Гаргантюа и Пантагрюэль.
Книга V.
Глава VII. О том, как Панург разсказал мэтру Эдитусу басню про коня и осла.

Оригинал этого текста в старой орфографии. Ниже предоставлен автоматический перевод текста в новую орфографию. Оригинал можно посмотреть по ссылке: Гаргантюа и Пантагрюэль. Книга V. Глава VII. О том, как Панург разсказал мэтру Эдитусу басню про коня и осла. (старая орфография)

VII.

О том, как Панург рассказал мэтру Эдитусу басню про коня и осла.

После, того как мы напились и наелись до-сыта, Эдитус отвел нас в хорошо отделанный покой, с коврами и позолотой. Туда нам принесли и мироболаны {Род сушеных плодов из Америки и Индии.}, немного бальзама, инбирное варенье и много меду и прекрасного вина. Эдитус пригласил нас, при помощи такого противоядия, как вода из Леты забыть и пренебречь бедствиями, какие мы испытали на море. Он велел также в изобилии доставить провиант на наши корабли, стоявшие в гавани. И затем мы улеглись на ночь спать, но я не мог уснуть от непрерывного звона в колокола.

В полночь Эдитус нас разбудил и пригласил выпить вина, и сам первый выпил, говоря: "Вы, господа, явившиеся из другого мира, говорите,, что невежество мать всех зол, и говорите правду: но сами вы, однако, не изгоняете его из своего разума и живете в нем, с ним и им. И вот почему столько бед преследуют вас каждодневно. Вечно вы жалуетесь, вечно скорбите. Никогда не бываете довольны; я это и теперь вижу. Невежество держит вас здесь в постели, как в тенетах; подобно тому, как бог Брани {Марс.} был опутан тенетами Вулканом. Вы не понимаете, что вы обязаны беречь свой сон, но не блага здешняго славного острова. Вы должны были бы уже троекратно возседать за трапезой, и узнайте от меня, что для того, чтобы поедать припасы острова Звонкого, надо вставать спозаранку: поедая эти припасы, вы их умножаете. Скосите луг во-время, и трава на нем вы-ростет гуще и сочнее; не косите его, - и в несколько лет она превратится в мох. Выпьем, друзья, выпьем побольше! Самые голосистые, из наших птиц все теперь поют в честь нашу. Мы выпьем за них, если вам угодно. Выпьем раз, два, три, девять раз: non zelus, sed Charitas.

На заре он опять разбудил нас, чтобы поесть похлебки. После того мы просидели целый день за одной трапезой и не знали, что это такое: обед или ужин, завтрак или полдник Для моциона прошлись затем несколько раз по острову, чтобы поглядеть на почтенных птиц и послушать их пения.

Вечером Панург сказал Эдитусу:

- Господин, если вам угодно, то я разскажу веселую историю, случившуюся в стране Шательродэ двадцать три луны тому назад. Конюх одного дворянина водил по лугу лошадей своего господина в апреле месяце; там встретил он веселую пастушку, которая в тени кустов пасла овец, вместе с ослом и несколькими козами. Разговорившись с нею, он предложил ей сесть на круп лошади, за его спиной, навестить его конюшню и там попировать на деревенский лад. Во время их беседы лошадь обратилась к ослу и сказала ему на ухо (так как скоты обрели дар слова в тот год в разных местах):

- Бедный и жалкий осел, ты внушаешь мне жалость и сострадание. Ты день-деньской работаешь, я вижу это по твоей истертой спине. Это прекрасно, так как Бог создал тебя на пользу людей; ты - добрый осел.. Но я нахожу недостойным тиранством, что тебя так плохо чистят, скребут и кормят. Ты весь взъерошенный, грязный, растрепанный и питаешься здесь одним тростником, терновником. Вот почему я приглашаю тебя, осел, идти за мной и поглядеть, как нас прочих, которых природа создала для войны, кормят и холят. Ты тоже попробуешь моего корма.

- По истине, - отвечал осел, - я охотно отправлюсь с вами, господин конь.

- Я для тебя не конь, а господин жеребец, осел, - сказала лошадь.

- Простите меня, господин жеребец, - отвечал осел, - мы, деревенские жители, не умеем прилично изъясняться и вести себя. Но все же я Охотно послушаюсь вас и издали последую за вами, из боязни ударов (у меня и то вся кожа изсечена), так как вы оказываете мне такую честь и внимание.

Когда пастушка уселась на круп лошади, за спиной конюха, осел последовал за конем, в твердом намерении хорошо покушать у него в доме. Конюх увидал осла и приказал остальным конюхам принять его в вилы и избить палкой.

Осел, услышав эти речи, поручил себя богу Нептуну и обратился в бегство, говоря с самим собой и разсуи, дая: "Правду говорят, что не годится посещать дворы важных господ: природа произвела меня только за тем, чтобы служить бедным людям. Эзоп давно уже объяснил мне это в своей басне; с моей стороны было дерзостью забраться сюда; теперь мне одно спасение; - поскорей бежать отсюда, бежать так скоро, чтобы стриженая девка не успела косы заплести."

И осел пустился рысью, вскачь, не разбирая дороги.

неделю не задавать овса лошадям, лишь бы ослу насыпали его в-волю. Но труднее всего было снова приманить его, и, несмотря на то, что конюха ласково подзывали его к себе: "Ну же, ну, ослик, ну!" - он отвечал: "Не верю, боюсь."

И чем ласковее подзывали они его, тем быстрее убегал он и лягался. Они бы так и не поймали его, да пастушка посоветовала им показать ему овес, подзывая его, что они и сделали.

И тогда, осел вдруг, повернулся к ним передом, говоря: "Овес, ладно, adveniat овес, а не вилы, это мне нравится; на это я согласен."

И таким образом отдался им в руки, с мелодическим пением, потому что вам ведь известно, какой музыкальный голос у этих аркадских животных.

Когда, прибыли к месту, осла отвели в конюшню коня и там его вычистили, выскребли, подложили ему соломы под ноги, выше брюха, наложили в решотку сена, а ясли засыпали овсом до-верху, и когда конюха стали его просевать, то осел насторожил уши, точно, собирался им сказать, что съест его и без просевки, что это слишком большая для него честь.

"Ну, что, бедный осел? Как ты себя чувствуешь? По вкусу ли тебе такое угощение? А ты еще не хотел приходить. Что теперь скажешь?"

- Клянусь фигами, - отвечал осел, - которые съел один из наших предков и тем уморил со смеху Филемона, это не жизнь, а масляница, господин жеребец. Но этого еще мало. А вот, что мне скажите: балуетесь ли вы здесь с ослицами, вы, господа кони?

- С какими ослицами, осел? - спросил - конь, ты с ума сошел, осел! Ты меня принимаешь за осла, что ли?

- Ха, ха, - отвечал осел, - тугонько дается мне придворная конская речь. Я хочу сказать: Балуетесь ли вы здесь с кобылами, господа жеребцы?

- Говори тише, осел, - сказал конь, - если конюха тебя, услышат, то примут тебя в вилы, да так, что у тебя отпадет охота баловаться С ослицами. Мы не смеем здесь об этом и подумать; но, кроме этого, нам здесь царское житье.

есть, да весело баловаться - было всегда моим девизом. О, господин жеребец, друг. мой, кабы ты видел нас на ярмарках, где мы держим наш провинциальный капитул, как мы балуемся в то время, как наши хозяйки продают гусенят и цыплят! Вот и весь сказ я сказал. На этом они разстались.

Панург умолк и больше не проронил ни слова. Пантагрюэль убеждал его досказать басню. Но Эдитус ответил: "Имеющий уши слышати да слышит. Я очень хорошо понимаю, что вы хотели сказать и на что намекаете этою баснею про осла и лошадь; но вам стало стыдно. Знайте, что здесь ничего такого про вас не припасено, и лучше не говорите об этом."

- Правда, - сказал Панург, - я всего только одну белую Аббегесру видел здесь и охотнее проехался бы на ней верхом, нежели провел ее в поводу. {Здесь непередаваемая игра словами: Dains oiseaux ir daine oisello, т. e damoiseaux и damoiselle.} Я говорю только, что она миленькая и хорошенькая и ради нея стоит согрешить разок или два. Бог простит мне, я ни о чем худом не думал, а если думал худое, то Бог меня накажет!