вошелъ въ тотъ самый садъ, где три года тому назадъ происходило признанiе между братьями и Карлосъ открылся ему въ перемене веры. Но даже это воспоминанiе не вызвало ни одной слезы на горевшихъ гневнымъ блескомъ глазахъ Жуана. Въ этотъ моментъ онъ вспомнилъ о книжке, переданной ему послушникомъ. Онъ быстро вынулъ ее изъ-подъ своего колета и съ жадностью сталъ просматривать написанное; но увы, это была незнакомая ему рука. Онъ бросилъ книжку въ горькомъ разочарованiи. Вследъ за темъ онъ почувствовалъ внезапную слабость и опустился въ изнеможенiи на землю въ полуобмороке.

Чрезъ некоторое время, онъ сталъ сознавать, что кто-то подносилъ воду къ его губамъ и старался слабою, неумелою рукою разстегнуть его колетъ. Онъ выпилъ несколько глотковъ воды, преодолелъ свою слабость и посмотрелъ вокругъ. Надъ нимъ склонялся белый, какъ лунь, старикъ, въ белой тунике и коричневой мантiи. Мгновенно онъ вскочилъ на ноги и, поблагодаривъ престарелаго монаха, направился въ воротамъ.

- Нетъ, сынъ мой,-- удержалъ его монахъ,-- правда, Санъ-Изодро уже не то, что было. Но больные и страждущiе никогда не покидали безъ помощи его воротъ; этого не будетъ и теперь. Прошу тебя, войди въ монастырь и отдохни.

Жуанъ не въ силахъ былъ отказаться отъ его приглашенiя и пошелъ вследъ за старымъ фра-Бернардо, котораго, вероятно, ради его дряхлости, пощадили инквизиторы.

Несколько робкихъ, подавленнаго вида монаховъ, оставшихся въ монастыре, радушно встретили Жуана. Они поставили передъ нимъ хлебъ и вино; къ первому онъ не могъ прикоснуться, но съ благодарностью выпилъ вина. Они уговорили его отдохнуть, обещавъ позаботиться о его слуге, когда прiедетъ съ лошадьми.

Ему нельзя было медлить. Ради своей жены и ребенка онъ долженъ былъ преодолеть свою слабость и спешить въ Нуэру. Оттуда предстоялъ обратный путь въ Севилью, чтобы отплыть съ первымъ отходящимъ кораблемъ. Успеетъ ли сделать онъ все это за тотъ промежутокъ, который далъ ему инквизиторъ? Ему была дорога каждая минута.

- Я отдохну съ часъ,-- сказалъ онъ.-- Но передъ темъ я буду просить васъ, добрые отцы, объ одной милости. Нетъ-ли между вами человека, видевшаго... то, что совершилось вчера?...

При этихъ словахъ выступилъ молодой монахъ. Жуанъ отвелъ его въ приготовленную для него келiю и, прислонившись лицомъ съ окну, задалъ ему дрожащимъ голосомъ одинъ страшный вопросъ. Ответъ монаха заключался въ трехъ словахъ.

- Спокойно, скоро, безъ страданiй.

- Теперь скажи мне о другихъ. Не произноси только его имени.

Въ числе мучениковъ было восемь женщинъ,-- сказалъ монахъ.-- Одна изъ нихъ, сеньора Марiя Гомецъ; вероятно, исторiя ея знакома вашей милости. Вместе съ ней умерли ея три дочери и сестра. Когда имъ былъ прочитанъ приговоръ, оне обнялись стоя на эшафоте и простились обливаясь слезами. Все время оне поддерживали другъ друга, вспоминая о страданiяхъ Спасителя.

Тутъ молодой монахъ на минуту остановился и потомъ продолжалъ все еще дрожащимъ голосомъ:

- Въ числе осужденныхъ были также два англичанина и одинъ французъ, которые мужественно встретили свою смерть. Наконецъ, былъ еще Юлiано Гернандецъ.

- А! скажи мне о немъ.

- Онъ умеръ также, какъ и жилъ. Утромъ, когда его вывели на дворъ Трiаны, онъ сказалъ громкимъ голосомъ, обращаясь къ своимъ товарищамъ: "Мужайтесь друзья! Теперь намъ предстоитъ показать, что мы храбрые воины Христовы. Засвидетельствуемъ теперь объ истине Его передъ людьми, и черезъ несколько часовъ мы будемъ стоять торжествующiе, передъ лицомъ Его на небеси". Хотя ему тотчасъ-же заткнули ротъ, но онъ все время старался жестами ободрять и поддерживать своихъ товарищей. На Квемадоро онъ поцеловалъ камень, на которомъ ему предстояло умереть; потомъ просунулъ свою голову между дровами, выражая свою готовность пострадать. При самомъ конце, когда онъ въ молитве поднялъ къ небесамъ свои руки, одинъ изъ присутствовавшихъ монаховъ,-- д-ръ Родригецъ, принялъ это за знакъ того, что онъ готовъ раскаяться, и просилъ алгвазиловъ снять повязку, чтобы дать ему возможность сказать несколько последнихъ словъ. Но, вместо отреченiя, Юлiано твердымъ голосомъ исповедывалъ свою веру и, обращаясь къ тому-же Родригецу, характеръ котораго былъ ему известенъ, сказалъ, что онъ въ душе думаетъ тоже самое, но скрываетъ свою веру, подъ влiянiемъ одного страха. Тогда разсерженный монахъ приказалъ немедленно зажигать его костеръ, что и было исполнено. Но солдаты стражи, изъ жалости, пронзили его своими пиками, такъ что онъ умеръ безъ страданiй.

- А... фра-Константино? - спросилъ Жуанъ.

- Его не было тамъ, потому что Богъ взялъ его ранее къ Себе. Они могли только сжечь его прахъ, распустивъ предварительно слухъ, что онъ наложилъ на себя руки. Но мы знаемъ, что этого не было. Мы знаемъ, что онъ испустилъ духъ на рукахъ одного изъ нашихъ дорогихъ братьевъ, беднаго молодого фра-Фернандо, который закрылъ ему глаза, Онъ умеръ въ одной изъ самыхъ ужасныхъ подземныхъ темницъ Трiаны!

- Благодарю тебя за сообщенныя известiя,-- сказалъ слабымъ голосомъ Жуанъ.-- И теперь оставь меня одного.

Прошло несколько времени, когда одинъ изъ монаховъ тихо прiотворилъ дверь кельи, Жуанъ сиделъ на соломенномъ матрасе, съ лицомъ, закрытымъ руками.

- Сеньоръ,-- сказалъ монахъ,-- прiехалъ вашъ слуга и проситъ васъ простить его, что онъ запоздалъ. Онъ ожидаетъ вашихъ приказанiй.

- Да,-- отвечалъ онъ,-- благодарю тебя. Прошу теперь, вдобавокъ ко всемъ вашимъ услугамъ, приказать ему нанять пару самыхъ быстрыхъ лошадей.-- При этомъ онъ сталъ искать свой кошелекъ; но, вспомнивъ, где онъ его оставилъ, снялъ взаменъ его перстень съ своей руки. Это былъ подарокъ де-Рамене. Его кольнуло при этомъ въ сердце.-- Нетъ, я не могу разстаться съ нимъ.-- Тутъ онъ снялъ два другихъ кольца изъ старинныхъ семейныхъ драгоценностей.-- Попросите его,-- продолжалъ онъ,-- отнести ихъ съ Исааку Озарiю, живущему въ Гудерiи {Еврейскiй кварталъ Севильи.}, и взять за нихъ, что тотъ дастъ. Пусть онъ найметъ въ позаде двухъ лучшихъ лошадей, какихъ только можно достать за деньги, а также купитъ необходимую провизiю на дорогу. Я долженъ спешить. Потомъ я объясню все.

когда острыя грани драгоценнаго камыя врезались въ его руку: "Если Онъ призываетъ меня пострадать за него, то въ блаженной уверенности въ Его любви и радости для меня исчезнетъ всякiй страхъ и всякое чувство боли".

О, еслибъ это было такъ! Еслибъ онъ имелъ какое-нибудь доказательство этого, то его наболевшее сердце почувствовало бы облегченiе! Онъ сталъ внимательнее разсматривать книжку.

Человекъ, писавшiй дневникъ, не обозначилъ своего имени: такъ что Жуанъ виделъ въ написанномъ только излiянiя чувствъ кающагося, мало интересовавшихъ его. Но все-таки онъ продолжалъ читать, пока не дошелъ до следующаго места:

"Да проститъ мне Христосъ и Пресвятая Дева, если это грехъ. Но, несмотря на постъ и молитву, чувства мои возвращаются въ воспоминанiямъ прошлаго; не къ моей собственной жизни въ свете: все это для меня умерло; но къ дорогимъ лицамъ, которыхъ я не увижу никогда. Моя Констанца!"

- Констанца! - подумалъ Жуанъ съ трепетомъ въ сердце,-- такъ звали мою мать!--"Моя жена! мой малютка!"

"Мая 21. Моя Констанца, моя дорогая жена, Богъ взялъ тебя къ Себе. Более года прошло съ техъ поръ; но они сказали мне объ этомъ только сегодня. Неужели смерть посещаетъ только свободныхъ?" Другое место также остановило на себе вниманiе Жуана. "Удушливый жаръ сегодня. Какъ прохладно теперь въ залахъ Нуэры, на обдуваемыхъ ветромъ склонахъ Сiерры Морены! Что-то делаетъ тамъ мой осиротелый Жуанъ Родриго?"

- Нуэра! Сiерра Морена! Жуанъ Родриго! - повторялъ изумленный читатель дневника.-- Что это значитъ? Его охватило сильное волненiе и мысли его спутались. Наконецъ онъ заглянулъ въ конецъ книжки, думая найти тамъ разъясненiе загадви. Онъ прочелъ здесь несколько словъ написанныхъ хорошо знакомой рукой: - "миръ и вечный покой".

Онъ прижалъ къ своимъ губамъ эти дорогiя строчки. Рыданiя душили его и его слезы заливали пожелтевшую страницу. Потомъ онъ упалъ на колени и благодарилъ Бога въ жаркой молитве.

Поднявшись, онъ опять взялъ книжку и несколько разъ перечитывалъ эти драгоценныя строки.

"Мой дорогой отецъ отошелъ къ Нему въ мире". Онъ возвратился опять къ первымъ страницамъ и постепенно правда раскрылась предъ нимъ. Онъ ясно виделъ предъ собою исторiю последнихъ девяти месяцевъ жизни своего брата, въ продолженiе которыхъ онъ согрелъ и осветилъ последнiя же минуты другой страдальческой жизни.

Последняя запись была написана дрожащею рукой; онъ несколько разъ перечитывалъ ее глазами полными слезъ. Вотъ что она гласила:

"Онъ проситъ меня молиться за отсутствующаго Жуана и благословить его. Мой сынъ, мой первенецъ,-- лица котораго я не виделъ, но любить котораго онъ меня научилъ,-- я благословляю тебя. Да будетъ на тебе благословенiе небесное и мое земное! Но ты, Карлосъ? Что я скажу тебе? У меня нетъ словъ, нетъ благословенiй, достойныхъ тебя. Разве не сказалъ Тотъ, любовь Котораго безпредельна: "Онъ любитъ въ молчанiи?"

Прошло около двухъ часовъ после того, когда въ келью вошелъ молодой монахъ, разсказывавшiй передъ темъ Жуану о последнемъ Ауто-да-фе, и сообщилъ, что слуга исполнилъ его порученiе и ожидаетъ его съ лошадьми.

узникомъ въ Доминиканскомъ монастыре, ради празды Христовой. И моему герою-брату досталось въ уделъ открыть тайну его судьбы, о чемъ мы мечтали въ нашихъ детскихъ грезахъ. Карлосъ нашелъ нашего отца!

После того онъ вышелъ въ монастырскую прiемную и простился съ добрыми монахами. Престарелый фра-Бернардо обнялъ его со слезами. Только теперь онъ узналъ въ этомъ убитомъ горемъ человеке блестящаго кавалера, посещавшаго ихъ три года тому назадъ.

Черезъ несколько минутъ путники уже ехали по дороге въ Нуэру. Лицо донъ-Жуана было грустно, но не сурово; въ немъ не было отчаянiя, но преобладала твердая решимость и покорность неизбежной судьбе.