| Автор: | Филдинг Г. |
| Категория: | Роман |
Книга вторая
Глава V, содержащая ряд удивительных похождений, которые с превеликим величием совершил наш герой
Дадим теперь нашему герою немного соснуть и вернемся в дом мистера Снэпа, где после ухода Уайлда прекрасная Теодозия снова взялась за свой чулок, а мисс Летти поднялась к мистеру Бэгшоту; но джентльмен этот нарушил слово и, притаившись внизу у двери, воспользовался выходом Уайлда, чтобы выйти тоже. Мисс Летти, должны мы сказать, была тем более удивлена, что, вопреки своему обещанию, она все-таки предосторожности ради повернула ключ, однако второпях повернула оплошно. В каком же грустном положении оказалась наша юная дева, утратив возлюбленного, бесконечно дорогого ее нежному сердцу, и опасаясь вдобавок ярости оскорбленного отца, столь ревностно оберегавшего свою честь: он ведь честью поручился шерифу Лондона и Мидлсекса за сохранное содержание под стражей вышеназванного Бэгшота; а за его честь поручились два благонадежных друга не только словом, но и залогом!
Но отведем глаза от этого скорбного зрелища и поглядим на нашего героя, который рано утром после безуспешных поисков мисс Стрэдл с поразительным величием духа и невозмутимым выражением лица пошел навестить своего друга Хартфри при таких обстоятельствах, когда пошлая толпа друзей была бы склонна избегать его и покинуть. Он вошел в комнату с веселым видом, который тут же сменил на удивление, как только увидел, что друг сидит в ночном халате, с полотняной повязкой на раненой голове, очень бледный от потери крови. Услышав от Хартфри, что с ним приключилось, Уайлд выразил сперва величайшее сожаление, а потом дал излиться бурной ярости по адресу разбойников, доведшей его до конвульсий. Хартфри из сострадания к другу, так глубоко потрясенному его злоключениями, постарался по возможности ослабить впечатление от своего рассказа, сильно притом преувеличивая свой долг перед Уайлдом, в чем ему вторила и жена, и завтрак прошел у них приятнее, чем можно было ожидать после такого происшествия. Хартфри обмолвился, между прочим, о том, как он рад, мол, что положил вексель графа в другой бумажник: такая потеря, добавил он, оказалась бы для него роковой, «потому что, признаюсь вам по правде, дорогой мой друг, - сказал он, - у меня были недавно изрядные убытки, сильно пошатнувшие мои дела; и хотя мне немало следует самому от разных светских людей, уверяю вас, я нигде не могу твердо рассчитывать хоть на шиллинг». Уайлд сердечно поздравил его со счастливой случайностью, сохранившей ему вексель, а затем с большой язвительностью обрушился на варварство светских людей, по вине которых купцы сидят без денег.
Пока они тешились такими речами, а Уайлд еще размышлял про себя, призанять ли ему у друга, или лучше украсть, или же сделать, пожалуй, и то и другое, вошел молодой приказчик и подал своему хозяину кредитный билет на пятьсот фунтов стерлингов, который, сказал он, просит разменять благородная дама, покупающая у них в магазине камни. Хартфри, взглянув на номер, тут же припомнил, что это один из украденных у него билетов. Своим открытием он поделился с Уайлдом, который, не теряя присутствия духа и ничуть не изменившись в лице - существенная черта великого характера, посоветовал ему повести дело осторожно и предложил (так как мистер Хартфри, сказал он, слишком разгорячен, чтобы допросить женщину со всем искусством) пригласить покупательницу в какую-нибудь комнату и оставить ее там одну. А потом-де он сам выйдет к ней под видом владельца магазина, станет показывать драгоценности и постарается вытянуть из нее побольше сведений, чтобы верней захватить разбойников, а может быть, и их добычу. Хартфри с благодарностью принял предложение. Уайлд тотчас же пошел наверх в условленную комнату, куда приказчик, как уговорились, привел даму. Как только дама вошла в комнату, приказчика отозвали вниз, и Уайлд, прикрыв дверь, подступил к покупательнице с грозным видом и стал разъяснять ей сугубую подлость ее преступления. Но, хотя он произнес немало назидательных слов, мы, сомневаясь по некоторым причинам, чтоб они могли оказать сколько-нибудь хорошее воздействие на нашего читателя, опустим его речь и упомянем лишь, что в заключение он спросил у дамы, какого милосердия может она теперь ожидать от него. Мисс Стрэдл (это была она), девица достаточно образованная и не раз побывавшая на приеме у Старого Бейли[57], самоуверенно отрицала все обвинения, утверждая, что получила билет от одного приятеля. Тогда Уайлд, повысив голос, сказал ей, что она будет сейчас же отдана под суд и, конечно, осуждена, - в этом можно на него положиться.
- Но, - добавил он, меняя тон, - так как я питаю к тебе нежную любовь, моя дорогая Стрэдл, то, если ты последуешь моему совету, - честь моя порукой! - я все прощу, и больше тебя никогда не потревожат по этому делу.
- И что же я должна сделать для вас, мистер Уайлд? - спросила девица, теперь уже приятно улыбаясь.
- А вот послушайте, - начал Уайлд. - Те деньги, которые вы у меня вытащили из кармана (да, черт возьми, вытащили; и если станете юлить, пойдете под суд), я выиграл у одного молодца, который, как видно, получил их, ограбив моего друга; поэтому вы должны под присягой дать показания против некоего Томаса Фирса[58]
Леди с готовностью подтвердила и потянулась было к мистеру Уайлду с поцелуями, но тот отступил на шаг и вскричал:
- Постойте, Молли! Вы еще не отчитались в двух других билетах, на двести фунтов каждый, - где они?
Леди с самыми торжественными клятвами заявила, что больше ей ничего не известно, а когда Уайлд не успокоился на этом, закричала:
- Можете меня обыскать!
Он принялся ощупывать ее и обшаривать, но все было напрасно, пока она, разразившись слезами, не заявила наконец, что скажет правду (и в самом деле не солгала). Один билет она, по ее словам, отдала Джеку Свэггеру, великому баловню дам, ирландскому джентльмену, который состоял когда-то писарем при одном адвокате, потом был выгнан из драгунского полка, а затем стал ходатаем при Ньюгете и привратником при непотребном доме; а второй она весь истратила сегодня утром на парчу и фландрские кружева. С таким отчетом Уайлд, понимая, что он вполне правдоподобен, был вынужден согласиться; и, отбросив все мысли о том, что признал невозвратно потерянным, он дал девице некоторые дополнительные указания, а затем, предложив ей подождать его несколько минут, вернулся к своему другу и объявил ему, что раскрыл все дело с грабежом и что женщина созналась, от кого получила билет, и обещает подтвердить свои показания перед мировым судьей. Он очень сожалеет, добавил Уайлд, что не может отправиться вместе с ним к судье, так как должен идти в другой конец города и там получить тридцать фунтов, чтобы сегодня вечером уплатить свой долг. Хартфри сказал, что не хочет лишаться его общества, а помеху легко устранить - такой пустяк он еще может одолжить ему. Деньги соответственно были даны и приняты, и Уайлд, Хартфри и леди пошли втроем к судье.
Когда выписан был ордер на арест и леди, сама получив свои сведения от Уайлда, указала констеблю, по каким притонам искать мистера Фирса, он был без труда арестован и после очной ставки с мисс Стрэдл, опознавшей его под присягой, хотя она никогда его раньше не видела, отправлен в Ньюгет, откуда он тотчас же дал знать Уайлду о случившемся, и вечером тот пришел к нему на свиданье.
Уайлд представился сильно опечаленным бедою друга и столь же сильно удивленным тем, какими средствами она была навлечена. Впрочем, сказал он, Фирс, конечно, ошибается: он, вероятно, все-таки знавал мисс Стрэдл; но, добавил Уайлд, он сам ее разыщет и постарается опровергнуть ее показания, которые сами по себе, заметил он, еще ничем не грозят Фирсу; кроме того, он ему достанет свидетелей: одного по части alibi и пять-шесть по части репутации; так что опасаться ему нечего - посидит в заключении до сессии, вот и все наказание.
Фирс, утешенный заверениями Уайлда, долго его благодарил, и, крепко пожав друг другу руки и сердечно обнявшись на прощанье, они расстались.
не желая отдать обусловленную долю добычи; поэтому Уайлд отправился разыскивать мистера Джеймса Слая, джентльмена, сыгравшего подсобную роль в его последнем подвиге, - нашел его и сообщил ему, что Фирс в тюрьме. Затем, поделившись опасениями, как бы Фирс не оговорил Слая, Уайлд посоветовал ему упредить Фирса, самому отдавшись в руки мировому судье и предложив себя в свидетели. Слай принял совет Уайлда, пошел прямо к судье, и тот посадил его в камеру, пообещав допустить свидетелем против товарища.
Через несколько дней Фирс предстал перед судом присяжных, где, к своему великому смущению, убедился, что его старый друг Слай показывает против него заодно с мисс Стрэдл. Вся его надежда была теперь на помощь, обещанную нашим героем. К несчастью, она не подоспела; и так как показания были явно против подсудимого, а он воздерживался от защиты, присяжные признали его виновным, суд его приговорил, а мистер Кетч[59] повесил.
Так, с непревзойденной ловкостью, наш герой - этот поистине великий человек - умел играть на страстях людей, сеять рознь между ними и в собственных целях использовать зависть и страх, удивительно ловко возбуждаемые им самим при помощи тех искусных намеков, которые толпа называет лицемерием, коварством, обольщением, ложью, предательством и так далее, но которые великими людьми объединяются под общим наименованием «политика» или «политичность», - искусство, которое указует на высшее превосходство человеческой природы и в котором наш герой был самым выдающимся мастером.
Примечания
57
58
Фирс - смысловая фамилия: свирепый. Ниже - СвэггерСлай- хитрец.
59
- Имя лондонского палача Джека Кетча (ум. 1686) стало нарицательным для заплечных дел мастера. Кетч имел репутацию жестокого мучителя, которую историки склонны объяснять его неумелостью, неловкостью.