В огонь и в воду (Приключения графа де-Монтестрюк).
XIX. Что бывает за стеной.

Оригинал этого текста в старой орфографии. Ниже предоставлен автоматический перевод текста в новую орфографию. Оригинал можно посмотреть по ссылке: В огонь и в воду (Приключения графа де-Монтестрюк). XIX. Что бывает за стеной. (старая орфография)

XIX.
Что бывает за стеной.

В ту минуту, как Коклико пускался бежать дальше, держась поближе к стене, Гуго заметил вдали свет факелов, от гнавшагося за ними отряда полиции; шум голосов доходил уже к нему. Он пустил руки и упал без шума на мелкий песок аллеи. Прежде всего он осмотрелся кругом. Всюду - мертвая тишина; только ветер шумел голыми ветками. Подумав с минуту, он вступил в пустынную аллею, перешел через лужайку, по середине которой тихо журчал прозрачный фонтан, и вдали, в смутной тени, за террассой, на которой стояли на мраморных подножьях белые призраки нескольких статуй, увидел величественную массу отеля, широкий фасад которого и крыльцо с двойным всходом слабо выделялись из мрака.

- Чорт возьми! сказал он себе, я как будто узнаю этот отель.

Он вошел в скрытую аллею, которая вела прямо к террассе; не прошел он еще и половины этой аллеи, как увидел, что на встречу ему идет женщина в светлом платье, раздвигая ветки и ступая не слышными шагами, как ящерица в траве.

- Это вы, Паскалино? спросила она слегка дрожащим голоском.

- Не знаю, я-ли Паскалино, но знаю хорошо, что вас мне нужно, чтоб выбраться отсюда, отвечал Монтестрюк.

Незнакомка слабо вскрикнула и пустилась бежать. В три прыжка Гуго догнал ее и принял в свои объятия полубезчувственную от страха.

- Ах! я умираю! прошептала она.

- Нет еще! сказал он, целуя ее в шею.

Незнакомка очнулась и, смягчаясь, продолжала:

- А я приняла было вас за вора... как легко можно иногда ошибиться!

Она поглядела на него с боку, желая разсмотреть в темноте лицо и усы, коснувшиеся её шеи. Не совсем еще прийдя в себя, она опиралась на его руку.

- Где я? спросил Гуго.

- У принцессы Мамиани.

- У принцессы Мамиани!... Ты просто очаровательна, а если хочешь доказательств, то вот они.

И он опять поцеловал ее, но на этот раз уже в обе щеки. Субретка скорчила скромную мину и прошептала, улыбаясь: - Не следовало бы, может быть, однакож доказывать мне это так близко.

- А если ты хочешь, чтоб я перестал, прекрасная Хлоя, то проведи меня поскорей к принцессе.

- Так вы знаете, как меня зовут? ну, теперь я понимаю, отчего сейчас...

- Хочешь, чтоб я опять начал?

- Нет, пожалуйста!.. Скажите мне только, кто вы такой? Гуго взял ее за руку и вывел из-под зеленого свода аллеи.

- Граф де Монтестрюк! воскликнула она.

- Он самый... что-жь, теперь ты проводишь?

Субретка ответила легким поклоном и пошла прямо к террассе.

- Вот приключение! говорила она. Признайтесь, однако, граф, ведь я хорошо сделала, что пошла сегодня вечером гулять по саду.

- Я очень благодарен за это Паскалино.

Хлоя покраснела и, ускорив шаги, отперла маленькую дверь бывшим у нея в кармане ключом.

Между тем как все это происходило в саду принцессы Мамиани, Коклико полетел было сначала птицей, спасаясь от дозора; но лишь только он обогнул стену, за которою исчез Гуго, и оглянулся кругом, чтоб решить, куда бежать дальше, как вскрикнул от удивления, узнав отель принцессы.

- Чорт возьми! как случай-то славно распоряжается! Значит, мы здесь на союзной почве; ну, тут и останемся!

В эту минуту он увидел тряпичника с плетушкой за спиной и с фонарем в руке, только что вошедшого в эту улицу. Он кинулся прямо к нему.

- Сколько хочешь ты, приятель, за все твое добро?

- За все?

- За все.

- Да вы, видно, лакомка! отвечал тряпичник, поставив плетушку на столбик... Три экю в шесть ливров... может быть, слишком дорого?

- Согласен на три экю! Поскорей только, давай сюда казакин и крючек!

Тряпичник, находя сделку выгодною, не стал терять времени и в одно мгновенье снял свое заплатанное платье, а Коклико надел его поверх своей одежды. В каких нибудь три минуты переодеванье было окончено. Тряпичник ушел, постукивая в руке своими тремя экю, а Коклико улегся у столбика, положив плетушку рядом. Как раз было пора: два солдата из дозора выбегали из-за угла.

- Эй! ты с фонарем! ты ничего не видал? спросил один из них, толкнув Коклико ногой.

- Чего не видал? спросил тоже Коклико, протирая глаза, будто его только что разбудили.

- Двух бегущих мошенников?

- А! это-то! да, видел!.. не знаю точно-ли они мошенники, но у ребят ноги-то куда прыткия: они бежали что твои зайцы; один даже чуть не упал на меня, споткнувшись.

- А куда-жь они побежали?

- Ну! так, значит, попались: там есть наши.

- Я так и думал! сказал себе Коклико.

Оба солдата побежали к реке, а новый тряпичник закрыл глаза:

- Ну! теперь не мешает и заснуть.

Мы оставили Гуго у маленькой двери, от которой ключ был в кармане у предусмотрительной Хлои. Она ввела Монтестрюка в длинную галлерею, в конце которой в дверную щель виднелся свет.

- Подождите здесь, сказала она, я сейчас ворочусь... не знаю, нет-ли кого у принцессы; стойте смирно.

Хлоя исчезла в потайную дверь, скрытую в деревянной обделке стены; Гуго осмотрелся кругом. В темноте он мог различит портьеры, на стенах портреты, зеркала в золоченых рамах - все признаки богатства и роскоши: судьба привела его, значит, именно к даме с зелеными глазами. Но вздыхая от глубины души, он не мог не подумать, каким странным случаем он попал опять к принцессе. Точно сама судьба толкала ее к нему, и каждый раз в самую критическую минуту его жизни.

Вдруг в той стороне, где виднелась полоска света, растворились настежь двери и принцесса появилась в ярком свете соседней комнаты, быстро идя с протянутыми руками. Он пошел к ней на встречу.

- Вы! вы! у меня, в такой поздний час? какими судьбами? спросила она, уводя его за собой.

Он очутился в огромной комнате, освещенной полсотнею свечей и с широкими стеклянными дверьми прямо на террассу. По мебели разбросаны были плащи, тюники, платья, кружева. Принцесса все еще держала Гуго за руку и смотрела на него с безпокойством и с восхищением.

- Надеюсь, что не несчастье какое нибудь? продолжала она; вы были в саду... зачем?.. Сейчас мне послышались выстрелы. Ведь не в вас стреляли, не правда-ли?

- Напротив.

И, раскрыв плащ, Гуго показал ей, что он весь пробит пулями.

- Ах, Боже мой! сказала она, сложив руки.

- Не пугайтесь: в меня только целили, но не попали. Вы говорили о несчастьи? не совсем так, но меня преследуют... и сильно преследуют, а в конце - быть может, и арест!..

- Что вы! Под каким предлогом? что жь вы такое сделали? в чем обвиняют вас?

Хлоя вошла перепуганная.

- Ах! я не знаю, право, что это такое. Там офицер из дозора и с ним четверо солдат; они выломали двери: офицер требует, чтоб его допустили осмотреть отель: уверяет, что сюда спрятался какой-то обвиняемый, которого им приказано схватить. Я едва успела убежать. Он идет вслед за мной.

В соседней комнате действительно послышались шаги.

- Скорей туда, сказала принцесса, толкая его в следующую комнату: там моя спальня. Спрячьтесь в алькове. Клянусь, они не пойдут туда искать вас. А ты, Хлоя, скорей к туалету!

- Войдите, сказала принцесса. Появился офицер со шпагой на голо.

- Это что значит? спросила она высокомерно. Увидев ее, офицер снял шляпу.

- Извините, что я вхожу к вам ночью, но у меня есть приказ об аресте и я должен его исполнить.

- Очень хорошо! возразила принцесса, со какое отношение может быть, хотела бы я узнать, между вашим приказом и моим отелем? Ужь не меня-ли вы явились арестовать?

- О, нет! но одного господина, за которым мы гнались и который, по всей вероятности, скрылся именно сюда, под вашу крышу.

- А! а какое преступление совершил этот господин?

- Граф де Монтестрюк дрался на дуэли, в противность законам и высочайшим указам, и мало того, что он ранил смертельно, быть может, одного капитана, проливавшого кровь на службе его величества, но еще ранил двух или трех солдат, посланных схватить его и следовательно, оказал неуважение к правосудию. Убийство и бунт вот его преступления. Тут дело идет об его жизни, так как его величество требует прежде всего его повиновения его воле.

- А почему вы думаете, что граф де Монтестрюк спрятался в этом доме?

- На стене вашего сада нашлись свежие следы: на верху есть. царапины от шпор.... я приказал осмотреть сад во всей подробности.

- Без моего разрешения?

- Дело было спешное: он мог ускользнуть от нас; а мне его непременно нужно и я добьюсь своего!

- Какое усердие! можно подумать, право, что тут замешано немножко и ненависти.

- Да, я в самом деле ненавижу графа де Монтестрюка...

- Его? а за что? Что он вам сделал?

- Мне-то - ровно ничего, я его даже а не знаю...

- Ну?

- Но раненый им на дуэли капитан, может быть, не вынесет раны, а он - отец мне. Не по крови; но я привязан к нему как сын узами вечной благодарности... Я обязан ему спасением жизни.

Принцесса Мамиани вздрогнула: она имела дело не с простым солдатом, которого можно прогнать или подкупить, но с безпощадным врагом. Если отъищут Гуго, он пропал. Перед ней стоял высокий бледный молодой человек с выражением печали и решимости на лице. Виднелись следы долгой, мужественно вынесенной борьбы и какая-то роковая печать страдания от самой колыбели...

Офицер помолчал с минуту, как бы подавленный жгучими воспоминаниями; принцесса смотрела на него внимательно.

- У меня было поручение в провинции, продолжал он, когда состоялась у них эта роковая дуэль; как только я вернулся, я узнал об исходе её, и всего какой-нибудь час тому назад, мне донес нарочный о том, что произошло между графом де Моятестрюк и дозором. Я взял в руки все дело.

Только что он кончил, появился солдат и, стукнув по ковру прикладом ружья, сказал:

а там следы пропали на плитах; но наверное кто-нибудь да вошел в отель с террассы.

Поручик посмотрел пристально на принцессу и сказал:

- Вы слышите?

Положение становилось критическим; принцесса ясно слышала тяжелое биенье своего сердца и боялась, чтоб и офицер его тоже не услышал; взоры её блуждали по комнате и невольно скользили по двери, за которой скрылся Монтестрюк, Молчать дольше было опасно: волненье принцессы могло быть замечено офицером и тогда опасность очевидно усиливалась.

Хлоя подошла робко и, опустив глаза в замешательстве, сказала:

- Не угодно-ли вам будет спросить у солдата, не заметил ли он, рядом со следами, которые довели его до террассы, других следов поменьше и в том же самом направлении, как будто двое шли рядом по саду?

- Правда, отвечал солдат. Два следа, один побольше, а другой поменьше, в самом деле идут рядом.

- Ну, как ни совестно мне признаться, но я должна сказать, что это я оставила следы.

Принцесса вздохнула. Она бы охотно поблагодарила Хлою за вмешательство, но должна была притвориться удивленною.

- Вы? что это значит?

- Я все разскажу, продолжала субретка, не поднимая глаз и теребя конец ленты между пальцами. Я сошла в сад, чтобы поджидать кое-кого - я готова его и назвать, если прикажете - и с ним вернулась в отель через маленькую дверь в галлерее, отворивши ее вот этим ключом. Я едва смею просить о прощеньи, принцесса...

Все это было сказано с таким смущением и так натурально, что невозможно было не поверить: обмануться впрочем тем легче, что и в нашем деле в признаньях служанки было на половину правды.

- Я прощаю, сказала принцесса, именно за полную откровенность вашей неожиданной исповеди. Надеюсь, теперь г. офицер сам поймет, что его подозрение было совершенно неосновательно: искали следов беглеца, а нашли следы влюбленного. Сознайтесь, что в эти дела правосудию нечего мешаться!

Принцесса улыбнулась и начинала шутить. Ужь она ясно показывала офицеру, что ему пора уйдти. Этот еще раздумывался, но вдруг, спохватясь, сказал:

- Я не могу не поверить искренности этого рассказа, но, к несчастью, на мне лежит суровый долг и я обязав его выполнять. Сад осмотрен, но самый отель еще нет. Надо и его осмотреть.

- Пожалуй, отвечала принцесса хладнокровно и решительно пошла прямо к дверям, в которые скрылся за несколько минут граф де Монтестрюк, смело отворила их и продолжала, взглянув прямо в глаза офицеру:

- Здесь моя собственная комната. Можете войдти, но когда я вернусь на родину, во Флоренцию, я разскажу моим соотечественникам, как уважают в Париже права гостеприимства, которого ищут во Франции знатные дамы, и какую предупредительную вежливость здесь им оказывают.

Офицер призадумался.

- Что жь вы не входите? продолжала она. Вы сейчас застали меня за туалетом, который я готовлю для балета в Лувре. Немного поздней, вы бы меня застали в спальне, где все приготовлено для меня на ночь.

Слабый свет лампы в алебастровом шаре позволял поручику видеть через отворенную дверь поднятые занавески алькова белую постель и разложенный на мебели ночной туалет. Он отступил шаг назад.

- И так, принцесса, вы никого не видели?

- Вы поклянетесь?

Принцессе показалось, что занавеска алькова колыхнулась, как, будто невидимая рука готовилась приподнять ее.

- Клянусь! сказала он решительно.

- Я ухожу, сказал офицер, кланяясь. Теперь принцесса сама подошла к нему.

- Как вас зовут? я хочу знать, покрайней мере, кого должна благодарить за такой деликатный поступок.

- Мое имя совершенно неизвестно; из него вы ничего не узнаете: меня зовут Лоредон.

Он низко поклонился принцессе, подал знак своим людям идти за ним и вышел медленно, как бы оставляя неохотно дом, где он надеялся захватить убийцу своего отца.

Принцесса и Хлоя обе разом бросились к дверям, через которые вышел поручик; наклонив голову вперед, оне прислушивались к шуму удалявшихся шагов, сперва в передней, потом на лестнице. Не сводя глаз друг с друга, безмолвно, оне считали сколько еще ему остается пройдти, чтоб уйдти совершенно из дома. Шум слабел более и более. Убедившись, что всякая опасность миновала, оне облегчили грудь глубоким вздохом.

- Ах! сказала Хлоя, я до сих пор еще дрожу. Я думала, что упаду, когда тот проклятый человек объявил, что станет осматривать весь дом!

- Знаешь-ли, что без тебя он пропал-бы!... Ах! я тебя никогда ужь не отпущу, и выходи замуж за кого хочешь!..

Как только она отворила дверь, из больших сеней послышался смешанный шум голосов.

- Что там еще? спросила принцесса, между тем как Хлоя целовала ей руки... кажется, опасности больше нет, а мне очень страшно! пойди... посмотри, не задержало-ли там что-нибудь этого офицера... Если бы они взяли графа де Монтестрюка, я бы не пережила этого, понимаешь-ли?

Хлоя быстро ушла. Оставшись одна, принцесса побежала в комнату, где был спрятан Гуго. Он только что раздвинул занавески, за которыми скрывался, она коснулась к нему.

- Ах! спасен! спасен! вскрикнула она.

Слезы текли ручьями по её лицу.

- Признайтесь, вы хотели выйдти, когда я поклялась, что никого не видала?

- Посмотрите сами, я ужь вынул было шпагу! Они бы не взяли меня живым! Но подвергать вас необходимости лгать, вас и за меня!... О! эта мысль приводит меня в отчаянье!

- А мне что за дело? и как мало вы меня знаете! Я бы поклялась сто, тысячу раз, во всем, чего б ни потребовали, на евангелии, на распятии... не бледнея!... Разве я не могла отступить перед чем бы то ни было, чтоб только вырвать вас у смерти?...

- Эта странная речь вас удивляет, продолжала она, и вы спрашиваете себя, быть может, отчего во мне столько усердия и столько огня?

- Да, отчего? спросил он, не сводя с нея глаз.

Она схватила его за руку и, увлекла в большую комнату перед спальней; при ярком огне свечей, освещавших её прекрасное лицо, бледная, взволнованная, подавленная страстью, но не опуская глаз, она сказала ему дрожащим голосом:

- Помните-ли вы, как раз вечером, в замке, в окрестностях Блуа, почти в ту самую минуту, как ваша очарованная молодость готова была заговорить языком страсти с другой женщиной, - вы вдруг почувствовали, в темной галлерее, горячее дыханье уст, встретившихся с вашими?

- Как! этот поцелуй?

- Я дала вам его... и ваши руки хотели схватить меня, но я убежала.

- Вы! вы! это были вы?

- Да, я! ах! я почувствовала, что этот поцелуй связывает меня с вами на веки... чем я была тогда, тем я и теперь...

Ослепленный, очарованный, Гуго смотрел на это милое лицо, сиявшее огнем страсти. Зеленые глаза Леоноры сверкали. Он открыл рот, чтоб говорить, она положила ему руку на губы и продолжала:

- Ах! не портите мне эту чудную минуту благодарностью! Я действую из одного эгоизма. Что сделали вы, чтоб внушить мне такую любовь? Ничего. Я полюбила вас с первой минуты, как увидала, сама не зная этого, не подозревая; я думала, что это просто симпатия к вашей молодости и к вашей храбрости, потом любовь сказалась вдруг, внезапно... Я вся принадлежу вам. Я жила мыслью об вас, а между тем знаю, что вы мечтаете не обо мне!

Печаль разлилась по лицу её, огонь потух в глазах и безсильная рука выпустила руку Гуго.

- Ах! я безумная! проговорила она.

Две слезы выкатились из её глаз; она уходила, он удержал ее.

не могу принять от вас приюта, не подвергая вас, быть может, таким же точно опасностям, какие грозят мне самому...

- Да, понимаю, отвечала она с грустью. Вам ужь тяжело быть мне чем-нибудь обязанным! Вы не можете, вы не хотите быть мне благодарным, чтоб не похитить эту благодарность у другой! Вы хотите уйдти от меня, уйдти из этого дома, где мы с вами снова встретились! Уверьтесь однако прежде, возможно-ли это?

Она снова взяла его за руку и, через целый ряд темных комнат, привела в кабинет с одним окном, выходившим на главный фасад отеля. Она подняла занавеску и Гуго взглянул. У столбика спал тряпичник, положив голову на свою плетушку, а в нескольких шагах от проезда ходили взад и вперед два солдата из дозора.

- В этой стороне невозможно, не правда-ли? спросила принцесса. Посмотрим теперь от саду.

Они вошли в ту галлерею, где был уже Гуго в первый раз, и по маленькой внутренней лестнице поднялись в башенку на угле отеля, откуда, в слуховое окно, видна была вся улица, вдоль которой тянулась стена сада. Два часовых ходили с ружьем на плече.

и меня в самое сердце, скажите?

- Чтожь делать однакожь? вскричал он.

Она склонилась к нему, прижавшись к его груди, как будто уже чувствовала рану, о которой она говорила, и увлекла Гуго в ту комнату, где он сейчас скрывался. Биенья её сердца, быстрые и тяжелые, отдались в нем, зараза страсти овладела им и, нагнувшись к пылающему лицу принцессы, он произнес: