Похождения Гекльберри Финна.
Глава XXXIX. Крысы. - Веселое общество в постели. - Соломенное чучело.

Глава XXXIX
Крысы. - Веселое общество в постели. - Соломенное чучело.

На другой день утром мы пошли в город, купили проволочную крысоловку, отнесли ее в погреб, раскупорили одну из лучших крысиных нор, и не прошло и часа, как у нас набралось штук пятнадцать самых отборных крыс; крысоловку мы снесли наверх и поставили ее в надежное место - под кровать тети Салли. Но покуда мы ходили за пауками, маленький Томас Франклин Бенджамен Джефферсон Александр Фелпс нашел крысоловку под кроватью и отворил дверцу, чтобы посмотреть, выйдут ли крысы, они и разбежались по комнате. Когда мы вернулись, то застали тетю Салли стоящей на постели в ужасе: она испускала дикие вопли, а крысы допекали ее, как могли. За это она хорошенько отстегала нас обоих прутом; потом мы часа два бились, ловя новых крыс, - черт побери этого несносного мальчугана, - да и не того уж сорта крысы попались нам: первый улов был не в пример лучше. Я еще не видывал таких здоровенных крыс.

Мы добыли великолепнейшую коллекцию разных пауков, жуков, лягушек и гусениц. Пытались было достать и гнездо шершней, да не удалось нам. Весь рой оказался в сборе. Мы не сразу отступились, а караулили, как только могли дольше, надеясь, что измучим шершней и заставим сдаться; не тут-то было, скорее они нас измучили, изжалив нам все тело: очень долго нам больно было садиться. Потом мы принялись за ужей - откопали дюжины две полосатых ужей, положили их в мешок и оставили в своей комнате. Между тем настало время ужина - славный выдался денек, усердно-таки мы поработали! - приходим назад, смотрим - ни единого ужа! Оказывается, мы плохо завязали мешок, и они все расползлись. Впрочем, не беда, они далеко не ушли: долго после этого у нас в доме не переводились змеи: то из-под бревна выползет, то из-за двери и непременно попадет или в тарелку кому-нибудь, или за шею, словом, куда не следует. Красивенькие это животные, полосатенькие! Да и вреда от них никакого, но тетя Салли и знать ничего не хочет, ей все равно - она презирает змей и не согласна их выносить ни за какие блага в мире; каждый раз, как змея заберется к ней, тетушка сию минуту бросает работу и убегает как угорелая. Я еще не видывал такой трусихи! И кричит, точно ее режут. Ни за что не заставишь ее притронуться к змее хотя бы щипцами. А если, ложась спать, она вдруг найдет ужа у себя в кровати, то-то подымает гвалт, словно пожар в доме! До того она измучила старика, что тот жалел, зачем змеи на свет уродились. Уже с неделю как все ужи исчезли из дому, а тетя Салли все еще не могла успокоиться - куда там! Сидит, например, задумавшись, и если пощекочешь ей сзади шею перышком, она вскочит как полоумная. Очень интересно! Но Том говорит, что все женщины таковы, уж так они устроены, а отчего - бог их ведает!

Нам доставалась трепка всякий раз, как уж попадался на глаза тете Салли; но она говорила, что эта трепка ничто в сравнении с тем, что еще будет, если мы опять напустим полон дом змей. Положим, трепка меня не смущала - это, в сущности, пустяки; одно досадно, сколько труда нам стоило вторично набрать ужей! Однако мы набрали их, а кстати и прочих гадов; вы не можете себе представить, как весело было в Джимовом чулане, когда все это кишело вокруг него и слушало музыку! Пауков Джим не любил, да и пауки не любили его - они больше всего докучали ему. Он говорил, что с этими крысами, ужами, да еще с жерновом ему почти не остается и места в постели, да если б и было место, то заснуть нет никакой возможности - такая возня в чулане - и притом постоянно, без перерыва, потому что они никогда не спят все зараз, а чередуются: ужи спят, а крысы караулят, а когда крысы отдыхают, ужи настороже, так что под ним вечно что-нибудь копошится; если же он отыщет себе новое местечко, то пауки принимаются допекать его. "Нет уж, - говорит, - если на этот раз я выберусь отсюда, никогда больше не соглашусь быть узником, ни за какие миллионы!"

Недели через три все пришло в полный порядок Рубаха была послана еще ранее, запеченная в пироге, и всякий раз, как крыса легонько кусала Джима за ногу, он царапал что-нибудь на рукаве рубахи, покуда были свежи чернила. Перья мы смастерили, надписи выдолбили на жернове; ножку кровати распилили надвое, а опилки съели, и от этого у нас жестоко разболелись животы, - мы уж думали, что все трое помрем, да ничего, обошлось. Я еще не видывал таких неудобоваримых опилок! Зато, как я уже говорил, вся работа была исполнена добросовестно; мы порядком-таки измучились, особенно Джим. Старик Фелпс раза два писал на плантацию под Новым Орлеаном, чтобы, наконец, пришли взять беглого негра, но ответа не получал, потому что такой плантации не существовало; тогда он и решил опубликовать о Джиме в газетах Сент-Луиса и Нового Орлеана; когда он упомянул о газетах Сент-Луиса, меня бросило в холодный пот, я понял, что нельзя терять времени. Том согласился со мной. Только, говорит, теперь вся остановка за анонимными письмами.

- Это еще что такое? - спросил я.

- Предостережение коменданту и тюремщикам, что затевается недоброе: это делается разными способами. Постоянно кто-нибудь шпионит крутом и доносит коменданту тюремного замка. Вот когда Людовик Шестнадцатый собирался улизнуть из Тюильри, об этом донесла одна служанка. Это очень хороший способ; анонимные письма - тоже недурно. Мы употребим и то и другое средство. Обыкновенно делается так, что мать узника меняется с ним одеждой, остается за него в тюрьме, а он убегает в ее платье. Так мы и устроим.

- Но послушай, Том, к чему же предупреждать кого-нибудь, что мы затеваем? Пусть они сами догадаются, это уж их дело...

их, никто нам и не подумает мешать, и после всех наших трудов бегство сойдет гладко, без всяких приключений, как по маслу. Что ж в этом хорошего?

- По-моему, - возразил я, - так бы всего лучше.

- Вздор! - воскликнул он с досадой.

- Впрочем, я не стану спорить. Делай как знаешь, мне все равно. Как же нам быть с этой служанкой? Откуда ее взять?

- Ты изобразишь служанку. Ступай ночью и стащи платье у негритянки.

- Знаю; но тебе оно понадобится всего на четверть часа - только снести анонимное письмо и сунуть его под входную дверь.

- Ну, ладно, я это сделаю; но разве не мог бы я снести письмо в моей собственной одежде?

- Тогда ты уже не будешь похож на служанку, не так ли?

- Это правда, но никто ведь и не увидит в потемках, на кого я буду похож...

- Ну, хорошо, не сердись, я буду служанкой. А кто же мать Джима?

- Я его мать. Стащу на время платье у тети Салли.

- Значит, тебе придется оставаться в чулане, когда Джим убежит?

- Ненадолго. Я набью соломой платье Джима, чтобы изобразить его переодетую мать, а Джиму передам платье тети Салли, и мы удерем вместе.

"Остерегайтесь. Готовится беда. Держите ухо востро.

На следующую ночь мы наклеили на входную дверь картинку, которую Том нарисовал кровью; изображала она череп и скрещенные кости, а на следующую ночь прилепили изображение гроба на дверь черного хода. Домашние пришли в смятение: до того все перетрусили, как будто весь дом полон привидениями, которые скрываются во всех углах, под кроватями и стонут в воздухе. Хлопнет дверь - тетя Салли вскочит с перепугу и кричит: "ух!"; упадет что-нибудь на пол, она опять вскрикнет "ух!"; тронете вы ее нечаянно - вскрикнет. Ни на что она не могла смотреть спокойно, и на месте-то ей не сиделось - все мерещилось, что кто-то стоит позади, так что она беспрестанно вертелась и вскрикивала "ух!". Спать ложиться она боялась, сидеть по вечерам тоже боялась. Том говорил, что дело удалось отлично. Он и не ожидал, чтобы так великолепно все вышло. "Ну а теперь, - говорит, - примемся за самую главную штуку!" И вот ни другое утро, как только рассвело, у нас готово было другое письмо; только мы не знали, что с ним делать, потому что накануне за ужином хозяева сказали, что поставят по негру сторожить у обеих дверей на всю ночь. Том спустился по громоотводу и пошел высматривать, что делается вокруг дома; у черного хода негр заснул; Том сунул ему письмо за шиворот. Вот что было написано в этом письме:

"Не выдавайте меня, я ваш доброжелатель. Отчаянная шайка головорезов с Индейской территории намеревается выкрасть сегодня ночью вашего беглого негра; они-то и старались запугать вас, чтобы вы не.выходили из дому и не мешали им. Я принадлежу к этой шайке, но я получил религиозное воспитание и желаю обратиться на путь истинный, чтобы спасти душу от мук ада. Ровно в полночь злодеи проберутся с северной стороны, вдоль забора, с подделанным ключом, и войдут в чулан за негром. Я же должен стоять настороже и трубить в рог, чуть замечу опасность, но вместо этого я буду блеять по-овечьи "бя-бя!", как только они войдут в тюрьму, а трубить не стану вовсе; и покуда они снимают с негра цепи, вы подкрадитесь и заприте дверь - можете даже убить их всех, если вам угодно. Но делайте все точно так, как я вам говорю, иначе они заподозрят, что я их выдал, и подымут тревогу. Награды я не требую, мне достаточно одного сознания, что я поступил как должно.