Гаргантюа и Пантагрюэль.
Книга IV.
Глава II. О том, как Пантагрюэль купил много прекрасных вещей на острове Медамоти.

Оригинал этого текста в старой орфографии. Ниже предоставлен автоматический перевод текста в новую орфографию. Оригинал можно посмотреть по ссылке: Гаргантюа и Пантагрюэль. Книга IV. Глава II. О том, как Пантагрюэль купил много прекрасных вещей на острове Медамоти. (старая орфография)

II.

О том, как Пантагрюэль купил много прекрасных вещей на острове Медамоти.

В этот день и на следующий за ним они не видели земли и ничего нового, так как по этому пути они уже раз следовали. На четвертый день они открыли остров, называвшийся Медамоти {Нигде.}, очень красивый и которым можно было любоваться, благодаря множеству маяков и высоких мраморных башен, окружавших его; величиною он был не менее Канады. Когда Пантагрюэль справился о том, кто владеет островом, то ему отвечали, что остров принадлежит королю Филофану {Любящий блеснуть.}, который отлучился по случаю женитьбы его брата Филофеамона {Любящий глядеть.} на наследной принцессе королевства Энгис {Соседняя страна. Все эти примечания принадлежат самому Раблэ.}. Итак он сошел на берег, и в то время как экипаж кораблей запасался в гавани пресной водой, он осматривал различные картины, ковры, животных, рыб, птиц и другие экзотические и заморские товары, выставленные вдоль набережной и в портовых лавках. Дело было как раз на третий день большой и торжественной местной ярмарки, на которую ежегодно съезжались все богатые и именитые купцы Азии и Африки. Брат Жан купил две редкостных и ценных картины: на одной было нарисована, как живая, пойманная птица; на другой - портрет лакея, старающагося изобразить из себя барина, подражая всем его манерам, жестам, выражению лица, повадке, минам и вкусам, написанным и измышленным мастером Шарлем Шармуа, живописцем короля Межиста. И заплатил за них гримасами.

Панург купил большую картину, представлявшую копию с вышитой некогда картины Филомелой, изобразившей для своей сестры Прогнеи то, каким образом ее лишил девственности её зять Терей и отрезал ей язык, чтобы она не могла рассказать об его преступлении {Овидий. Метаморфозы, VI, 42 и т. д.}. Божусь вам ручкой моего фонаря, что картина была роскошная и удивительная. Не думайте, прошу вас, чтобы она изображала девушку в объятиях мужчины. Это было бы слишком глупо и грубо. Картина была совсем иная и более понятная. Вы можете видеть ее в Телемском аббатстве, по левую руку в верхней галлерее.

Пантагрюэль поручил Гимнасту купить ему "Жизнь и деяния Ахиллеса", изображенные на семидесяти восьми коврах длиною в четыре, шириною в три сажени, вытканных фригийским шелком, вперемежку с золотом и серебром. На первом ковре изображено было бракосочетание Пелея и Фетиды; на втором - рождение Ахиллеса, его молодость, как оно описано Стасем Папинием; его деяния и боевые подвиги, прославленные Гомером; его смерть и погребение, как они передаются у Овидия и Квинтуса Калабера, а на последнем изображалось, появление его тени и жертвоприношение Поликсены, как оно описано у Эврипида. Он купил также троих красивых и молодых единорогов, одного жеребца золотистой масти и двух кобыл серых в яблоках. А также еще и лося, которого ему продал один скиф из страны Желонов.

Лось есть животное величиной с молодого быка, с рогами на голове, как у оленя, с раздвоенными копытами на ногах и с длинной шерстью, как у большого медведя; шкура его почти так же тверда, как панцырь. По словам желона, он с трудом ловится в Скифии, потому что меняет цвет смотря по месту, где пасется, и подражает цвету травы, деревьев, кустарников, цветов, скал, - короче сказать, всех предметов, около которых находится. Это свойство у него общее с морскими полипами и с хамелеоном; последний--род ящерицы, такой удивительный, что Демократ посвятил целую книгу описанию её наружности, анатомии и магических свойств и качеств. Я сам видел, как она меняла цвет не только от соседства окрашенных предметов, но и сама по себе, Смотря потому, испытывала она страх или приятные ощущения: так на зеленом ковре я видел ее зеленой; но по истечении некоторого времени она делалась желтой, голубой, коричневой и фиолетовой, подобно тому, как меняет цвет гребешок индюка смотря по его ощущениям. Нам всего удивительнее показалось в этом лосе то, что не только его морда и шкура, но и вся шерсть принимала тот цвет, в какой были окрашены соседние предметы. Около Панурга, одетого в серую тогу, шерсть его становилась серой; около Пантагрюэля, облеченного в пурпуровую мантию, его шерсть и кожа краснели; около лоцмана, одетого на манер египетских жрецов Изиды и Анубиса, шкура его казалась совсем белой. В последних двух цветах хамелеону отказано. Когда он не испытывал ни страха и вообще никаких других ощущений, он сохранял свой натуральный цвет и шкура его была того цвета, какой мы видим на ослах в Менге {Там был монастырь "серых братий".}.