Гаргантюа и Пантагрюэль.
Книга IV.
Глава XVII. О том, как Пантагрюэль проплыл мимо островов Сумятицы и Безпорядка, и о странной смерти, Бренгнариля, глотавшого ветряные мельницы.

Оригинал этого текста в старой орфографии. Ниже предоставлен автоматический перевод текста в новую орфографию. Оригинал можно посмотреть по ссылке: Гаргантюа и Пантагрюэль. Книга IV. Глава XVII. О том, как Пантагрюэль проплыл мимо островов Сумятицы и Безпорядка, и о странной смерти, Бренгнариля, глотавшого ветряные мельницы. (старая орфография)

XVII.

О том, как Пантагрюэль проплыл мимо островов Сумятицы и Безпорядка, и о странной смерти ¹), Бренгнариля, глотавшого ветряные мельницы.

В тот самый день Пантагрюэль проплыл мимо островов Сумятицы и Безпорядка, где ничего нельзя было ни изжарить, ни сварить, потому что великан Бренгнариль проглотил сковороды, котлы, кастрюли, горшки всего края, за неимением ветряных мельниц, которыми он обыкновенно питался. И вследствие этого произошло то, что незадолго до разсвета, в час, когда совершалось его пищеварение, он опасно заболел желудком, - от того, говорили врачи, что желудок его, от природы приспособленный к перевариванию ветряных мельниц, не мог переваривать сковород и кастрюль; еще котлы и горшки он бы, куда ни шло, пожалуй бы, и переварил, о чем они судили по мочевым остаткам четырех бочек урины, выпущенной им двукратно в то утро.

Для облегчения его врачи прибегали к различдым средствам своего искусства. Но недуг оказался сильнее лекарства, и благородный Бренгнариль умер в то утро такой странной смертью, что диковиннее её и не слыхивали со времени смерти Эсхила, который, - после того, как волхвы предсказывали ему, что он умрет от падения на него неизвестного предмета, - удалился в назначенный день от всех домов, деревьев, скал и других предметов, которые падают и падением могут причинить смерть. И сел посреди большого луга, под открытым небом, в полной уверенности, что небо не упадет,, считая это невозможным. Между тем, говорят, жаворонки очень боятся, чтобы небо не упало, потому что в таком случае они все были бы раздавлены. Того самого опасались во время оно и прирейнские кельты, благородные, отважные, рыцарские, воинственные и победоносные франки, которые, спрошенные Александром Великим: чего они боятся всего-более в мире (в надежде, что они назовут его, во внимание к его великим подвигам, победам, завоеваниям и триумфам), отвечали, что боятся только одного: как бы небо не-упало, что, впрочем, не-побудит их отказаться от союза, единения и дружбы с таким храбрым и великодушным царем. Так, по крайней мере, если верить им, повествует Страбон, Lib, 7 и Арриан, lib. 1. Точно так и Плутарх рассказывает в книге, написанной им (о человеческом лице, показывающемся на луне) про некоего Фенаса, опасавшагося, как бы лунане упала, на землю, и соболезновавшого о тех, кто, как эфиопы и тапробаны, жили: под нею и были бы раздавлены, если бы такая громада упала на них. И небо и земля внушали ему одинаковый страх в том отношении: достаточно ли крепко опираются они на Геркулесовы столбы, как, по сказанию Аристотеля, lib. VI Metaphys. верили древние.

Что касаетсяи Эсхила, то он, тем не менее, был убит раковиной черепахи, упавшей из когтей орла, высоко парившого в воздухе,. Эсхилу на голову и разбившей ему череп.

Упомянем еще о смерти поэта Анакреона, подавившагося виноградным зернышком! О смерти Фабия, римского претора, задушенного козьим волосом, попавшим в чашку молока, которое он пил. Еще о том стыдливом человеке, который, удерживаясь от испускания ветров, умер в присутствии римского императора Клавдия. Еще о тома, гражданине, который похоронен в Риме на дороге Фламиния и который в своей эпитафии жалуется на то, что умер от укушения кошкой его мивинца. Еще о К. Лекане Бассе, внезапно скончавшемся от такого ничтожного укола иголкой в большой палец левой руки, что следа от него нельзя было разглядеть.

Еще о Кино, норманском враче, который скоропостижно умер в Монпелье от того, что вынул перочинным ножем клеща из руки. Еще о Филомеле, которому его лакей приготовил к обеду вместо закуски,-свежих фиг, но пока он ходил за вином, в дом зашел заблудившийся осел и торжественно принялся пожирать фиги. Вошедший Филомен с любопытством следил за грациозными движениями пожиравшого фиги осла и сказал вернувшемуся лакею: "Вполне основательно будет, если ты поподчуешь принесенным тобою добрым вином почтенного села, которому ты предоставил в распоряжение фиги." Проговорив это, он так развеселился и залился таким неудержимым хохотом, что задохся и скоропостижно умер.

Еще припомним о Опурии Софеи, который умер, выпив сырое яйцо после ванны. А также и о том человеке, который, по словам Боккаччио, скоропостижно умер от того, что стал чистить себе зубы веточкой шалфея. Кроме того, припомним о Филиппо Плакю, который, будучи здрав и невредим, внезапно умер, уплатив старый долг, без всякой предварительной болезни. Затем еще о живописце Цейзисе, который неожиданно умер от неудержимого смеха при взгляде на портрет старухи, им самим написанный.

куском свежого масла, который собирался проглотить перед натопленной печкой, по приказанию врача.

имена. Прим. Раблэ.}, а также острова Тенелеабин и Женелиадин {Арабския слова: манна и мед. Прим. Раблэ.}, прекрасные и плодородные по части клистиров. А также острова Enig и Evig {Enig, Evig - немецкия слова. Прим. Раблэ. Тут намек на капитуляцию ландграфа Филиппа Карлу V, когда по ошибке или намеренно вместо краткого (einiger) тюремного заключения написано было вечное (ewiger) заключение.}, на которых Гессенский ландграф получил свой рубец.

Сноски

¹) Сказочный великан, в котором некоторые видят намек на Карла V. Сам же Раблэ в примечании к этому имени говорит, что оно выдуманное, как и многия, другия в его сочинении.