Гаргантюа и Пантагрюэль.
Книга III.
Глава XVII. О том, как Панург беседовал с Панзуской сивиллой.

Оригинал этого текста в старой орфографии. Ниже предоставлен автоматический перевод текста в новую орфографию. Оригинал можно посмотреть по ссылке: Гаргантюа и Пантагрюэль. Книга III. Глава XVII. О том, как Панург беседовал с Панзуской сивиллой. (старая орфография)

XVII.

О том, как Панург беседовал с Панзуской сивиллой.

Путешествие их длилось шесть дней. На седьмой им указали дом предсказательницы, расположенный на вершине горы, под большим и развесистым каштановым деревом. Они без труда проникли в крытую соломой лачужку, дурно выстроенную, плохо убранную и всю закоптелую.

- Ба! - сказал Эпистемон, - великий и туманный философ Гераклит не удивлялся, входя в такой дом, и говорил своим последователям и ученикам, что и в нем тоже живут боги, как и в очаровательных дворцах. И думаю, что таково же было жилище знаменитой Гекаты, в котором она угощала юного Тезея {См. Плутарх, Тезей, 19.}, а также жилище Ги-рея, куда не побрезгали придти Юпитер, Нептун и Меркурий; там в уплату за квартиру и харчи сфабриковали Ориона {См. Диодор, V, 80.}.

Около очага они нашли старуху.

- Она настоящая сивилла,--воскликнул Эпистемон, - настоящий портрет, наивно нарисованный Гомером в словах τῇ καμινοῖ {Одиссея, XVIII, 27.}!

Старуха была невзрачна, бедно одета, истощена от плохого питания, беззубая, со слезящимися глазами, сгорбленная, скрюченная, еле живая и варила зеленые щи из кусочка прогорклого сала и старой бычьей кости.

- Черти и диаволы,--сказал Эпистемон, - мы забыли самое главное. Мы не добьемся от нея никакого ответа, потому что не захватили с собою золотого жезла.

- Я позаботился об этом,--отвечал Панург,--у меня в ягдташе есть жезл чистого золота вместе с красивыми веселыми золотыми.

Говоря это, Панург низко поклонился старухе и подал ей шесть копченых бычачьих языков, большой горшок с кашей, бутылку вина и кошелек с новенькими золотыми. После того с низким, поклоном поднес ей на средний палец прекрасное золотое кольцо с жабным камнем. В коротких словах изложил он ей причину их посещения и вежливо попросил посоветовать ему и погадать касательно его предполагаемой женитьбы.

в руках самое острое, а другия два бросила под ступку с толкачем. После того взяла мотовило и девять раз повертела его, а в девятый стала глядеть на него, не трогая больше и следя за спицами, пока оне не остановились.

После того она сняла с ноги деревянный башмак, покрыла голову передником (подобно тому, как патеры накрываются омофором, собираясь служить обедню) и завязала его пестрой старой тряпкой под горлом. В таком наряде она глотнула вина из бутылки, вынула из кошелька три золотых монеты, вложила их в три ореховых скорлупы и положила на опрокинутый дном кверху горшок, проехалась трижды верхом на метле вокруг очага, подбросила в огонь связку вереска и сухую веточку лаврового дерева и ждала молча, пока она сгорит, отмечая, что при горении не слышно треска.

Но вот она испустила страшный крик и произнесла сквозь зубы несколько варварских и странных слов, а Панург сказал Эпистемону:

- Клянусь честью, я весь дрожу; мне кажется, что я околдован. Так не говорят христиане. Поглядите, мне кажется, что она выросла с тех пор, как накрыла голову фартуком. И затем- он трясет подбородком? Зачем пожимает плечами? Отчего дрожат у нея губы, точно у обезьяны, которая жрет раков? У меня в ушах звенит; мне чудится, что я слышу ревущую Прозерпину; скоро, должно быть, появятся и черти. О! безобразные твари! Бежим! Спаси Бог! Я умираю от страха. Я не люблю чертей. Они меня сердят и мне не нравятся, бежим! Прощайте, сударыня! Покорно благодарю за ваши милости. Я не женюсь вовсе, нет. Я отказываюсь от женитьбы отныне и навеки.

И готовился выдти вон из горницы, но старуха предупредила его и с веретеном в руке вышла во двор или в огород, расположенный около дома. Там рос столетний клен; она трижды потрясла его и на восьми листочках, которые с него упали, нацарапала веретеном несколько стихов, бросила их по ветру и сказала:

Произнеся эти слова, она вернулась в свою берлогу, но на пороге дома подняла платье, юбку и рубашку до чресл и повернулась к ним задом.

Панург увидел ее и сказал Эпистемону:

- Клянусь лешим, вот жерло сивиллы, куда многие заглядывали и оттого.погибли; бежим от этого жерла.

Она же внезапно затворила дверь и больше её не видели. Они побежали за листьями и подобрали их, но не без труда, потому что ветер разсыпал их по кустам долины. Сложив их в известном порядке, прочитали следующую притчу: