Гаргантюа и Пантагрюэль.
Книга II.
Глава V. О деяниях благородного Пантагрюэля в детские годы.

Оригинал этого текста в старой орфографии. Ниже предоставлен автоматический перевод текста в новую орфографию. Оригинал можно посмотреть по ссылке: Гаргантюа и Пантагрюэль. Книга II. Глава V. О деяниях благородного Пантагрюэля в детские годы. (старая орфография)

V.

О деяниях благородного Пантагрюэля в детские годы.

Таким образом Пантагрюэль рос со дня на день и развивался не по дням, а по часам, чему его любящий отец естественно радовался. И пока он был еще мал, заказал для него лук, чтобы стрелять птичек, который в настоящее время называют большим шантельским луком. Затем послал его в школу, где бы он. мог учиться и проводить свои детские годы. И таким образом он прибыл в Пуатье, чтобы учиться, и там преуспевал; но заметив, что школьники пользовались там большим досугом и иной раз не знали, как провести время, сжалился над ними.

И вот однажды он отломил от громадной скалы, которую называли Паслурден, большой кусок величиной в двенадцать сажен в квадрате и толщиной в четырнадцать пядей и положил его на четырех столбах посреди просторного поля, дабы вышеупомянутые школьники, когда им нечего больше делать, могли проводить время, забравшись на этот камень, и пировать на нем, осушая бутылки и закусывая ветчиной и пирогами, а также выцарапывать ножом на камне свои имена. И в настоящее время, этот камень зовется Приподнятый Камень. И в память этого события еще и по сие время никто не получает матрикул в университете Пуатье, предварительно не испив воды из конского фонтана в Крустель, не посетив Паслурдена и не вскарабкавшись на Приподнятый Камень.

Несколько времени спустя, читая прекрасные хроники о своих предках, нашел, что Готфрид-де-Люзиньян, прозванный Готфридом Зубастым, приходившийся дедушкой двоюродному брату старшей сестры тетушки зятя дядюшки снохи его тещи, был схоронен в Мальезэ, и отправился на кладбище, чтобы посетить его могилу, как подобает доброму христианину. И, выехав из Пуатье в сопровождении нескольких товарищей, проехал через Легюжэ, навестил благородного аббата Ардильона, проехал через Люзиньян, через Сансэ, Селль, Колонж, Фонтенэ-ле-Конт, приветствовал ученого Тирако {Андрей Тирако, ученый законовед, современник и приверженец Раблэ.} и оттуда прибыл в Мальезэ, где посетил гробницу вышеупомянутого Готфрида Зубастого, которого испугался, глядя на его портрет, так как он был изображен человеком, пришедшим в бешенство и вытаскивающим большой меч из ножен. Он спросил, почему его так изобразили. На это местные каноники отвечали ему, что не почему иному, как потому, что pictoribus atque poetis etc, то-есть, что живописцы и поэты вольны писать, как им нравится и что им вздумается. Но он не удовлетворился их ответом и сказал:

После того он не вернулся в Пуатье, а пожелал посетить другие университеты Франции и, приехав в Ла-Рошель, сел на корабль и прибыл в Бордо, где не встретил большого оживления и увидел только, как на морском берегу лодочники играли в лунки.

Оттуда проехал в Тулузу, где очень хорошо научился танцевать и фехтовать обеими руками, как это в обычае у студентов того университета; но он недолго пробыл в Тулузе, когда увидел, что там профессоров поджаривали живыми, как каких-нибудь копченых сельдей, и сказал:

- Спаси меня Бог от такой смерти; я уже по природе своей склонен к жажде и не нуждаюсь в том, чтобы меня подогревали.

После того он приехал в Монпелье, где нашел прекрасные вина и веселую компанию и задумал было заняться изучением медицины; но пришел к заключению, что это слишком тяжелая и грустная профессия и что от врачей пахнет клистиром, как от старых чертей. Поэтому он решил заняться лучше юриспруденцией, но, увидя, что там всего-то было три вшивых и один плешивый юрист, уехал оттуда.

потому что женщины там охотно гуляют, так как это папския владения.

Видя это, гувернер его, которого звали Эпистемон, увез его оттуда и привез в Валенсию в Дофинэ; но он вскоре увидел, что здесь удовольствия будет мало: городские буяны колотили студентов, и это его сердило. В один прекрасный день, воскресный, когда все танцовали публично, один студент тоже захотел присоединиться к танцам, но буяны этого не позволили. Увидя это, Пантагрюэль загнал их на самый берег Роны и собирался всех их утопить. Но они зарылись в земле, как кроты, на полълье глубины под Роной. Эту яму можно и по сие время там видеть.

После того он уехал и через три шага и один прыжок очутился в Анжере, где ему понравилось и где бы он охотно пробыл некоторое время, если бы чума не выгнала их оттуда.

И вот он приехал в Бурж, где очень долго учился - и с большим успехом - на юридическом факультете. Он говаривал, что юридическия книги представляются ему великолепным, блестящим и драгоценным платьем с разводами из грязи. В мире нет более прекрасных, ученых, талантливых книг, как Пандекты; но разводы на них, то-есть толкования Аккурсия {Флорентинец, ум. 1260.}, до того неопрятны, подлы и зловонны, что являются чистейшей грязью и дрянью.

Выехав из Буржа, прибыл в Орлеан и там нашел толпу довольно грубых студентов, которые встретили его большим пированием, и он в короткое время научился играть в мяч и вполне овладел этим искусством. Студенты того города, усердно занимаются этой игрой и возили его порою на острова, чтобы там играть в мяч. А что касается того, чтобы ломать голову над книгами, то он избегал этого, из боязни испортить себе зрение. Тем более, что один из профессоров часто говорил на лекциях, что нет вреднее вещи для зрения, как болезнь глаз. И когда в один прекрасный день знакомый ему студент, не особенно успевавший в науках, но прекрасный танцор и искусный игрок в мяч, получил степень лиценциата, он сочинил герб с девизом для лиценциатов вышеназванного университета, такого содержания: