Гаргантюа и Пантагрюэль.
Книга IV.
Глава XXIV. О том, как брат Жан объявил, что Панург трусил безпричинно во время грозы.

Оригинал этого текста в старой орфографии. Ниже предоставлен автоматический перевод текста в новую орфографию. Оригинал можно посмотреть по ссылке: Гаргантюа и Пантагрюэль. Книга IV. Глава XXIV. О том, как брат Жан объявил, что Панург трусил безпричинно во время грозы. (старая орфография)

XXIV.

О том, как брат Жан объявил, что Панург трусил безпричинно во время грозы.

- Здравствуйте, господа, - сказал Панург, - здравствуйте! Вы все здоровы, слава Богу. Привет вам всем. Сойдем на берег; опустите лестницу да поближе придвиньтесь с лодкой. Нужна ли вам еще моя помощь? Я устал и проголодался от того, что работал, как четыре вола. Вот, право, прекрасное место и прекрасные люди! Дети, нужна ли вам еще моя помощь? Ради Бога, не жалейте моих трудов. Адам, то-есть человек, был на то создан, чтобы пахать землю и трудиться, как птица создана на то, чтобы летать. Господь Бог, - слышите ли вы это? - хочет, чтобы мы снискивали себе хлеб насущный в поте лица, а не в праздности, как этот греховодник-монах, брат Жан. Вон, смотрите на него: он только знает, что ест да трусит. Какая прекрасная погода! В эту минуту я понимаю ответ благородного философа Анахарсиса и знаю, что он был прав и вполне основателен, когда на вопрос: "Какой корабль, по его мнению, самый надежный?" - отвечал: "Тот, который стоит в гавани."

- Он еще лучше сказал, - заметил Пантагрюэль, когда, спрошенный о том:"Кого больше: живых или мертвых?" отвечал: "Куда вы причисляете тех, кто плавает в море?" - тонко давая этим знать, что те, которые плавают в море, подвергаются постоянной опасности смерти, и что их можно считать скорее мертвецами, нежели живыми людьми. Таким образом, Порций Катон {Катон Старший.} говорит, что сожалел бы только о трех вещах: если бы когда-нибудь доверил тайну женщине; если бы провел в праздности хоть один день, и если бы отправил её морем в такое место, куда можно было бы пробраться сухим путем.

- Клянусь монашеским одеянием, какое я ношу, - говорил брат Жан Панургу, - ты дурень-приятель без причины и без толку трусил во время бури. Тебе вовсе не предопределено утонуть в воде. Ты будешь, несомненно, повешен или сожжен живым. Господа, хотите ли вы иметь прекрасный плащ от дойдя? Бросьте все эти волчьи и барсучьи шубы. Велите ободрать Панурга и накройтесь его шкурой, только ради Бога, не подходите к огню и не проходите мимо кузниц: в одну минуту она превратится в пепел на ваших глазах. Но во время дождя, снега или града ничего бойтесь. И мало того: бросьте в воду, хотя бы очень глубокую, и, ей-Богу, вы даже не замочитесь. Сшейте себе из нея сапоги: никогда ног не промочите. Сделайте из нея верши, чтобы научить молодых людей плавать: они научатся, не подвергаясь опасности.

и называется Аdiantоs.

- Ладно, - отвечал Панург. Но повара у чертей тоже бывают разсеянны и делают промахи, занимаясь своим делом, и часто варят то, что следовало бы жарить, подобно тому, как и в кухнях здешняго мира господа повара часто шпигуют куропаток, домашних и диких голубей, в намерении (надо думать) поставить их жариться. А вместо того бывает, что отварят куропатку с капустой, домашняго голубя с пореем, а дикого - с репой. Послушайте-ка, любезные друзья, я заявляю при всей честной компании, что, обещая в дар Св. Николаю капеллу, между Квандом и Монсоро, я разумел капеллу с розовой водой {Капеллой называется также серебряный сосуд, употребляемый за обедней - от лат. cupella.}, в которой не станет пастись ни корова, ни теленок, потому что я брошу ее в воду.

- Вот мошенник! - сказал Эвстен. Нет, вот так настоящий мошенник! Он оправдывает ломбардскую пословицу:

Passato el pericolo, gabato el santo {Прошла опасность - и святого надуют.}.