Похождения Гекльберри Финна.
Глава XXXV. Планы освобождения по всем правшам искусства. - Дозволительное воровство. - Подкоп.

Глава XXXV
Планы освобождения по всем правшам искусства. - Дозволительное воровство. - Подкоп.

Оставалось еще около часа до завтрака, и мы покуда отправились в лес: Том находил необходимым добыть какой-нибудь осветительный материал, чтобы мы могли копать не впотьмах - фонарь слишком ярок и может навлечь подозрения. Лучше всего нам набрать гнилушек, которые светятся в темноте, - у нас их называют лисьими огоньками. Вот мы и натаскали целую охапку гнилушек, спрятали их в высокую траву, а сами присели отдохнуть. Том сказал с некоторой досадой:

- Как жаль, все это складывается чересчур уж просто и незамысловато. Нам страшно трудно сочинить мало-мальски сложный план. Нет стражи, которую мы могли бы подкупить, а между тем стража непременно должна быть. Нет даже и собаки, которой мы могли бы дать снотворного снадобья. И вдобавок Джим просто-напросто прикован за ногу цепью в десять футов длиной к ножке кровати: стоит только приподнять кровать - и цепь снята! Уж этот дядя Сайлас! Всем-то он доверяет - поручает ключ дураку негру и никого не приставляет, чтобы наблюдать за ним. Джим давно бы уж мог сам вылезти в оконце, только ему было бы не совсем удобно путешествовать с длинной цепью на ноге. Эдакое горе, Гек! Такого глупейшего положения я не видывал! Самому приходится сочинять все трудности и препятствия, которых не позаботились подготовить для нас люди, на чьей обязанности лежало это сделать. Возьмем хоть бы, например, этот фонарь. Если рассудить хладнокровно, то мы просто должны притвориться, будто фонарь - вещь рискованная. Ей-ей, мы могли бы работать при целой факельной процессии - и то не было бы опасно... Ах да, кстати, надо достать что-нибудь, чтобы смастерить пилу.

- К чему же пилу?

- Как к чему? Разве нам не придется отпиливать ножку от Джимовой кровати, чтобы снять цепь?

- Ведь ты же сам сказал, что достаточно приподнять кровать и готово?

- Ах, как это на тебя похоже, Гек Финн! Ты способен выбрать самое что ни на есть ребяческое средство. Неужто ты не читал никаких книг? Понятия не имеешь ни о бароне Тренке, ни о Казанове, ни о Бенвенуто Челлини, ни о Генрихе Четвертом, ни о прочих героях? Слыханное ли дело, чтобы заключенных освобождали таким невинным образом? Самое настоящее средство, к которому прибегали лучшие авторитеты, - это распилить надвое ножку кровати, потом сложить ее опять, как она была, а опилки проглотить, чтобы не увидали; для пущей безопасности распиленную ножку надо замазать глиной и салом, так, чтобы самый искусный тюремщик не мог заметить следов. А когда настанет ночь, стоит только толкнуть - ножка отлетит, тогда снять цепь, и готово дело! Затем тебе остается зацепить веревочную лестницу за стенной зубец, спуститься по ней, сломать себе ногу во рву, потому что веревочная лестница окажется слишком короткой - на целых девятнадцать футов, - а там тебя ждут и кони, и верные вассалы; они хватают тебя, сажают в седло, и ты несешься в свой родной Лангедок, Наварру, или куда там придется. Это прелесть, Гек! Ах, отчего нет рва вокруг этого сарая! Если мы успеем, в ночь перед побегом мы, пожалуй, выкопаем ров.

- На что же нам нужен ров, когда мы хотим вытащить Джима из-под сарая?.. - возразил я.

Но Том и не слушал меня. Он совсем позабыл и меня и весь свет. Он сидел, подперев подбородок рукой, и думал. Наконец он вздохнул и покачал головой.

- Нет, не годится... это не представляет особенной надобности.

- Надобности в чем? - спросил я.

- Чтобы отпилить ногу Джиму.

- Господи помилуй! - воскликнул я, - Действительно, нет никакой надобности. А для чего бы тебе хотелось отпилить Джиму ногу?

- Знаешь, ведь некоторые из героев это делали! Им не удавалось распилить цепь, вот они прямо и отпиливали себе руку. А ногу было бы еще эффектнее! Но нам надо от этого отказаться; да и кроме того, Джим - негр, он не поймет причин - для чего это нужно, не поймет, что так водится в Европе, нет, уж лучше мы это оставим. Но вот что: ему надо добыть лестницу - мы можем разорвать простыни и легко смастерить ему веревочную лестницу, потом мы пошлем ее, запеченную в пироге, так почти всегда делается. Я едал пироги и похуже...

- Ах, Том, что ты городишь! - возразил я. - Джиму вовсе не нужно никакой лестницы...

- Нужно! Ты ничего не смыслишь - лучше бы уж не совался! У него будет веревочная лестница непременно - у всех заключенных бывает.

- Да скажи на милость, что он с ней станет делать?

- Как что делать? Спрячет себе в постель, разве нельзя? Все, решительно все так делают, и ему надо. Гек, ты, право, никогда не хочешь делать дело по-людски, как водится; вечно тебе нужно выдумывать что-нибудь новое. Если б даже и не понадобилась ему веревочная лестница, так что же из этого - она останется у него в постели, после того как он убежит, в виде следа... А ты думаешь, им не понадобятся следы? Разумеется, понадобятся! Или ты не хочешь им оставить следов? Славная была бы штука! Нечего сказать!

- Ладно, - сказал я, - если уж это в порядке вещей, пусть будет так, дадим ему лестницу. Я не желаю идти против правил. Но вот в чем дело, Том: если мы разорвем свои простыни, чтобы сделать лестницу Джиму, нам непременно достанется от тети Салли. Теперь же, если рассудить хорошенько, то лестница из коры орешника ничего не будет стоить и никому не причинит убытка, а ее точно так же можно запечь в пирог и спрятать в соломенный матрац - ни дать ни взять как и тряпичную лестницу; что же касается Джима, то у него нет опыта по этой части, для него сойдет и такая...

- Вздор, Гек! На твоем месте я бы молчал; ведь ты круглый невежда. Ну, кто же слыхивал, чтобы когда-нибудь узники спускались по лестнице из коры? Да это просто потеха!

- Хорошо, Том, делай по-своему, но только я тебе советую - позволь мне лучше снять простыню с веревки, где сушится белье.

- Кстати, прихвати и рубашку.

- Зачем же рубашку, Том?

- А затем, чтобы Джим вел на ней свой дневник

- Дневник! Батюшки мои, да ведь Джим и писать-то не умеет!

- Положим, не умеет, так что ж из этого? Он может делать знаки на рубашке, мы смастерим ему перо из старой оловянной ложки или из обломка старого обруча от бочонка.

- Не лучше ли выдернуть перо у гуся - и скорее и удобнее!

- Видано ли, чтобы у заключенных бегали гуси вокруг тюремной башни, дурень ты эдакий! Они постоянно мастерят себе перья из какого-нибудь самого что ни на есть жесткого, неподатливого материала, например, из куска старого медного подсвечника, или чего другого, что попадется им под руки; а чтоб оточить перо, им надо много времени, целые недели и даже месяцы, потому что приходится тереть его об стену. Да они ни за что и не стали бы писать гусиным пером, если б оно у них и было! Это не по правилам.

- А из чего они чернила делают?

- Многие приготовляют его из железной ржавчины, разведенной слезами, но это больше люди слабые да женщины; герои же вместо чернил употребляют свою собственную кровь. И Джим может сделать то же, а если ему понадобится сочинить маленькое таинственное послание, чтобы дать знать свету, где он томится в заключении, он может написать его на дне жестяной тарелки вилкой и выбросить тарелку в окно. Железная Маска постоянно так делал, - это очень хороший способ.

- У Джима нет жестяных тарелок. Ему приносят есть в миске.

- Это ничего не значит, мы можем достать ему тарелку.

- Кто же разберет, что он там напишет?

- Это к делу не относится, Гек Финн! От него только и требуется, чтобы он написал что-нибудь на тарелке и выбросил ее в окно. Вовсе и не нужно, чтобы ты мог что-нибудь разобрать. Ведь в большинстве случаев ничего нельзя прочесть, что узник нацарапает на жестяной тарелке или на чем другом...

- Да какой же тут смысл, - бросать тарелки по-пустому?

- Господи, да ведь не его же собственные это тарелки.

- Однако кому-нибудь они принадлежат?

- Ну, да не все ли равно?..

Тут мы услыхали звук рожка, сзывающий к завтраку, и направились к дому.

В это утро я стащил - то есть "взял взаймы" - простыню и белую рубаху с веревки, где сушилось белье; я нашел старый мешок, сложил туда белье и гнилушки. Я называю это - брать взаймы, потому что отец всегда так называл; однако Том уверяет, что это значит вовсе не занимать, а просто-напросто украсть. Но когда кража делается для узника, в ней нет ничего дурного: узники не разбирают средств, как им добыть то или другое: прямо берут, как получится, и никто их за это не осуждает! Для заключенного вовсе, дескать, не преступленье украсть вещь, которая нужна ему, чтобы бежать; это - его право, так что, покуда мы стараемся для узника, мы имеем полное право брать здесь все, что нам понадобится, чтобы освободить его из тюрьмы. Не будь это для узника - ну, тогда другое дело, только одни подлецы воруют, не будучи в тюрьме. Вот мы и решили брать здесь все, что попадется под руку. Однако мне порядочно досталось от Тома, когда я на другой день украл арбуз с гряды, принадлежащей неграм, и съел его; он велел мне сейчас же пойти и дать неграм десять центов, не говоря за что. Том объяснил, что брать мы можем только то, что нам необходимо.

- Но мне нужен был арбуз! - возразил я.

На это он заметил, что вовсе он не нужен мне, чтобы устроить побег из тюрьмы, - это разница. Вот если б он мне понадобился, чтобы спрятать туда нож и тайком препроводить его Джиму, чтобы он убил им своего тюремщика, ну, тогда все было бы в порядке. Я не стал спорить, хотя не понимаю, какая выгода для меня пользоваться всеми правами арестанта, если я должен садиться и обдумывать эти все тонкости каждый раз, когда представится случай стянуть арбуз.

на поленнице дров поговорить.

- Какие орудия? - удивился я.

- Известно какие: чтобы вырыть подкоп. Что же, мы его зубами копать будем, что ли?

- Да ведь там есть старые, поломанные кирки и разные инструменты... они и пригодятся, - сказал я.

- Гек Финн, слыханное ли это дело, чтобы узник имел кирки и лопаты и все остальные современные удобства в своем распоряжении, с помощью которых он мог бы прорыть себе выход? Нет, я спрашиваю тебя серьезно: есть ли в тебе хоть капля смысла человеческого? Какой был бы он герой после этого? Уж лучше бы ему попросту отдать ключ без хлопот! Скажите, "лопаты и кирки", - да их бы не оставили никакому узнику, будь он хоть сам король!

- Хорошо, - согласился я, - но если нам не нужны лопаты и кирки, что же нам надо?

- Известно - пара кухонных ножей!..

- Чтобы ими подкопаться под пол чулана?

- Черт возьми, ведь это глупо, Том!

- Все равно, глупо ли, нет ли, а так всегда делается, это самый настоящий способ. Другого способа я не знаю, а я прочел все книги, где только есть указания насчет этих вещей. Узники постоянно роют ножами и, заметь, не всегда землю, а зачастую самую твердую скалу. Роют они долго, неделю за неделей, без конца. Возьмем, например, одного узника, заключенного в дальней башне замка Иф, у Марсельской гавани: он все рыл да рыл и выбрался на свободу таким способом. А как ты полагаешь, сколько времени он этим занимался?

- Право, не знаю.

- Угадай!

- Как бы не так! Тридцать семь лет! И вышел он - где бы ты думал? - в Китае! Вот это по-настоящему! Как бы я желал, чтобы пол этой нашей крепости был из твердой скалы!

- Но ведь Джим никого не знает в Китае!

- Не все ли это равно? И тот парень никого там не знал. У тебя уж вечно такая манера - вдаваться во второстепенные подробности. Неужели ты не можешь интересоваться главным?

- Ну, полно, мне все равно, куда он вылезет, лишь бы вылез. Да и Джиму, надеюсь, все равно. Только вот что - Джим слишком стар, чтобы ждать, пока будут рыть ему выход кухонным ножом. Не вынесет он так долго!

- Сколько же времени понадобится, Том?

- Понимаешь, мы не можем, действительно, тянуть дело так долго, как бы следовало, потому что дядя Сайлас может не сегодня завтра получить ответ из-под Нового Орлеана. Тогда он узнает, что Джим вовсе не тамошний, и первым делом пустит про него объявление или что-нибудь в этом роде. Так что мы не можем так долго рыть, как бы следовало. По-настоящему, надо бы употребить на это года два, да мы не имеем времени. Положение такое неопределенное, что я советую вот что: в самом деле прорыть выход как только можно скорее, затем мы сделаем вид нарочно, промеж себя, будто мы копали тридцать семь лет. А при первой же тревоге мы вместе удерем. Кажется, это будет самое лучшее средство.

- Ну, тут, по крайней мере, есть смысл, - сказал я, - Сделать вид - ничего не стоит, да и неопасно; я даже готов притвориться, будто мы рыли целых полтораста лет - это меня ни капельки не затруднит. А пока я пойду, пошатаюсь около кухни, может быть, удастся мне стащить пару ножей.

Лицо Тома приняло тоскливое выражение.

- Нет, - сказал он, - тебя ничему никогда не выучишь, Гек, нечего и стараться! Ступай-ка лучше, стащи ножи, да смотри не забудь - три штуки...

Я исполнил, что мне было велено.