По поводу двух очерков, которые я намеревался написать.
(Старая орфография)

Текст в старой орфографии, автоматический перевод текста в новую орфографию можно прочитать по ссылке: По поводу двух очерков, которые я намеревался написать.

V.
ПО ПОВОДУ ДВУХЪ ОЧЕРКОВЪ, КОТОРЫЕ Я НАМЕРЕВАЛСЯ НАПИСАТЬ.

Мы все слышали объ некоторомъ месте, вымощенномъ добрыми намеренiями. Эго место, по моему мненiю, должно быть скучнымъ, безполезнымъ, неудовлетворительнымъ местомъ для многихъ прiятныхъ мыслей, прекрасныхъ фантазiй, добрыхъ желанiй, забавныхъ остротъ, невинныхъ шутокъ, которыя умираютъ въ моментъ своего рожденiя. Бедныя маленькiя дети человеческаго мозга! Тотъ былъ скучный теологъ, который посадилъ васъ подъ такой грустный кенотафъ, положилъ васъ въ склепы подъ плитами изъ царства теней. Я полагаю, что лучшiя наши действiя, совершенныя нами въ теченiи нашей жизни, были следствiемъ фантазiи. Не все же у насъ злыя помышленiя, que diable! Конечно, я согласенъ съ вами, бываютъ у насъ и дурныя мысли, по мы всегда стараемся отгонять ихъ прочь отъ себя какъ можно скорее. Мы смотримъ на нихъ, какъ на вселившагося въ насъ злаго духа, падаемъ на колена и читаемъ самыя могущественныя заклинанiя, пока онъ не оставитъ насъ. Нетъ, нетъ, у насъ не все дурныя мысли. Оне бываютъ чистыя, бываютъ добрыя, бываютъ нежныя. Бываютъ пленительныя мысли, когда сердце становится переполнено благодарностью передъ какой нибудь прекрасной сценой природы, - передъ солнцемъ, заходящимъ за великолепное море; передъ луной и мирiадами звездъ, сiяющими надъ зеркальной поверхностью того же моря, передъ играющей на улице группой детей, передъ куртиной цветовъ, передъ поющей надъ ними птичкой. Въ теченiе дня бываютъ сотни моментовъ или случаевъ, когда къ намъ приходятъ на умъ добрыя мысли, которыя никогда не высказываются; мы молча творимъ иногда самыя теплыя молитвы; поемъ Te Deum безъ церкви, безъ пастора, безъ певчихъ, безъ органа. Да вотъ, напримеръ, мой врагъ; онъ занялъ место, котораго я добивался, оклеветалъ меня передъ женщиной, съ которой я хотелъ бы быть въ хорошихъ отношенiяхъ, разстроилъ доброе расположенiе ко мне моего патрона. Объ этомъ обстоятельстве я не говорю ни слова, но, мой жалкiй старый недругъ, въ глубине души моей сохранилась еще та нежная привязанность, та любовь, которую я питалъ къ тебе, когда мы были мальчиками въ школе. Негодяй ты этакой! Неужели ты воображаешь, что я забылъ, какъ мы любили другъ друга? Да мы и теперь продолжаемъ любить другъ друга. Мы продолжаемъ делиться леденцами, - делаемъ другъ для друга упражненiя; подсказываемъ другъ другу во время репетицiй, - прибегаемъ къ страшной лжи, чтобы только кто нибудь изъ насъ не попался. Мы встречаемся другъ съ другомъ въ обществе. Но тутъ... Берегитесь драки! Разведите ихъ въ разныя стороны! Наши друзья суетятся вокругъ насъ. Монтекки и Капулетти не бываютъ въ такомъ раздоре... Милая мистриссъ Буферъ, сделайте одолженiе, сядьте на стулъ между этими двумя джентльменами.

Встречаясь на площади въ Вероне, мы съ быстротою молнiи обнажаемъ наши шпаги и нападаемъ другъ на друга. Съ другой же стороны Тиботъ, оставаясь наедине, сознается, что Меркуцiо имеетъ редкiй умъ, а Меркуцiо утверждаетъ, что его противникъ храбрый джентльменъ. Взгляните вонъ на тотъ амфитеатръ. Неужели вы думаете, что гладiаторы, которые боролись и погибли, въ то время, какъ сотни зрителей въ этомъ угрюмомъ, страшномъ цирке показывали внизъ пальцами и кричали: - Бей его! добивай! - неужели вы думаете, что боровшiеся изъ необходимости ненавидели другъ друга? Нисколько не больше того и известные литературные ратоборцы ненавидятъ противниковъ, съ которыми встречаются на арене. По данному сигналу они вступаютъ въ бой; налетаютъ другъ на друга, наносятъ и отражаютъ наносимые удары; - калечатъ другъ друга, отрубаютъ носы; все это делается не изъ ненависти, но по необходимости и, я полагаю, съ взаимнымъ другъ къ другу уваженiемъ. Напримеръ, я приветствую воиновъ журнала Superfine со всеми почестями, принятыми между воинами, и потомъ... разъ, два! вотъ тебе, Спартакъ! А, ударъ! Весьма чувствительный ударъ! Ха, ха! А взаменъ этого удара, какъ вамъ нравится тычокъ не въ бровь, а прямо въ глазъ? Когда трубы проиграютъ отбой, или когда зрители утомятся, мы раскланиваемся благородному обществу и уходимъ со сцены.

Мимоходомъ сказать, я виделъ Веронскiй амфитеатръ несколько летъ тому назадъ, при какомъ-то странномъ тускломъ свете, наводившемъ унынiе: я находился тогда въ такомъ же настроенiи духа, какое выразилось на предшествовавшихъ двадцати строчкахъ; подъ огромнымъ шумнымъ тентомъ двадцать тысячъ гражданъ смотрели съ своихъ скамеекъ на циркъ, где стоялъ мрачный гладiаторъ, съ мечомъ въ руке, - или кроткiй мученикъ, приведенный на растерзанiе львами, или огромный, косматый темнобурый левъ, на котораго должна быть спущена стая собакъ. Сколько ощущенiй переиспыталъ я въ этотъ день! Но я долженъ оторваться отъ Вероны, иначе почемъ знать, куда занесетъ меня мой Пегасъ?

въ нашей голове, также вещественны, какъ и мысли, которыя нашъ языкъ или перо пустили въ обращенiе. Напримеръ, кроме того, что здесь было сказано, я гораздо больше думалъ о Вероне, о ранней христiанской церкви, которую я виделъ тамъ, о большомъ блюде рису, поданнаго намъ въ таверне, о клопахъ въ той таверне, о множестве мелочей, сопровождавшихъ путешествiе отъ Милана до Вероны, объ озере Гарда, лежащемъ на пути отъ Милана и т. д. О сколькихъ прекрасныхъ предметахъ передумали мы все, не правда ли? Какая чудная трагедiя была придумана мною, во не написана! Въ день обеда Устричной Компанiи, какой прекрасный спичъ придумалъ я въ кэбе, и онъ разбился въ дребезги... разбился не кэбъ, а спичъ. О, если бы я могъ прочитать некоторые изъ моихъ ненаписанныхъ очерковъ... какъ бы это было забавно для васъ! Ага! мой другъ, я слышу, какъ вы говорите: - "Я отъ души желаю, чтобы они никогда не были написаны". Очень хорошо. Я въ долгу у васъ однимъ очеркомъ.

Однажды въ прошедшемъ месяце, когда я склонился на скамью размышленiй, съ разстилающимся передо мной океаномъ The Times, этотъ океанъ выбросилъ на берегъ къ моимъ ногамъ два прекраснейшiе сюжета для "Сатирическихъ Очерковъ". Я поднялъ эти находки и утащилъ ихъ съ собой, какъ сокровища, думая; что вотъ отчищу ихъ и вынесу на рынокъ. Плану этому не суждено осуществиться. Я не могу писать объ этихъ предметахъ. Но хотя мне не удалось писать о нихъ, я могу, однако, сказать, какiе это предметы, о которыхъ я не намеренъ писать.

Первый изъ нихъ - это происшествiе на улице Нортумберлендъ, описанное во всехъ газетахъ. Романисты нынешняго времени имеютъ ли въ виду сцену или катастрофу более страшную и ужасную, чемъ это происшествiе, случившееся въ несколькихъ ярдахъ отъ величайшей улицы въ Европе? Въ театрахъ существуетъ теперь новое названiе мелодраматическимъ пьесамъ; ихъ называютъ "чувствительными драмами". Что можетъ быть чувствительнее этой драмы? Въ теченiе полутораста вечеровъ сколько стекалось народу въ театръ Адельфи? Тамъ какую-то женщину выбросили съ лодки и некiй Майльзъ беретъ громаднейшаго работника и вытаскиваетъ ее на берегъ? Ну, не вздоръ ли это? Можетъ ли это сравниться съ драмой действительной жизни, которая представляется среди белаго дня противъ театра Адельфи, въ улице Нортумберландъ? Храбрый Дюма, неустрашимый Айнсвортъ, наводящiй ужасъ Евгенiй Сю, бросающая въ холодный потъ Женщина въ беломъ и изумительный авторъ никогда и ничего не изобретали ужаснее этого. Это могло случиться съ вами и со мною. Мы, напримеръ, хотимъ занять денегъ. Насъ обращаютъ къ известному агенту. Мы просимъ устроить денежную сделку какъ можно скорее. Агентъ выходитъ въ соседнюю комнату, чтобы достать, какъ мы воображали, ассигнацiи и возвращается съ "двумя очень миленькими, весьма изящной отделки, съ ручками изъ слоновой кости, маленькими пистолетами", прицеливается въ наши головы и спускаетъ курки. После этого, какая польза быть разборчивымъ насчетъ вероятiй и возможностей въ произведенiяхъ вымысла? Помнится, много летъ тому назадъ я страшно смеялся въ пьесе Дюма, подъ названiемъ Kean, въ которой на берегу Темзы представляется таверна "Угольный вертепъ" и подле нея целый флотъ изъ судовъ морскихъ разбойниковъ. Какъ! Суда морскихъ разбойниковъ! Почему же и нетъ? Разве не представляетъ собою вертепа ужаса банкирская контора въ улице Нортумберландъ, съ ея роскошной мебелью, покрытою пылью, съ ея пустыми бутылками, по средине которой сидитъ угрюмый "агентъ", развлекающiй себя стрельбой изъ пистолетовъ въ безсознательный каминъ или въ головы своихъ посетителей!

После этого, чего нетъ невозможнаго? Весьма быть можетъ, что подъ Хандерфордскiй рынокъ подведены мины, и онъ въ одинъ прекрасный день взлетитъ на воздухъ. Пожалуйста остерегайтесь, входя въ какую нибудь кондитерскую скушать порцiю мороженаго. - "Пожалуйте сюда", говоритъ спокойная особа у дверей. Вы входите въ заднюю комнату, - въ комнату безмолвную и довольно темную. "Прошу покорнейше присесть на этотъ стулъ". И особа удаляется принести вамъ мороженое. Malheureux! Стулъ подъ вами и вместе съ вами опускается все ниже, ниже и ниже, потомъ вдругъ на ваше лицо набрасывается мокрая байка и душитъ васъ. Нужно ли говорить что нибудь больше? Что можетъ быть невероятнее происшествiя въ улице Нортумберландъ? После этого, конечно, нетрудно поверить въ существованiе Рауля-Синей Бороды. Я беру назадъ свое мненiе, высказанное въ предыдущемъ очерке о чудовищахъ. Это почему? Потому, что я редко представлялъ себе что нибудь ужаснее этого "агента" въ мрачной роскоши его вертепа, агента, окруженнаго запыленной мишурой и грудами пустыхъ бутылокъ, стреляющаго, для развлеченiя, изъ пистолетовъ въ каминъ, пока не явятся его клiенты! Неужели стрельба изъ пистолетовъ столь обыкновенное упражненiе въ улице Нортумберландъ, что на нее никто изъ местныхъ жителей не обращалъ вниманiя?

Скажите, мой другъ, есть ли въ вашемъ собственномъ сердце комната Нортумберландской улицы, самая близкая къ ежедневной улице жизни, ежедневно посещаемая друзьями и деловыми людьми, въ которой совершались различныя сделки, произносились шутки, распивалось вино; чрезъ которую проходили люди, жены и дети, и въ которой сидитъ убiйца до страшнаго момента, когда онъ встанетъ и совершитъ убiйство? Скажемъ, напримеръ, у одного фермера виситъ надъ каминомъ ружье, въ той самой комнате, где онъ обедаетъ, отдыхаетъ, ласкаетъ детей, шутитъ съ друзьями, куритъ трубку въ минуты отдыха. Однажды ночью фермеръ снимаетъ ружье, выходитъ изъ дому, и возвращается уже убiйцей. Былъ ли онъ убiйцей вчера, когда качалъ на коленяхъ своего малютку и когда его руки играли золотистыми прядями волосъ его маленькой дочери? Вчера они не были запятнаны кровью; все честные люди протягивали имъ руку; они въ свое время делали много добра. фермеръ сидитъ, потупивъ голову, жена входитъ поздороваться и бросаетъ на него тревожный взглядъ, дети по вчерашнему лепечутъ у коленъ отца, который, точно Каинъ, сидитъ передъ горячей золой, между темъ какъ Авель лежитъ въ болоте убитый. Подумайте, какая бездна разделяетъ вчера и сегодня! Куда девались дни, въ которые оба брата любили другъ друга, когда одинъ подле другаго читали молитвы? Каинъ ложится спать и во сне, быть можетъ, видитъ, что братъ его живъ. О, еслибъ этотъ сонъ оказался действительностью! Онъ готовъ жить во сне, никогда не просыпаться. Изгладься, уничтожься преступленiе! Но нетъ! Восходитъ солнце, пробуждается совесть, открываются глаза и видятъ,что мертвый братъ лежитъ на томъ же месте. Я случайно проходилъ мимо дома въ Нортумберландской улице и взглянулъ на него. Несколько праздношатающихся смотрели на грязныя окна. Домъ имелъ простую обыкновенную наружность; въ одной изъ его комнатъ вдругъ всталъ человекъ съ пистолетомъ въ руке, чтобы убить другаго. Убивали ли вы кого нибудь въ вашихъ мысляхъ? Пробуждалось ли когда въ вашемъ сердце состраданiе къ смерти ближняго? въ уме вашемъ, брали ли вы когда нибудь головню съ жертвенника и убивали ли ею вашего брата? На какое множество простыхъ обыкновенныхъ лицъ смотримъ мы, вовсе не подозревая, что за этими глазами скрывается убiйца? Счастливы вы, мой собратъ, счастливъ и я, что у насъ есть не высказываемыя добрыя мысли. А дурныя мысли? Я вамъ говорю, что видъ этихъ холодныхъ оконъ въ Нортумберландской улице, за которыми я въ уме своемъ представлялъ себе страшную трагедiю, - навелъ меня на мысль: "Вотъ, мистеръ Стритъ, Причаръ (уличный проповедникъ), прекрасная тема для одной изъ вашихъ уличныхъ проповедей. Впрочемъ, тема эта слишкомъ серьезна и мрачна. Вы избегаете мрачныхъ мыслей и вообще желаете быть веселыми". Въ такомъ случае очеркъ мой по этому поводу не долженъ состояться.

И прекрасно. Въ колчане у меня была другая стрела (совершенно какъ у Вильгельма Телля, у котораго было тоже две стрелы: одна для яблока на голове его сына, а другая для Геслера, если бы первая не попала въ маленькую цель). Этотъ очеркъ, откровенно вамъ говорю, долженъ бы быть самымъ редкостнымъ, самымъ лучшимъ изъ всехъ до сей поры написанныхъ. Онъ долженъ былъ заключать въ себе и пафосъ Аддисона, и логическую точность Рабле, детскую игривость Свифта, мужественный стоицизмъ Стерна и метафизическую глубину Гольдсмита, стыдливую скромность Фильдинга и эпиграмматическую изысканность Вальтеръ-Скотта, неистовый юморъ Ричардсона и веселую простоту Самуэля Джонсона; въ немъ должны были соединяться все эти качества, съ некоторыми достоинствами новейшихъ писателей, но встретились обстоятельства, изъ-за которыхъ появленiе въ светъ и этого очерка оказалось невозможнымъ.

этой. Предметомъ очерка предназначались быть гориллы. Я долженъ былъ вообразить себя молодымъ помощникомъ хирурга изъ Чарльстона, въ Южной Каролине, который бежалъ на Кубу по поводу несчастныхъ семейныхъ обстоятельствъ, до которыхъ никому нетъ ни малейшей надобности. Этотъ молодой хирургъ отправился съ острова Кубы въ Африку на большой шкуне съ необыкновенно просторнымъ помещенiемъ между палубами. Здесь я сделался предметомъ въ высшей степени дурнаго обращенiя со стороны корабельнаго штурмана, который, когда я увиделъ, что шкуна занималась торговлею неграми, положительно отказался высадить меня на берегъ. Меня, или вернее сказать, насъ преследовали три британскихъ фрегата и одинъ семидесяти-четырехъ-пушечный корабль, съ которыми мы сразились и взяли въ пленъ, но въ скоромъ времени принуждены были прорубить имъ днища и пустить на дно океана, потому что не имели въ виду ни одного африканскаго порта, где могли бы ихъ продать. Никогда не забуду я той мужественной покорности своей судьбе, и той ненависти и отвращенiя къ намъ, съ которыми британскiй адмиралъ, прохаживаясь по палубе корабля, отрезалъ свою косичку и вручилъ ее мне; эту косичку я храню при себе еще и теперь, все собираясь передать ее семейству храбраго адмирала въ Бостоне, въ Линкольнширскомъ округе Англiи.

Мы пришли 31 апреля прошлаго года въ портъ Бпупу, при слiянiи рекъ Бунго и Сгглало (которыя вы можете видеть на карте Свалсмердаля). Переходъ былъ до такой степени необычайно быстръ (благодаря постоянно пьяному состоянiю капитана и главныхъ офицеровъ, за которыхъ я долженъ былъ править и командовать кораблемъ), такъ быстръ, что мы пришли въ Бпупу шестью неделями раньше, чемъ разсчитывали, и пятью неделями раньше, чемъ ожидали насъ агенты внутреннихъ частей страны и главнаго невольническаго депо въ Збаббло. Промедленiе ихъ было для насъ причиною немалаго безпокойства, потому собственно, что, хотя мы и овладели шестью англiйскими кораблями, по въ то же время мы знали, что вблизи крейсировала броненосная эскадра сэра Бэнама Мартина, состоявшая изъ фрегатовъ: Варрiоръ, Имиренабль, Санхонiатонъ и Берозусъ

По всему этому оказывалось необходимымъ не только оставить портъ Бпупу до прихода британскаго флота или до наступленiя дождливаго сезона, но и принять людей на судно какъ можно скорее. Въ то время какъ старшiй шкиперъ съ отрядомъ матросовъ поспешилъ направиться къ озеру Пгого, где мы ожидали значительную часть груза, помощникъ его, съ шестью человеками нашей команды, четырьмя местными начальниками дикихъ племенъ, королемъ Фбумбо, дикаремъ изъ племени Оби, и я отправились на NWtW, къ резиденцiи короля Мтоби, где, какъ вамъ известно было, собралось значительное число пассажировъ для занятiя пустаго пространства между палубами. Спустясь по реке Пдодо, мы убили множество бекасовъ, страусовъ, носороговъ и, сколько помнится, несколько слоновъ; удовольствiе это продолжалось до техъ поръ, пока по совету вожатаго, который, я теперь вполне уверенъ, былъ изменникъ, мы должны были оставить Пдодо и направиться на NOHN. Здесь лейтенантъ Ларкинсъ, продолжавшiй пить ромъ съ утра и до ночи и распекать меня въ минуты трезвости, умеръ и, по имеющимся у меня достовернымъ сведенiямъ, былъ съеденъ туземцами съ большимъ вкусомъ. Въ Магине, где находились укрепленiя и депо для нашего груза, мы не получили никакихъ известiй о нашихъ новобранцахъ. Вследствiе этого, а въ особенности потому, что нельзя было терять ни минуты времени, мы отправили несколько партiй къ озеру Большому Вашабу, по тракту, которымъ обыкновенно следуютъ все караваны, идущiе къ морскому берегу. Вместо каравана мы встретили только четырехъ негровъ въ лихорадке, которыхъ я, въ ожиданiи прибытiя своихъ, лечилъ и, признаюсь откровенно, весьма неудачно. Мы то и дело, что смотрели впередъ, соблюдая въ то же время все предосторожности отъ внезапнаго нападенiя и собирая сведенiя о приближенiи каравана.

Наконецъ, 23-го сентября, подвигаясь впередъ вместе съ Чарльсомъ Роджерсомъ, помощникомъ шкипера, и съ двумя туземцами, вооруженными луками и стрелами, когда намъ предстояло перейти большую окаймленную лесомъ долину, мы увидели выходившихъ изъ оврага, на мой взглядъ, трехъ негровъ, одного - довольно высокаго, другаго - средняго роста и третьяго - въ сравненiи съ двумя первыми - совершеннаго малютку.

Наши проводники прокричали несколько словъ на своемъ языке, который Чарльзъ Роджерсъ немного понималъ. Я думалъ, что это былъ авангардъ ожидаемыхъ вами негровъ. - Нетъ! сказалъ Роджерсъ съ страшными проклятiями: - это гориллы! и вместе съ этимъ выстрелилъ изъ обоихъ стволовъ, поваливъ сначала мальчишку, а потомъ женщину. Уцелевшiй мужчина такъ громко завылъ, что можно было слышать за несколько лигъ; сначала онъ бросился было на насъ, но вдругъ повернулся и съ быстротой, какой нельзя себе вообразить, побежалъ къ лесу.

Мы подошли къ упавшимъ животнымъ. Маленькому было, повидимому, не более двухъ летъ.Онъ жалобно стоналъ, и протянувъ маленькiя свои ручонки, смотрелъ и делалъ движенiя, до такой степени похожiя на человеческiя, что возбудилъ во мне глубокое сожаленiе. У женщины ранены были обе ноги, и она не могла пошевелиться. Она страшно завопила, когда я приблизился къ ребенку.

- Маленькiй раненъ въ ногу, сказалъ я; - я перевяжу ему рану и потомъ мы возьмемъ его на судно.

Бедненькое созданiе приподняло ногу, чтобъ показать, где она ранена, и бросило на меня умоляющiй взглядъ. Оно лежало довольно спокойно, пока я осматривалъ рану и вынималъ пулю; наконецъ, оторвавъ кусокъ своей рубашки, я сделалъ перевязку. Я до такой степени углубился въ свое занятiе, что совсемъ не обратилъ вниманiя на крики Роджерса: "беги! беги!", и когда взглянулъ на верхъ...

который такъ жестоко обходился со мной въ теченiе вояжа и который породилъ во мне роковую страсть къ игре, такъ что я задолжалъ ему 1,500 долларовъ, былъ настигнутъ, убитъ и разорванъ на десять тысячъ кусковъ; положительно можно сказать, что и меня постигла бы та же самая участь, если бы не маленькiй горилла, который, по перевязке раны, обвилъ своими руками мою шею (руки у нихъ, какъ вамъ известно, длиннее нашихъ), и когда ко мне подошелъ громадный седой, совсемъ почти беззубый горилла, съ пронзительнымъ ревомъ размахивавшiй жердью въ шестнадцать футъ длиною, маленькiй горилла что-то жалобно пропищалъ, чего, конечно, я не понялъ; при этомъ страшное чудовище швырнуло въ сторону свою дубину, присело на корточки подле маленькаго больнаго и начало плакать и выть.

Итакъ, вы видите, какимъ образомъ я избежалъ неминуемой смерти? Я спасъ молодаго горильскаго принца, который вышелъ прогуляться съ нянькой и лакеемъ. Лакей побежалъ сообщить своему господину о страшномъ несчастiи и, право, я не видывалъ лакея, который бы бегалъ такъ быстро. Изъ лесу высыпала целая армiя гориллъ, чтобы спасти своего принца и наказать его враговъ. Если горесть короля была велика, то вы можете себе представить, въ какомъ состоянiи находилась королева! Ее принесли на носилкахъ, довольно чисто сплетенныхъ изъ тростника, на которыхъ она лежала съ груднымъ ребенкомъ, трехнедельнымъ принцомъ.

égé, съ раненой ногой, продолжалъ обнимать меня своими руками (я, кажется, сказалъ, что руки у нихъ длиннее нашихъ), но какъ бедное маленькое созданiе было довольно тяжело, и какъ гориллы делаютъ огромные шаги, то и для насъ тоже сделали носилки. Меня мучила страшная жажда, но ее утолилъ тотъ самый лакей, который поднялъ тревогу: онъ быстро слазилъ на кокосовое дерево, сорвалъ орехъ, содралъ съ него кору, разбилъ скорлупу о свою голову, и подалъ мне въ одной изъ половинокъ скорлупы свежее молоко. Маленькiй мой пацiентъ тоже выпилъ немного, протянувъ свою маленькую нераненную ножонку, ведь гориллы одинаково хорошо действуютъ какъ руками, такъ и ногами. Большiе гориллы, тащившiе носилки, сменяли другъ друга черезъ каждыя двадцать минутъ; я заметилъ это по моимъ часамъ, - и до сихъ поръ не могу понять, какимъ образомъ эти животныя считаютъ время съ такой изумительной точностью. Мы спали въ ту ночь подъ...

Теперь вы видите, мы дошли до самой интересной части моего путешествiя въ стране, которую я намеревался посетить, т. е. мы дошли до описанiя нравовъ и обычаевъ гориллъ chez eux. Я передамъ только заглавiя этого повествованiя, подробное описанiе котораго не состоялось по причинамъ, о которыхъ сейчасъ будетъ сообщено. Вотъ перечень главъ, изъ которыхъ должно было состоять сочиненiе: -

"Прибытiе автора въ страну гориллъ. Географическое положенiе страны. Помещенiе на камедномъ дереве. Постоянная привязанность маленькаго принца. Признательность его королевскаго высочества. Анекдоты о его остроумiи, игривости и необыкновенной возмужалости. Къ ужину подаютъ автору часть Ларкинса; но онъ съ ужасомъ отказывается. Лакей приноситъ молодаго крокодила: мясо отзывается рыбой, но довольно вкусно. Мясо старыхъ крокодиловъ слишкомъ жестко, - тоже можно сказать и о мясе носорога. Визитъ матери королевы - огромной старой гориллы, совершенно белой. Рецептъ для ея величества. Собранiе гориллъ вместе, которое по видимому у нихъ должно быть парламентомъ; . , а также съ жителями Лондона, который я посещалъ. Плосконосые и синеносые гориллы; - ихъ взаимная ненависть и войны между ними. Въ одной части страны (географическое положенiе ея уже описано) я вижу многихъ негровъ во владенiи гориллъ. Хорошее обхожденiе гориллъ съ неграми. Гориллы по ту сторону Солянаго озера - такъ называемые лягушекъ-едящiе гориллы. Гориллы быкоголовые, - ихъ взаимная вражда. Гориллы Зеленаго острова, - более сварливые, . побегу?"

И въ самъ деле, скажите, какiя? - А вы желаете знать? Неужели ваше любопытство возбуждено? Да, - я знаю, какъ убежалъ. Я могъ бы разсказать вамъ необыкновенныя приключенiя, сопровождавшiя мой побегъ. Я могъ бы показать вамъ портреты некоторыхъ гориллъ, имеющiе сходство съ нашими общими знакомыми, - которые бы побагровели отъ злости, а у васъ бы заболели бока отъ смеха... Но какая же причина, что я не могу написать этого очерка, имея передъ собой все факты? А вотъ какая. Прогуливаясь вчера по улице Сентъ-Джемсъ, я встретилъ прiятеля, который говоритъ мне: "Roundabout, мой милый, - виделъ ли ты свой портретъ? Вотъ онъ, - взгляни!" - И онъ вынулъ изъ кармана фотографическiй портретъ вашего покорнаго слуги, изображающiй огромную и съ самыми непрiятными чертами лица обезьяну, съ длинными мохнатыми руками, которую остроумный артистъ назвалъ "Горилла-литераторъ". О ужасъ! - Теперь вы видите, почему я самъ не могу разыграть этой шутки и прибавить къ моей побасенке какого нибудь нравоученiя; меня упредили: словечко, которое хотелъ я промолвить о другихъ - другiе промолвили de me.