Гаргантюа и Пантагрюэль.
Книга IV.
Глава XXII. Конец бури.

Оригинал этого текста в старой орфографии. Ниже предоставлен автоматический перевод текста в новую орфографию. Оригинал можно посмотреть по ссылке: Гаргантюа и Пантагрюэль. Книга IV. Глава XXII. Конец бури. (старая орфография)

XXII.

Конец бури.

- Земля, земля! - закричал Пантагрюэль. Я вижу землю! Мужайтесь, дети! Мы недалеко от гавани. Я вижу, что небо с севера начинает уже проясняться. Чувствуете ли вы дуновение сирокко?

- Мужайтесь, дети! - закричал шкипер. Море укладывается. Поднять паруса! Inse! Inse! К топселям на бизань-мачте! Канат на кабестан! Поворачивай на другой галс! Берись за руль! Inse! Inse! Inse! Поставь румпель!.....

. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .

- О! - вскричал Эпистемон. Мужайтесь и надейтесь! Я вижу справа, как сверкает в небе Кастор.

- Бе, бе, бу, бу, - сказал Панург, - боюсь, что это Елена-гуляка.

- Нет, - отвечали. Эпистемон, - это, в самом деле, Кастор или Миксархачевас, если тебе больше нравится аргивское его название. Гей! Гей! Я вижу землю; я вижу гавань; я вижу толпу людей на пристани. Я вижу огонь маяка.

- Гей! Гей! - говорит шкипер. Обогни мыс и песчаные отмели!

- Обогнули! - отвечали матросы.

- Наш корабль плывет и наш конвой также, - сказал шкипер. Помощь пришла во время.

- Золотые слова, клянусь св. Жаном, - заметил Панург.

разбойник, пирог с ямбами или с ветчиной, мне все равно {Тут непереводимая игра словами jambique и jambonique.}. Но, смотри, не урони.

- Мужайтесь, - вскричал Пантагрюэль, - мужайтесь, дети! Будьте вежливы. Поглядите, вот плывут к нашему кораблю две барки, три галеры, пять английских судов, четыре гондолы и шесть фрегатов, посылаемых к нам на помощь добрыми островитянами. Но кто там так вопит, и жалуется? Разве я не держу мачту обеими руками так крепко, как не сдержать ее и двумя стами канатов?

- Это, - отвечал брат Жан, - беднягу Панурга трясет телячья лихорадка. Он дрожит от страха, когда бывает пьян.

- Если бы он помогал нам, - сказал Пантагрюэль, - то я бы не меньше уважал его за то, что он во время такой ужасной и опасной бури испытывал страх. Ведь, если постоянный страх обозначает робкое и подлое сердце, - таким трусом был Агамемнон, и за это Ахиллес, понося его, говорил, что у него собачий глаз и оленье сердце, - то отсутствие страха в виду очевидной и страшной опасности служит признаком недостатка сообразительности или полного её отсутствия. Но если я и не скажу, что всего страшнее в жизни, после гнева Господня смерть; то все же не стану вмешиваться в спор Сократа и академиков о том, что смерть сама по себе не дурна и смерти не следует бояться. Но еще Гомер сказал, что тяжело, противно и обидно погибнуть в море. И когда Эней был застигнут бурей со своими кораблями близ Сицилии, то он пожалел, что не пал от руки Диомеда, и говорил, что трижды, четырежды счастливы те, которые погибли при пожаре Трои. Из нас никто не погиб. Воздадим за это хвалу Богу Вседержителю. Но, тем не менее, мы в очень жалком положении. Нам придется починить наше судно. Постарайтесь теперь высадиться на берег.