Давно, не помню, сколько лет назад,
Тебя я увидал, но лишь однажды.
Стоял июль, и полная луна
Плыла проворно по небу ночному,
Паря над миром, как твоя душа.
И лился свет, серебряный и тонкий,
Баюкая дремотной духотою
Раскрывшиеся лики алых роз,
Цветущих в зачарованном саду,
Где ветерок на цыпочках кружил.
В ответ на ласку этих лунных пальцев
Раскрывшиеся лики алых роз
Дарили саду аромат предсмертный,
С улыбкой умирали на куртинах
Раскрывшиеся чаши летних роз,
Завороженных близостью твоею.
А ты, вся в белом, на ковре фиалок Полулежала.
Лунный свет купал Раскрывшиеся лики алых роз
И лик твой, затуманенный печалью.
Сама Судьба июльской жаркой ночью,
Меня к калитке сада привела,
Чтоб я вдохнул благоуханье роз
И тишины. Проклятый мир дремал,
Лишь ты да я не спали. Я смотрел
Во все глаза, томился, ждал и медлил.
Но в этот миг внезапно все исчезло
(Не забывай, что сад был зачарован):
Растаяли жемчужный блеск луны,
Цветочный рай, змеящиеся тропки,
Деревьев ропот, мшистые лужайки,
И даже роз полночный аромат
В объятьях ветра умирал, слабея.
Исчезло все, - осталась только ты,
Верней, не ты, а глаз волшебный светоч, -
Душа в твоих распахнутых глазах.
Я видел только их - мой милый мир! -
В их глубь гляделся долгими часами,
Смотрел, пока луна не закатилась…
Какие письмена напечатлело
Ты, сердце, на прозрачных сферах глаз!
Как боль темна в них и светла надежда,
Какое море тихое гордыни,
Порывов суетных и как бездонен
Но вот уже Диана прилегла
На ложе грозовой, лохматой тучи,
И ты, как призрак, меж деревьев сонных
Растаяла. И лишь твои глаза
Пронзали тьму,
Мне путь домой, как звезды, освещали;
И с той поры, хотя Надежды нет,
Они - мои вожатые сквозь годы,
Мои служители, а я - их раб.
А я стараюсь обрести спасенье,
Очиститься, воскреснуть, освятившись
В их елисейском радужном огне.
(Она ж Надежда), светят с горных высей,
Они, как светочи, я им молюсь
В тоскливые часы ночных бессонниц
И даже в блеске золотого дня.
Которых даже солнцу не затмить!
«Я не могу вспомнить ни одного поступка в моей жизни, который бы вызвал краску на моих щеках - или на Ваших… Почти целых три года я был болен, беден, жил вне людского общества… Да будет довольно сказать, что у меня была смелость остаться бедным, дабы я мог сохранить свою независимость - что, несмотря на это, в литературе, до известной степени и в других отношениях, я «имел успех» - что я был критиком - без оговорок, честным, и несомненно, во многих случаях суровым - что я единообразно нападал - когда нападал вообще - на тех, которые стояли наиболее высоко во власти и влиянии - и что, в литературе ли или в обществе, я редко воздерживался от выражения, прямо или косвенно, полного презрения, которое внушают мне притязания невежества, наглости и глупости. И вы, зная все это, вы спрашиваете меня, почему у меня есть враги» (см. Edgar Allan Poe. The Letters, v. 2. Ed. by J. W. Ostrom). (Перевод К. Бальмонта.)