Гаргантюа и Пантагрюэль.
Книга V.
Глава XXVII. О том, как мы прибыли на остров Сандалий и ордена Певчих Братьев.

Оригинал этого текста в старой орфографии. Ниже предоставлен автоматический перевод текста в новую орфографию. Оригинал можно посмотреть по ссылке: Гаргантюа и Пантагрюэль. Книга V. Глава XXVII. О том, как мы прибыли на остров Сандалий и ордена Певчих Братьев. (старая орфография)

XXVII.

О том, как мы прибыли на остров Сандалий и ордена Певчих Братьев.

После того мы прибыли на остров Сандалий, где жители питаются исключительно треской; но, тем не менее, мы были хорошо приняты и обласканы королем острова, которого звали Бений Третий по имени. И, после попойки, он повел нас поглядеть на монастырь, заново выстроенный и (сооруженный по его плану для Певчих Братий; так называл он своих монахов, говоря, что на твердой земле обитают братья различных других орденов, как.-то: францисканцы, нищенствующие, босоногие и пр. Благодаря статутам и патентованной булле, полученным ими от Квинт-Эссенции, которая им покровительствовала, они все были одеты поджигателями, с тою разницей, что, подобно тому как кровельщики в Анжу носят на коленях подушечку, так они носили подушку на животе и тем славились. Клапан на штанах был у них в форме туфли и пришивался, как спереди, так и сзади, что, по их уверению, должно было намекать на некия страшные мистерии. На ногах они носили крутые башмаки, как обитатели аравийской песчанистой пустыни; бороду брили, а подошвы башмаков подбивали гвоздями. И чтобы показать, что они не заботятся о Фортуне, их заставляли брить заднюю часть головы, с макушки до затылка. Спереди волосы "росли, как им вздумается. И для пущого выражения своего пренебрежения к Фортуне, они носили, но не в руке, как Она, а у пояса, на манер четок, острую бритву, которую дважды в день чистили и трижды в ночь точили.

Под ногами каждый носил круглый шар, потому что говорят, что у Фортуны есть под ногами. Капюшон у них был пришит спереди, а не сзади, так что лицо у них было закрыто, и они могли, не стесняясь, подсмеиваться над Фортуной и её любимцами, подобно тому как наши дамы носят cache-laid, который вы называете cache-nez.

Подобно тому как у нас лицо, так у них задняя часть головы всегда открыта, а потому они могут, как им вздумается, идти вперед или пятиться назад. Когда они пятятся назад, то вы подумаете, что это их натуральная походка, благодаря круглым башмакам и клапану от штанов, на котором, вдобавок, как на индийских орехах, намалевана была рожа с двумя глазами, ртом, но без бороды. Когда они шли брюхом вперед, вы бы подумали, что они играют в жмурки. Забавно было на них глядеть.

Образ жизни они вели следующий; как только что яркий Люцифер всходил над землей, они, их милосердия, надевали друг другу сапоги со шпорами. В сапогах со шпорами они ложились спать и храпели, а во сне носили на носу очки.

Мы находили такой образ действия странным, но их объяснение удовлетворило нас. Они сказали нам; Страшный Суд застанет людей отдыхающими и спящими, а потому, чтобы показать, что они не отказываются явиться на нем, как это делают любимцы Фортуны, они остаются в сапогах и шпорах, готовыми сесть на коня, когда прозвучит труба.

С последним ударом двенадцати часов (здесь следует заметить, что все их колокола, как часовые, так и церковные и столовые, построены по образцу Понтануса и подбиты тончайшим пухом, а языком служит лисий хвост) - и так с последним ударом двенадцати часов, они просыпались, снимали сапоги; кто хотел, чихал, кто хотел, - кашлял. Но все обязаны были по статуту зевать до изнеможения, и это служило им как бы завтраком. Зрелище казалось мне комичным. Поставив сапоги со шпорами на решетку, они спускались в монастырскую столовую, там мыли руки и полоскали род, затем садились на длинную скамейку и чистили зубы до тех пор, пока приор не подавал сигнала свистом. Тогда каждый раскрывал рот так широко, как только мог, и зевал, когда в продолжение получаса, когда менее, когда более, смотря по тому, находил ли приор завтрак соответственным празднику того дня. После того совершали процессию, во время которой несли две хоругви: на одной было изображение Добродетели, на другой - Фортуны. Впереди один брат певчий нес хоругвь Фортуны, за ним шел другой с хоругвью Добродетели, держа в руках кропильницу с меркуриальной водой, описанной у Овидия в его летописи, и ею как бы непрерывно бичевал певчого брата, несущого Фортуну.

- Такой порядок, - сказал Панург, - противен описаниям Цицерона и академиков, которые утверждают, что Добродетель должна идти впереди Фортуны.

Мы же отвечали, что они поступают правильно, ибо в их намерение входит бичевание Фортуны.

Во время процессии они напевали сквозь зубы, не знаю какие, антифоны, потому что я не понимал их тарабарщины, но, внимательно прислушавшись, заметил, что они поют ушами. О! Какая прекрасная гармония, вполне согласовавшаяся со звуком их колоколов! Диссонансов у них не было слышно.

Относительно их процессии Пантагрюэль сделал следующее удивительное замечание:

- Заметили, ли вы хитрость этих певунов? Совершая свою процессию, они вышли через одну дверь церкви, а вошли в нее через другую. Они остереглись войти в ту, через которую вышли. Честью клянусь, это хитрые люди, хитрецы до кончика ногтей!

- Эта хитрость, - заметил брат Жан, - заимствована из черной магии, и я, в ней ни чорта не понимаю.

По окончании процессии, служившей как бы прогулкой и полезным моционом, они шли в столовую и становились на колени под стол, упираясь грудью и животом в фонарь. Когда они так стояли, входил большой брат, в сандалиях, с вилами в руках и подчевал их вилами; так что они начинали трапезу с сыра, а оканчивали ее горчицей и латуком, как это было в обычае, по свидетельству Марциала, у древних. Наконец, каждому из них подавали блюдо горчицы, и их подчевали после ужина горчицей.

Диэта у них была следующая: по воскресеньям они ели свиные колбасы, мясные колбасы, сосиски, шпигованную телятину, куропаток, не считая сыра для закуски и горчицы для дессерта. По понедельникам - горошек с салом, с обильными комментариями и толкованиями текстов в промежутках. По вторникам - просфоры, пироги, сладкие пирожки, ватрушки, бисквиты. По средам - крестьянския блюда, а именно: телячьи и бычачьи головки, которые водятся в изобилии в той местности. По четвергам - семь, сортов похлебок и неизбежную горчицу. По пятницам им давали одну только рябину, да и то не спелую, судя по цвету. По субботам они грызли одне кости, что не мешало им быть сытыми и откормленными, потому что_: у каждого было порядочное брюшко. Напитком им служил антифортуналь, - так называли они, неизвестно какое, местное питье. Когда они собирались пить или есть, то опускали капюшон, который служил им салфеткой.

Пообедав, они очень хорошо молились Богу и все нараспев. Остаток дня, в ожидании Последняго Суда, они творили добрые дела: по воскресеньям они тузили друг друга, по понедельникам давали друг другу щелчки по носу, по вторникам царапали друг друга, по средам утирали друг друга новы, по четвергам водили друг друга за нос, по пятницам щекотали друг друга, по субботам секли друг друга.

мяса иначе, как находясь на твердой земле, чтобы каждому было очевидно, что они делают это не в угоду своим склонностям или похоти, но пребывают тверды, как скала. Все это они совершали под напев приличных и подходящих к случаю антифонов, и постоянно пели, как уже было выше сказано, ушами.

По закате солнца они надевали друг другу сапоги и шпоры, как, было сказано, на нос вздевали очки и ложились спать. В полночь возвращалась братья в сандалиях, и люди вставали чистили и точили свои бритвы, и по окончании процессии, становились под стол и обедали, как выше сказано.

Брат Жан Сокрушитель, видя этих веселых братьев певунов и слыша про их статуты, потерял терпение и громко вскричал:

- Ах, волк вас заешь! Ничего не хочу больше слышать и ухожу прочь. Теперь я по истине верю, что мы находимся у антиподов. В Германии разрушают монастыри и разстригают монахов, а здесь их постригают шиворот-на-выворот.