Гаргантюа и Пантагрюэль.
Книга II.
Глава XXXI. О том, как Пантагрюэль вступил в город Аморотов и как Панург женил короля Анарха и приказал ему продавать в разнос луковичную подливку.

Оригинал этого текста в старой орфографии. Ниже предоставлен автоматический перевод текста в новую орфографию. Оригинал можно посмотреть по ссылке: Гаргантюа и Пантагрюэль. Книга II. Глава XXXI. О том, как Пантагрюэль вступил в город Аморотов и как Панург женил короля Анарха и приказал ему продавать в разнос луковичную подливку. (старая орфография)

XXXI.

О том, как Пантагрюэль вступил в город Аморотов и как Панург женил короля Анарха и приказал ему продавать в разнос луковичную подливку.

После этой чудесной победы Пантагрюэль послал Карпалима в город Аморотов, возвестить о том, что король Анарх взят в плен и все враги разбиты. Услышав эту весть, все жители города вышли в порядке и с большою пышностью и веселием провели его в город, где повсеместна были зажжены костры, и разставлены столы на улицах, уставленные множеством кушаний. Казалось снова наступил золотой век: так все пировали.

Но Пантагрюэль, когда собрался сенат, сказал:

- Господа, следует ковать железо, пока оно горячо, а потому прежде чем пировать дальше, я хочу завоевать все королевство Дипсодов. Итак, кто хочет идти со мной, пусть готовится выступить завтра после выпивки, потому я иду в поход. И не то, чтобы мне нужны были лишние люди в подмогу для этого завоевания: тех, что, у меня уже есть, мне довольно. Но я вижу, что город до того переполнен жителями, что им тесно ходить по улицам, поэтому я хочу часть их отвести в качестве колонистов в Дипсодию и отдать им всю страну, которая красива, здорова, плодородна и лучше всех других стран, как это хорошо известно многим из вас, побывавшим там. Пусть всякий, кто готов идти туда, собирается, как я уже сказал.

Этот советь и это совещание разнеслись по городу, и на следующий день, на площади перед дворцом собралась толпа народа, числом не менее одного миллиона восьмисот пятидесяти шести тысяч одиннадцати человек, кроме женщин и детей. Они выступили в Дипсодию в таком порядке, что напоминали сынов израильских, когда те вышли из Египта, чтобы перейти через Чермное море.

Но прежде нежели продолжать рассказ об этом предприятии, я хочу сообщить о том, как Панург поступил со своим пленником, королем Анархом. Он припомнил, что сообщал Эяистемон о том, как обращались в Елисейских полях с земными королями и богачами и как они добывали себе пропитание низкими и грязными ремеслами.

И вот в один прекрасный день, он облек своего бывшого короля в славную полотняную куртку, с зубцами, как у албанской фески, и в подходящие штаны, но оставил без башмаков.

- Потому что, - говорил он, - они не подходят к костюму.

И дал ему голубую шапку с каплуньим пером. Или нет, ошибаюсь: их, кажется, было два, а также дал ему красивый кушак голубой с зеленым, говоря, что эта ливрея ему идет, так как он был развращен {Тут у Раблэ непереводимая игра слов p'ers et vert и pervers.}. В этом виде привел его к Пантагрюэлю, говоря:

- Знаком ли вам этот мужик?

- Нет, конечно, - отвечал Пантагрюэль.

- Это господин король над тремя печеными яблоками. Я хочу сделать из него порядочного человека. Я хочу приурочить его к ремеслу и сделать разносчиком луковичной подливки. Ну, кричи: "Кому нужно луковичную подливку?"

И бедняга стал кричать.

- Недостаточно громко, - сказал Панург.

И, взяв его за ухо, продолжал:

- Пой погромче, в тоне g, sol, re, ut. У тебя, чорт возьми, здоровая глотка, и ты никогда не был так счастлив, как теперь, когда ты больше не король.

Два дня спустя Панург женил Анарха на старой фонарщице и сам справил свадьбу, на которой подавали великолепную баранью голову, кровяные колбасы с горчицей и потроха с чесноком. Панург послал Пантагрюэлю пять возов этих последних, и Пантагрюэль все их съел и похвалил. Кроме того, Панург позаботился, чтобы за обедом не было недостатка в вине из виноградных выжимок и в наливке рябиновке. Нанят был слепой музыкант, и под звуки его волынки они плясали.

После обеда Панург привел новобрачных во дворец и представил Пантагрюэлю.

Но мне говорили, что жена его бьет без милосердия, но бедный дурак, по глупости, это терпит и не смеет защищаться.