Гаргантюа и Пантагрюэль.
Книга III.
Глава XXII. О том, как Панург защищает орден нищенствующих монахов.

Оригинал этого текста в старой орфографии. Ниже предоставлен автоматический перевод текста в новую орфографию. Оригинал можно посмотреть по ссылке: Гаргантюа и Пантагрюэль. Книга III. Глава XXII. О том, как Панург защищает орден нищенствующих монахов. (старая орфография)

XXII.

О том, как Панург защищает орден нищенствующих монахов.

Выйдя из комнаты Раминогробиса, Панург, как бы в ужасе, вскричал:

- Клянусь Богом, я думаю, что он еретик. Чорт меня побери, если нет! Он прохаживается насчет добрых отцов нищенствующих францисканцев и якобинцев, которые являются двумя полушариями христианства, благодаря круговращению которых вся римская церковь, когда чувствует себя потрясенной извержениями ересей или заблуждений, снова приходит в равновесие. Но что сделали ему, чорт возьми, злополучные капуцины и францисканцы? Кажется, они достаточно измываются, бедные ребята? Кажется, они достаточно загрязнились и пропахли от нищеты и всяких бед, злополучные ихтиофаги {Питающиеся рыбою.}? Скажи, брат Жан, как по-твоему: спасется его душа? Ей-Богу же, он будет проклят от Бога, как змей, и предан во власть тридцати тысяч чертей. Хулить этих добрых и славных столпов церкви? Скажут ли, что это поэтическая вольность? Я этому не поверю; он грешит отчаянно, он богохульствует против религии. Я этим крайне возмущен.

- Мне на это наплевать, - заметил брат Жан. Они хулят весь свет. Если весь свет станет хулить их, мне нет до этого дела. Посмотрим, что он написал!

Панург внимательно прочитал писание доброго старца и после того сказал:

- Он бредит, жалкий пьяница, но я прощаю ему. Он, кажется, близок к смерти. Составим ему эпитафию. Ответ, данный им, оставил меня в таком же неведении, в каком мы пребывали до того. Послушай-ка, друг Эпистемон: не правда ли, он очень решителен в своих ответах? Ей-Богу, он ярый софист, хитрый и наивный. Бьюсь об заклад, что он потомок испанских мавров. Чорт побери, как он осторожен в словах! Он говорит одне двусмысленности. Он не может не сказать верно, так как для правды довольно, если половина того, что он сказал, оправдается. Какой хитрец!

- Так же поступал и Терезиас, знаменитый прорицатель, - отвечал Эпистемон: - он всем, приходившим к нему гадать, говорил: "То, что я скажу, сбудется или не сбудется". Такой же слог у всех осторожных прорицателей.

- Тем не менее, Юнона выцарапала ему оба глаза, - сказал Панург.

могу молчать. Он тяжко согрешил. Его душа пойдет ко всем чертям.

- Я вас не понимаю, - отвечал Эпистемон. И вы сами меня очень возмущаете тем, что превратно применяете к нищенствующей братии то, что добрый поэт говорил о черных, бурых и иных зверях. По моему суждению, он совсем не имел в виду такой софистической и фантастической аллегории. Он говорит безусловно и буквально о блохах, клопах, клещах, мухах, мошках и других животных, из которых одни черные, другия белые, третьи серые, четвертые крапчатые; но все несносны, мучители и тираны и не только для людей больных, но и для здоровых и сильных. Возможно, что у него в теле водятся глисты, черви и другие паразиты. Возможно, что он страдает, как это очень распространено в Египте и на берегах Эритрейского моря, от паразитов, которых арабы называют meden. Вы дурно делаете, перетолковывая его слова, и вредите как доброму поэту, взводя на него такую клевету, так и названной братии, уподобляя ее такой нечисти. Надо всегда истолковывать чужия слова в хорошую сторону.

- Толкуй больной с подлекарем! - сказал Панург. - Он еретик, чорт побери. Я утверждаю, что он сущий еретик, такой же еретик, как Клавелё {Клавелё, часовщик, гугенот, часы которого были сожжены, как творение диавола.}, которого следует сжечь, как добрые часики. Душа его пойдет ко всем чертям. Знаете ли куда? А прямо под судно Прозерпины, в ретирадное место в аду, в ближайшем соседстве с когтями Люцифера. Ага, негодяй!