Гаргантюа и Пантагрюэль.
Книга III.
Глава XXIV. О том, как Панург советуется с Эпистемоном.

Оригинал этого текста в старой орфографии. Ниже предоставлен автоматический перевод текста в новую орфографию. Оригинал можно посмотреть по ссылке: Гаргантюа и Пантагрюэль. Книга III. Глава XXIV. О том, как Панург советуется с Эпистемоном. (старая орфография)

XXIV.

О том, как Панург советуется с Эпистемоном.

Оставя Вильмер и возвращаясь обратно к Пантагрюэлю Панург, но дороге обратился к Эпистемону и сказал ему:

- Кум, старинный приятель, вы видите смущение моего ума! Вам известно столько целебных средств. Не можете ли помочь мне?

Эпистемон заговорил и стал доказывать Панургу, что общественное мнение давно уже сыплет насмешками по поводу его странного наряда и что он советует ему принять немного чемерицы, чтобы его хорошенько прочистило, и облечься в обыкновенную одежду.

- Друг Эпистемон, - отвечал Панург, - мне пришла фантазия жениться, но я боюсь стать рогоносцем и быть несчастным в браке. А потому я дал обет святому Франциску Младшему (которому в Плессиле-Тур поклоняются все женщины за то, что он основал орден добрых людей, к которым их влечет по природе) не снимать очков и не надевать штанов с клапаном до тех пор, пока не освобожусь от сомнений и не приму какого-нибудь твердого решения.

- Вот поистине диковинный и забавный обет, - заметил Эпистемон.

Меня удивляет, что вы никак не можете придти в себя, выкинуть из ума все эти дикия фантазии и вернуть себе спокойствие духа. Слыша такия ваши речи, мне припоминается обет густоволосых Аргивян, которые, проиграв в войне с лакедемонянами сражение при Тире, поклялись, что будут брить головы до тех пор, пока не вернут своей чести и потерянной области {Геродот, I, 82.}, а также обет забавного испанца Мишеля Дориса, который никогда не снимал с ног железных наколенников. И не знаю, кто из двух достойнее носить зелено-желтую шапку с заячьими ушами: этот ли храбрый воин или Ангеран, который так пространно и скучно повествует, упустив из вида искусство писать истории, завещанное нам самосатским философом {Лукиан.}? Читая его длинное повествование, воображаешь, что это вступление или предисловие к какой-нибудь великой войне или важному государственному перевороту; но в конце концов начинаешь смеяться и над храбрым воином, и над вызвавшим его на бой англичанином, и над их летописцем Ангераном, который слюнявее горшка с горчицей. Насмешка так же неизбежна, как в истории горы Горация, которая кричала и вопила благим матом, точно женщина, мучающаяся родами. И на крики её сбежались все соседи, ожидая появления на свет чего-либо удивительного, чудовищного, а между тем гора мышь родила.

- Мне нет до этого дела, - отвечал Панург. Смейся, кто хочет, а я исполню свой обет. Но мы с вами давно уже поклялись Юпитером друг другу в верности и дружбе. А потому, дружище, скажите мне ваше мнение: должен я жениться или нет?

то оно как раз теперь уместно. Правда, мне приходит в голову многое, что можно было бы сказать для того, чтобы разсеять вашу нерешительность. Но все это меня не вполне удовлетворяет. Некоторые платоники утверждают, что кто мог бы увидеть своего гения, тот мог бы узнать о своей судьбе. Но я не вполне понимаю их учение, а потому не советую вам ему следовать. Им слишком злоупотребляют; Пример тому я видел на одном трудолюбивом и любознательном жителе восточной Англии. Это раз. Во-вторых, если бы еще существовали оракулы Аполлона в Ливадии, Дельфах и Делосе, оракул Бахуса в Доноде; Меркурия в Фаресе близ Патраса, Аписа в Египте, Сераписа в Канопе, Фавна в Меналии и Альбунеи, близ Тиволи, Фирезия в Орхомене, Мопса в Киликии, Орфея в Лесбосе, - я бы посоветовал вам туда отправиться и выслушать их приговор о вашем предприятии. Но вы знаете, что все они стали немы, как рыбы, с тех пор, как явился царь в смиренном образе, перед которым разсеялись все оракулы и пророчества, как перед светом ясного солнца пропадают все привидения, чудища, оборотни и всякие духи мрака. Но если бы даже они еще и существовали, то я бы не посоветовал через-чур доверяться их ответам. Слишком много людей было ими обмануто. Мало того, я припоминаю, как Агриппина наказала красавицу Лолли за то, что та спросила оракула Аполлона Клария о том: женится ли на ней император Клавдий {Тацит, летопись, XII, 22.}. За это самое она была сначала изгнана, а затем предана позорной смерти.

Я вычитал у хороших, старинных авторов, что на одном из четырех островов, а именно на том, который лежит ближе к востоку, живут многие прорицатели, ведуны и пророки. Там лежит, говорят. Сатурн, скованный красивыми золотыми цепями, на золотом ложе и питается божественными амброзией и нектаром, которые ежедневно с неба приносятся ему неизвестно какими птицами, - может быть, теми же самыми вранами, которые кормили в пустыне св. Павла, первого пустынника, - и тому, кто его о том спрашивает, предсказывает он его судьбу и то, что ему готовит будущее, так как что бы ни напряли Парки и что бы ни решил Юпитер, старик обо всем этом узнает во сне. Таким образом наши хлопоты сократятся, если мы услышим его суждение о смущающем меня обстоятельстве.

- Это слишком очевидный вздор и слишком баснословная выдумка, - отвечал Эпистемон. Я не поеду.