О времена! О нравы! Видеть грустно,
Как все вокруг нелепо и безвкусно.
О нравах, о приличиях смешно
И говорить - приличий нет давно!
Что ж до времен, то каждому известно:
О «старых добрых временах» нелестно
Толкует современный человек
И хвалит - деградировавший век!
Сидел я долго, голову ломая
(Ах, янки, до чего у вас прямая
Манера выражаться!), я не знал,
Какой избрать зачин, какой финал?
Пустить слезу, как Гераклит Эфесский
В душещипательной плаксивой пьеске?
Или за едким Демокритом вслед
Швырнуть, расхохотавшись, книгу лет,
Затрепанную, как учебник в школе,
И крикнуть: «К дьяволу! Не все равно ли?»
Предмет мой, надо знать, имеет вес,
Не дай Господь, займется им Конгресс!
Дебаты будут длиться две недели:
Должны заслушать, соблюдая закон,
У Боба восемь таковых сторон!
Возьмусь я, посмеявшись иль поплакав,
Вердикт присяжных будет одинаков.
Пока мне лесть и злость не по плечу,
Обняв обоих греков, - поворчу.
- На что же будешь ты ворчать, приятель?
Героя притчи описать не кстати ль?
- Ах, сэр, едва не ускользнула нить!
Но, черт возьми, зачем народ дразнить?
Зачем, раскланиваясь постоянно,
По улицам гуляет обезьяна?
Читатель, брань случайную прости!
Давно ли шимпанзе у нас в чести?
(О нет, мы главного не упустили,
Быть нелогичными не в нашем стиле:
Меняясь, как политик, на ходу,
Я к правильному выводу приду!)
Друзья, вы много ездили по свету,
Я сам топтал порядком землю эту,
Перевидал немало городов
И клясться хоть на Библии готов,
За аргументы, принятые в общем),
Так вот, уютней в мире нет лагун,
Где всякий расторопный попрыгун
Коленца б мог выделывать лихие,
Сновать, как рыба в собственной стихии.
Иль, рулоны кружев подхватив,
Скакать через прилавки под мотив
Прославленных Вестри, а вечерами
К обсчитанной галантерейно даме
Лететь на бал и предлагать ей тур!
Из выставляемых кандидатур
Судьба всех милостивей к претенденту,
Отмерившему вам тесьму и ленту.
Не пренебрег и нашим городком
Такой герой-любовник, - незнаком
Я, к счастью, с ним, но видел эту прелесть:
От корчей, от ужимок сводит челюсть!
Его бегу (в душе я страшный трус) -
Вдруг не сдержусь и прысну - вот конфуз!
Безмерна власть его над женским полом:
Кто ж, фраком опьянясь короткополым
С раздвоенным, как у чижа, хвостом,
А черный шелк цилиндра франтовского? -
Он частью стал пейзажа городского.
Ни дать, ни взять Адонис во плоти! -
Воротнички, воздушные почти,
А голос создан для небесных арий.
Спор о наличьи разума у тварей,
Неразрешимый философский спор
Бесповоротно разрешен с тех пор,
Как был рассмотрен новый наш знакомый:
Мы данный факт считаем аксиомой.
Нам Истина важней ученых смех!
Вопроса нет, он мыслит. Только чем?
Готов с любым философом правдивым
Я голову ломать над этим дивом.
Философ, ты не понял ничего -
Упрятан в пятку разум у него!
Подумаю - душа уходит в пятки!
Не приведи Господь сыграть с ним в прятки:
Как пнет для правоты моих же слов!
Я перед величайшим из ослов,
И дабы в недвусмысленном портрете
Внизу проставлю имя: Роберт Питтс.
Перевод Р. Дубровкина - в кн.: По Э. А. Стихотворения. М., 1988.