Сто лет спустя.
(Старая орфография)

Текст в старой орфографии, автоматический перевод текста в новую орфографию можно прочитать по ссылке: Сто лет спустя.

II.
СТО ЛЕТЪ СПУСТЯ.

Не помню, я где-то читалъ недавно объ игре, которая была принята въ одномъ провинцiальномъ доме. Вокругъ стола собиралось несколько лицъ съ перьями, чернилами и бумагой. Изъ нихъ кто нибудь разсказываетъ анекдотъ, изобилующiй большимъ или меньшимъ числомъ приключенiй и действующихъ лицъ. Каждый гость записываетъ разсказанный анекдотъ, на сколько позволяетъ ему память и способности, и потомъ все написанное читается вслухъ. Я не скажу, чтобы мне понравилось играть въ эту игру часто; по всей вероятности она показалась бы мне скучнымъ препровожденiемъ времени, - и ни подъ какимъ видомъ не заключала бы въ себе того удовольствiя, которое доставляетъ сигара во время разговора; - несравненно прiятнее было бы слушать молоденькихъ лэди, играющихъ на фортепьяно, или болтовню Хобса и Нобса за бутылкой вина объ утренней охоте съ гончими; но во всякомъ случае эта игра весьма полезна въ нравственномъ отношенiи. Говорятъ, что разнообразiе разсказовъ часто бываетъ странно и забавно. Первоначальный изустный разсказъ принимаетъ такой измененный и искаженный видъ, что къ концу чтенiя вы не въ состоянiи узнать, если тутъ хоть тень истины. Такъ какъ время для веселыхъ лицъ, занимающихся этой игрой не составляетъ особенной важности, то, можетъ статься, игра была бы интереснее, еслибъ растянуть ее годика на два. Пусть все лица, которыя играли въ эту игру въ 1860 году, съиграли бы въ неё въ 1861, и каждое изъ нихъ еще разъ написало бы свой разсказъ. Потомъ принести оригиналъ и сравнить. Вы увидите, что не только разсказы будутъ различаться одинъ отъ другаго, но и самые авторы переменятся. Въ теченiе года приключенiя или увеличатся въ своемъ объеме, или уменьшатся. Места, не заслуживавшiя ни малейшаго вероятiя, будутъ такъ оживлены, такъ ядовиты, или такъ гладко изложены, что покажутся весьма близкими къ истине. Мне нравятся эти повести и шуточныя упражненiя. Я какъ-то началъ составлять изъ нихъ коллекцiю. У меня былъ Аддисонъ въ ночной сорочке лежащiй въ постеле въ Голландскомъ Доме {Holland House - Голландскiй домъ, въ Кенсингтоне, где умеръ Аддисонъ.}, и упрашивающiй молодаго лорда Варвика заметить, какъ долженъ умирать христiанинъ. У меня былъ Камбронъ {Храбрый начальникъ старой гвардiи при Ватерлоо. Примеч. пер. какъ съумасшедшiй; была гравюра, изображавшая Альфреда, передъ сельскимъ очагомъ со сковородной въ руке; былъ Курцiй Хэйдона {Haydon - известный живописецъ. Примеч. перев.}, бросающiйся въ пропасть; были извлеченiя изъ бюллетеней Наполеона, и прекрасный портретъ барона Мюнхгаузена.

Какой человекъ, вращавшiйся въ обществе, не слышалъ подобныхъ удивительныхъ анекдотовъ о самомъ себе и своей собственной исторiи? Въ этихъ скромныхъ очеркахъ я позволилъ себе быть эгоистомъ. Я кричу, когда мне жмутъ башмаки, и кричу, какъ мне кажется, натуральнее и патетичнее моего соседа, мозоли котораго придавила чужая нога. Я безъ умолку говорю о любимомъ блюде, о вине, которое мне нравится, о слышанномъ вчера разговоре, о нелепой заносчивости Броуна, - о забавномъ восторге Джонса, когда онъ воображаетъ, что поймалъ меня въ промахе (презабавная вещь, когда Джонсе прочитаетъ это и будетъ совершенно уверенъ, что я его понимаю; не смотря на то, мы будемъ встречаться и улыбаться другъ другу съ чрезвычайной любезностью). Конечно, я признаюсь, что тутъ нетъ ничего возвышеннаго; это ни больше, ни меньше, какъ пуская болтовня, которая забавляетъ некоторыхъ людей. Игривое, доброе молодое пиво будетъ освежать техъ, кто не нуждается въ пенистой влаге изъ более тяжелыхъ крановъ. Двойка трефъ можетъ служить иногда отличной картой; можетъ подцепить короля бубенъ; если она козырная. Некоторые философы почерпаютъ свою мудрость изъ глубины мысли и обширныхъ книгохранилищъ; я такъ подбивалъ крохи мышленiя за обеденнымъ столомъ, или отъ мистрисъ Мэри и миссъ Луизы, когда оне беседуютъ за вечернимъ чаемъ.

заключается въ следующемъ. Въ девять часовъ вечера 31 прошедшаго ноября, меня видели, какъ я вышелъ изъ дома No 96 на Abbey Road, въ квартале Ст. Джонсъ Вудъ, - что я велъ за руки двухъ маленькихъ детей, одного въ нанковой шубке, а у другаго на среднемъ пальце левой руки было родимое пятно. Оттуда я отправился съ ними въ колбасную лавку Чарльза Боробриджа, No 29, на Upper Teresa Road. Здесь, оставивъ девочку въ лицевой лавке невинно кушать колбасу, я и Боробриджъ удалялись съ мальчикомъ въ заднюю комнату, где мистриссъ Боробриджъ раскладывала гранъ-пасьянсъ. Она сложила карты, достала большой кухонный ножъ и салфетку, и мы перерезали маленькому мальчику маленькое горло (онъ вынесъ операцiю чрезвычайно твердо), а потомъ, съ помощiю превосходной колбасной машинки Поркиса, сделали изъ него фаршъ для сосисокъ. Маленькая девочка съ перваго раза не могла составить себе понятiя объ участи брата, и я, подъ предлогомъ показать ей мистера Фехтера въ Гамлете, отвелъ ее къ Новой реке у Садлервелскаго театра, где впоследствiи найдено было тело ребенка въ нанковой шубке, но чьего ребенка? - до сихъ норъ неизвестно. Мистриссъ Линксъ можетъ подтвердить это, потому что, по словамъ мистера Джокондуса, она сама видела всю эту проделку.

Я несколько изменилъ мелкiе подробности этого анекдота, но сущность дела, отвечаю честью, верна, какъ сама мистриссъ Линксъ. Праведное небо! почему и какимъ образомъ возникаетъ клевета? Какъ великъ становится ея объемъ! Неужели тоже самое количество лжи распространяется о каждомъ человеке, и неужели мы сами употребляемъ въ дело такое же количество! Где средняя величина ея больше: - въ Ирландiи или въ Шотландiи - между женщинами или мужчинами? Неужели ложь и то, что я разсказываю въ настоящую минуту? Если бы я говорилъ о васъ, то, можетъ статься, это была бы чистейшее ложь. Заглядывая въ прошедшее, я вспоминаю клевету, которую распускали на мой счетъ, и размышляю о ней съ признательностiю и удивленiемъ. Ее распространяли дорогiе друзья говорили ее мне самому. Не распространяли ли они и о васъ, добрый мой сэръ? Одинъ изъ моихъ прiятелей обедалъ въ большомъ собранiи духовныхъ особъ, и тамъ одна изъ этихъ особъ, - мантiи которыхъ, повидимому, прикрываютъ старыхъ бабъ, большихъ охотницъ поболтать, какъ это известно всякому, кто только знаетъ светъ, - разсказала исторiю обо мне, такую же правдоподобную, какъ исторiя о сосискахъ. Эти люди изъ мантiй своихъ делаютъ себе привилегiю. Они строятъ козни, сводятъ сплетни шипятъ,какъ змеи, и каркаютъ, какъ зловещiя вороны. Положительно могу сказать, что старыя бабы ничуть не болтливее и не злее этихъ особъ. Съ такимъ человекомъ не следовало бы говорить, - произноситъ Робмуше, разсказывая исторiю - и еще какую исторiю, если бы вы знали! Я удивляюсь, какимъ образомъ допускаютъ ей въ общество! Да, да, дорогой мой Робмуше.

аттестатомъ, котораго действительно она были вполне достойна за свою многолетнюю и верную службу. Но когда мистриссъ Джонсъ прочитала имя особы, у которой Броунъ находилась въ услуженiи, она сказала: - этого весьма достаточно; можете отправляться дальше. Я никогда не возьму прислуги изъ того дома. Ахъ, мисьриссъ Джонсъ, какъ бы хотелось мне знать, въ чемъ заключалось преступленiе, или рядъ преступленiй, которыя принудили васъ решиться никогда не принммать къ себе прислуги изъ моего дома? Неужели вы верите въ исторiю о маленькомъ мальчике и фарше для сосисокъ? Ужь не проглотили ли и вы частичку этого младенца? Не скушали ли вы всего этого молодаго Полонiя? Въ такомъ случае, клянусь честью, у васъ долженъ быть замечательный желудокъ. Мы съ какой-то особенной жадностью поглощаемъ все исторiи, въ которыхъ личности нашихъ друзей изрублены въ котлеты, и веримъ во все дурное о нихъ, не наводя никакихъ справокъ. Въ последнемъ романе, написанномъ этой рукой {Adventure of Philip. - Приключенiя Филиппа. что дни черезъ три после ихъ появленiя въ печати, написавшiй ихъ моралистъ, возвращаясь домой съ однимъ своимъ прiятелемъ, услышалъ разсказъ о другомъ друге и поверилъ ему безъ всякихъ возраженiй, хотя въ этомъ разсказе на столько же было истины, на сколько и въ приведенной здесь побасенке о сосискахъ. О mea culpa, mea maxima culpa! Впрочемъ, если проповедникъ заблуждается самъ,то разве его ученiе и не можетъ быть хорошо? Правда, правда, братiя! Вотъ тутъ розги, - а вотъ бичи и плети. Выберите бичь для меня самый длинный, размашистый, съ легкой рукояткой, съ толстымъ и распущеннымъ концомъ, - выберите плеть съ лучшимъ ремнемъ, съ узелками на концахъ, - и начинайте... мы все этого заслуживаемъ... вотъ такъ... хлысть, хлысть, хлысть! Повторимъ эту операцiю другъ надъ другомъ, въ круговую.

Любимымъ моимъ лжецомъ и слугой былъ человекъ, которому я поручилъ лошадь и кабрiолетъ. Онъ приходилъ къ намъ въ домъ только за приказанiями, и однажды, когда ему пришлось прислуживать за нашимъ столомъ, онъ исполнялъ свою обязанность такъ неловко и такъ неохотно, что мы согласились отказаться отъ его дальнейшихъ услугъ. Лошадь у васъ всегда казалась изнуренною и усталою; содержатель конюшни жаловался, что мы не даемъ ей отдыха и поступаемъ жестоко. Что же оказалось? По соседству съ конюшнями жила супруга мясника, большая любительница кататься въ кабрiолете; -

Томкинсъ отдавалъ ей нашъ кабрiолетъ, весело каталъ ее въ Ричмондъ и Путней, и я полагаю, получалъ за это плату въ виде бараньихъ котлетъ. Этому доброму Томкинсу, когда въ семействе его кто нибудь заболевалъ, мы давали вино и слабительное, доставляла ему маленькiй комфортъ и различныя пособiя, о которыхъ теперь нетъ надобности вспоминать, - а признательное созданiе отблагодарило насъ, сообщивъ всемъ торговцамъ, которыхъ удостоивало своимъ посещенiемъ: "Мистеръ Roundabout? Господь съ вами! да я каждый день притаскиваю его къ постели распьянымъ-пьянымъ". Надо заметить, что Томкинсъ имелъ около ста фунтовъ весу и пять футовъ росту, - между темъ, какъ его господинъ... но здесь вмешивается скромность, и я не хочу приниматься за вопросъ объ относительномъ весе.

Скажите же на милость, что было у Томкинса побудительной причиной къ составленiю и распространенiю подобной клеветы? Ведь она никакимъ образомъ не могла содействовать его собственнымъ интересамъ и помогать ему въ достиженiи своихъ целей. Если бы въ этой клевете заключалась хотя малейшая частица истины, то господинъ Томкинса сердился бы по сiе время, и сердился бы весьма основательно, более чемъ на все другiя побасенки. Этой клеветой Томкинсъ, такъ сказать, налагалъ руку самъ на себя: она должна была обнаружиться... должна кончиться наказанiемъ. Несчастный обманщикъ получилъ у насъ место, какъ оказалось, съ фальшивымъ аттестатомъ. Онъ могъ бы оставаться на этомъ месте, потому, конечно, что у него была жена и бедныя невинныя дети. Онъ могъ бы иметь хлебъ, пиво, постель, доброе имя, одежду, тепло. Онъ могъ бы свить гнездо на маленькомъ вашемъ островке и спокойно прiютиться отъ невзгодъ и непогодъ жизни; но мы принуждены были отвергнуть его, заставили его одинокаго, погибающаго, умирающаго отъ голода броситься въ море - утопиться. Утопиться? есть другой образъ смерти, которымъ должны умирать негодяи. Прощай же, Томкинсъ.

мы груду писемъ и въ нихъ сколько преувеличенной злобы, какой трескучiй фейерверкъ самой возмутительной лжи! А ложь, какъ вамъ известно, одаренная дыханiемъ жизни, вдунутымъ отцомъ лжи, и получившая отъ него повеленiе стремиться по своему демонскому направленiю, отличается особенной живучестью. Вы говорите: Magna est veritas et praevalebit. (Истина велика и возьметъ верхъ). Вздоръ! Сильная ложь, сильная клевета также велика, какъ и истина, и беретъ верхъ постоянно, изо дня въ день. Возьмите примеръ или два изъ моего собственнаго маленькаго бюджета. Я сижу за обедомъ вблизи джентльмена и разговоръ у насъ сводится на одно анонимное литературное произведенiе, которое въ свое время занимало и забавляло весь городъ. - "О, - говоритъ джентльменъ, всякому известно, кто написалъ эту статью: ее написалъ Момусъ". Я былъ тогда еще юнымъ писателемъ и разумеется возгордился своимъ произведенiемъ: - "извините, сэръ, - говорю я: авторъ этой статьи - вашъ покорнейшiй слуга". Въ самомъ деле! - вотъ все, что ответилъ джентльменъ, пожалъ плечами, повернулся ко мне спиной и завелъ речь съ другимъ соседомъ. Мне никогда не случалось слышать саркастическаго неверiя, такъ превосходно выраженнаго словами: "въ самомъ деле". "Наглый лжецъ", сказало лицо джентльмена, такъ ясно, какъ только способно говорить лицо. Где же тутъ великая истина и какимъ образомъ она беретъ верхъ? Она подняла свой голосъ, сделала свое воззванiе, и ее прогнали. Въ Нью-Йорке я читалъ однажды газетную критику (написанную изгнанникомъ съ нашихъ берегомъ, избравшимъ своимъ обиталищемъ западную республику), разбиравшую мое письмо, которое появилось въ одномъ повременномъ изданiи и въ которомъ упоминалось, что авторъ письма былъ молодой человекъ, такихъ-то летъ, да и въ самомъ деле мне тогда было только девятнадцать летъ. "Ложь, мистеръ Roundabout, - говоритъ благородный критикъ", вамъ тогда было двадцать шесть летъ". Вы видите, что онъ зналъ о моемъ возрасте лучше, нежели мои папа и мама, вернее метрическаго свидетельства. Для него легче было сказать, что я солгалъ по поводу какого-то грошеваго обстоятельства, имевшаго связь съ моими собственными делами, нежели вообразить, что онъ ошибался. Годы тому назадъ, когда мы были самыми сумасбродными повесами, - Арктуръ и я встретили одного джентльмена, который прiехалъ изъ Китая и зналъ китайскiй языкъ. Мы начали говорить по китайски вблизи его. Мы говорили, что родились въ Китае. Насъ было двое противъ одного. Мы говорили на мандаринскомъ дiалекте весьма бегло. Около насъ собралось общество; ведь прежде, въ доброе старое время, визгъ действительнаго поросенка не признавался такимъ натуральнымъ, какъ визгъ поросенка искусственнаго. О, Арктурусъ, въ настоящее время визгъ поддельнаго поросенка за улицахъ вызываетъ рукоплесканiя толпы, тогда какъ хрюканье действительной свиньи остается незамеченнымъ въ ея хлеву.

Однажды я разговаривалъ несколько времени съ весьма любезной дамой; это было въ первый разъ, и я увиделъ за лице ея выраженiе изумленiя, которое ясно говорило: "сэръ, знаете ли, что до этой минуты я составила о васъ некоторое мненiе, а теперь начинаю думать, что я сильно ошиблась?" Я не только знаю, что она слышала злую молву обо мне, но знаю также, кто распускалъ эту молву, - это, дорогiе мои собраты, одинъ изъ техъ проницательныхъ малыхъ, о которомъ мы говорили въ предыдущемъ очерке, которому я попался - попался въ действiяхъ, которыхъ никогда не делалъ, попался въ мысляхъ и речахъ, которыхъ никогда не высказывалъ, - и за все это былъ осужденъ. О, другъ! а ты не попался ли мне? О, risum tenealis. Быть можетъ, лицо, котораго я обвиваю, едва ли виновнее меня.

Какимъ это образомъ случается, что зло, произносимое людьми, распространяется такъ широко и существуетъ такъ долго между темъ какъ наши добрыя слова, повидимому, не пускаютъ корня и не приносятъ цвета? Неужели потому, что эти хорошенькiе цветки не находятъ места въ каменныхъ сердцахъ человеческаго рода? Всякiй скандалъ, какъ известно, служитъ предметомъ живаго одушевленнаго разговора, а начните говорить похвалы вашему ближнему - и поверьте, васъ мало кто будетъ слушать. Знакомство, поджаренное, прошпигованное, приправленное горчицей и кайенскимъ перцемъ, возбуждаетъ аппетитъ, тогда какъ кусочекъ холодной дружбы съ обыкновеннымъ желе бываетъ тяжелымъ, нездоровымъ блюдомъ.

При такихъ обстоятельствахъ, - дорогое мое чистосердечiе! - когда становится совершенно яснымъ, что добрыя вещи, которыя мы говоримъ, не приносятъ плода, а напротивъ, погибаютъ въ земле, где они упали, тогда какъ злыя слова разносятся всеми ветрами злословiя, пускаютъ корни въ почву и пышно разцветаютъ, когда этотъ разговоръ не приведетъ насъ къ желаемой цели, то не лучше ли намъ совсемъ отказаться отъ наклонности осуждать ближняго, отъ расположенiя произносить наши мненiя насчотъ Броуна, Джонса и Робисона (и конечно насчетъ mesdames В., D. и R.)? Мы можемъ ошибиться относительно каждаго изъ нихъ, какъ ошиблись, - благодаренiе Небу! - те анекдотисты, противъ которыхъ я заявилъ свой смиренный протестъ. Намъ нетъ надобности распространяться, что мистриссъ Минингь была премилое созданiе, но ее не поняли, что Джекъ Тортелъ прекрасный, но несчастный малый, не такъ черенъ, какъ его рисовали, - не лучше ли въ нашей беседе вовсе не касаться личностей? Мы, дорогая ма'мъ, будемъ бродить по полямъ науки и сообщать другъ другу занимательные результаты нашихъ открытiй. Мы, если вамъ угодно, будемъ разсматривать въ микроскопе безконечно-малыя чудеса природы. Будемъ разработывать энтомологiю. Обнявши талiи другъ друга, будемъ сидеть на pons asinorum и любоваться потокомъ математики, бегущимъ подъ арками этого удивительнаго моста. Поищемъ убежища въ картахъ, и играя въ "нищаго соседа", не будемъ порицать нашего соседа. Отправимтесь въ зоологическiй садъ и будемъ говоритъ о горилле и ея породе, но помолчимъ о людяхъ, которые могутъ говорить въ свою очередь. Начиная хвалить ультра-англиканскую партiю, мы можемъ оскорбить партiю терпимости; заговоримъ о партiя лагитудинарiевъ, оскорбится партiя терпимости и ультра-англиканская. Что вы думаете о лорде Дерби, какъ о политическомъ деятеле? Какого вы мненiя о лорде Пальмерстоне? - Нетъ, нетъ! сделайте одолженiе, сыграйте мне эти очаровательныя варiацiи, на мотивъ: "Въ хижине моей близь леса".