Жалоба Тасса
(Старая орфография)

Текст в старой орфографии, автоматический перевод текста в новую орфографию можно прочитать по ссылке: Жалоба Тасса

ПОЛНОЕ СОБРАНІЕ СТИХОТВОРЕНІЙ

                              I.

          О, годы бедъ! о, медленное время!

          Какъ тяжело питомцу музъ сносить

          Въ тиши тюрьмы губительное бремя

          Людской вражды, безумья и обидъ!

          Томимъ тоской, сгарая жаждой света

          И воздуха, стремлюсь я къ нимъ душой,

          А тень дверей мрачитъ лучи разсвета

          И сквозь зрачки вползаетъ въ мозгъ больной.

          Насмешливо суровая неволя

          Что пищу лишь, да светъ дневной - не боле -

          Впускаетъ; да, ту пищу, что, какъ зверь,

          Я съ радостнымъ волненьемъ принимаю

          И такъ давно ни съ кемъ не разделяю,

          Томясь одинъ въ тюрьме моей сырой,

          Что жизнь влачить меня въ неволе нудитъ

          И, можетъ-бить, моей могилой будетъ.

          Всё это грудь томило мне тоской;

          Но, веры полнъ, не падалъ я душой

          И, воспарявъ надъ мракомъ преисподенъ,

          Освобождалъ священный градъ Господень.

          Я жилъ въ местахъ, гремевшихъ славой делъ

          Его - Творца, съ святыми и въ святыне,

          Мой духъ былъ тамъ - въ далёкой Палестине -

          И я войну во имя Бога пелъ,

          Сошедшаго на землю къ намъ и ныне

          Сидящаго на светлыхъ небесахъ,

          Кемъ духъ мой бодръ и кемъ живётъ мой прахъ

          Чтобъ заслужить прощенiе страданьямъ,

          Какъ завоёванъ былъ Господень Домъ

          И какъ Его ночтили покаяньемъ.

                              II.

          Оконченъ трудъ, покинута цевница -

          Мой верный другъ въ теченьи долгихъ летъ!

          Пускай его последняя страница

          Хранитъ слезы неизгладимый следъ!

          Поверьте мне, не горемъ, не страданьемъ

          Изъ глазъ моихъ она извлечена,

          А имъ самимъ, души моей созданьемъ,

          Что вкругъ меня, какъ-будто въ грёзахъ сна,

          Съ улыбкою приветливой порхало

          И забывать страданья заставляло.

          Но вотъ и ты покинуло меня -

          И снова я спокойствiя не знаю,

          И снова я, рыдая и стеня,

          Подъ гнётомъ бедъ главу свою склоняю,

          Какъ бурею надломленный тростникъ.

          Исчезло ты - ни главой поникъ.

          Но какъ снесу страданья те - не знаю,

          Хотя къ тому и средства и пути

          Въ моей душе надеюсь я найти.

          Мой бодрый духъ незыблемъ средь волненiй,

          Затемъ-что онъ не знаетъ угрызенiй.

          Хотя къ тому я повода не далъ -

          Безумнымъ гневъ враговъ меня назвалъ.

          Ужель она на это не ответитъ

          И клевету лишь холодностью встретить?

          Безумья духъ мой полонъ былъ, когда

          Дерзнулъ вознесть любовь свою туда -

          Такъ высоко; виновно сердце было -

          Не умъ: оно во мне заговорило.

          Я скорбь давно въ груди моей ношу

          И гнётъ ея съ терпенiемъ сношу.

          Я не былъ слепъ, а ты была прекрасна -

          Вотъ почему судьба моя несчастна.

          Но пусть меня здесь мучатъ, какъ хотятъ -

          Счастливцы - темъ знакомо пресыщенье;

          Но те, чья жизнь - увы - одно мученье,

          Понять любви способны глубину:

          Все страсти ихъ сливаются въ одну

          И въ океанъ волною неустанной,

          Какъ рекъ семья, бегутъ; но океанъ,

          Что беднымъ намъ въ уделъ судьбою данъ,

          Есть океанъ бездонный и безгранный.

                              III.

          Чу, надо-мной встаютъ рыданья техъ,

          Чьи плоть и духъ томятся въ злой неволе.

          Мне слышенъ ихъ безумный, дерзкiй смехъ

          И свистъ бича, вторимый крикомъ боли.

          Есть люди здесь - безумней во сто разъ

          Безумцевъ всехъ - что разумъ раздражаютъ

          И слабый лучъ въ нёмъ тлевшiй затьмеваютъ

          Мученьями напрасными подъ-часъ.

          Имъ деспотизмъ, безгранная ихъ воля,

          Затемъ нужна, чтобъ делать людямъ зло.

          А если въ гробъ мне время лечь пришло,

          Я здесь умру и саваномъ укроюсь.

          Да будетъ такъ - тогда я успокоюсь!

                              IV.

          Я много снесъ - могу ещё сносить;

          Я всё забылъ, что жаждалъ позабыть;

          Но всё жь живутъ въ душе воспоминанья.

          Зачемъ забыть не въ силахъ я страданья;

          Какъ все меня забыли, можетъ-быть?

          Борю ль я техъ, что жить меня здесь нудятъ

          Въ сырыхъ стенахъ, что въ сердце горе будятъ?

          Здесь смехъ - не смехъ, здесь мысль - не плодъ ума,

          И человекъ - не жизнь, но смерть сама.

          Здесь брань на крикъ и стоны на удары

          Даютъ ответъ, подъ гнётомъ злобной кары.

          Насъ здесь - толпа, но всякъ съ своей тоской;

          Насъ много здесь, но каждый за стеной,

          Способной лишь служить безумья эхомъ.

          Здесь на призывъ ответствуютъ лишь смехомъ

          Всего одинъ, несчастнейшiй изъ всехъ,

          Межь ними жить хотя и осуждённый,

          Но не для мукъ безумiя рождённый.

          Но чувствую ль я злобу противъ техъ,

          Что, объявивъ безумнымъ, въ мненьи всехъ

          Меня - певца - унизили, убили

          И жизнь мою и мысли заклеймили

          Позоромъ лжи, какъ первородный грехъ?

          Желалъ ли я въ сердца моихъ враговъ

          Пролить тоску, сразить борьбой волненья,

          Что губятъ духъ, смиряютъ въ жилахъ кровь?

          Увы, Альфонсъ! я слишкомъ гордъ для мщенья;

          Въ душе моей, где ты лишь, Леонора,

          Даришь одна, нетъ места для укора:

          Я лишь могу добить - благоговеть!

          Твой братъ жестокъ: я не рождёнъ для мщенья;

                              V.

          Моя любовь отчаянья не знаетъ;

          Она бальзамъ мне въ сердце проливаетъ,

          Она на дне душа моей больной

          Какъ молнiя, окутанная мглой,

          Готовая надъ мiромъ разразиться.

          Да, мысль моя, мой ангелъ Леонора,

          При столкновеньи съ именемъ твоимъ

          Кипенье лавы жиламъ огневымъ -

          И вновь на мигъ, сменяясь чередою,

          Прошедшее встаётъ передо мною.

          Но пылъ прошолъ - ни вновь прежнiй я.

          Я зналъ, что ты - раба приличiй света -

          Не можешь быть подругою поэта.

          Ни вздохомъ устъ, ни звукомъ словъ живыхъ

          Не обличилъ я жгучихъ чувствъ своихъ;

          Она сама была себе наградой

          И если взоръ являлъ тебе её -

          Онъ лишь встречалъ молчанiе твоё.

          Ты предо мной являлась, какъ святая -

          Смиренно прахъ священный лобызая

          Вокругъ тебя, но не за-то, что ты

          Принцесса - нетъ: за-то, что озаряла

          Тебя любовь и прелестью играла

          Томящей насъ, вселяющею страхъ,

          Иль - нетъ, не страхъ, а трепетъ обожанья.

          И въ этомъ строгомъ самообладаньи

          Сiяло нечто лучшее порой

          Ты надо мной взносилась къ небу смело -

          И предъ твоей звезда моя бледнела.

          Когда, любя безъ цели, я грешилъ,

          То дорого за это заплатилъ;

          И безъ тебя наказаннымъ быть строже

          Ещё сто-кратъ достоинъ былъ бы я.

          Да, та любовь безгранная моя,

          Что на меня оковы налагаетъ,

          И силу мне, безсильному, даётъ

          Сносить его другую половину.

          Она къ тебе мечты мои влечётъ

          И помогаетъ несть мою кручину.

          Увы, я жилъ отъ самаго рожденья

          Лишь для любви, для ласкъ и наслажденья!

          Оне одне мне виделись во всёмъ

          Чемъ красенъ мiръ, чемъ дышетъ всё кругомъ.

          Въ живыхъ боговъ, а дикiя растенья -

          Въ цветущiй рай, въ которомъ я лежалъ

          По целымъ днямъ - и грезилъ и мечталъ,

          Хотя меня за это и бранили,

          Что зло - уделъ подобныхъ мне людей,

          Что я стремлюсь къ погибели своей,

          Что лень моя достойна слёзъ и кары -

          И лилась брань, и сыпались удары.

          Я лишь страдалъ и, молча, проклиналъ;

          Когда жь въ себе, въ свой уголъ возвращался,

          То вновь мечтамъ темъ чуднымъ предавался,

          Что къ намъ порой являются безъ сна.

          Немой тоски, тревоги и страданья,

          И чувства все сливалися въ желаньи

          Тогда ещё неясномъ для меня,

          Что длилось вплоть до радостнаго дня,

          Явилъ тебя - святую Леонору.

          Съ-техъ-поръ я быть собою пересталъ,

          Подавленный твоимъ существованьемъ;

          Я божiй мiръ изъ виду потерялъ -

                              VII.

          Не думалъ я, бродя въ уединеньи,

          Что рокъ судилъ окончить въ заточеньи

          Мне дни свои въ сообществе людей

          Когда бъ мой умъ лишонъ былъ всякой силы,

          Вполне своей онъ стоилъ бы могилы;

          Но кто меня въ конвульсiяхъ видалъ?

          Кто бредъ и смехъ безумный мой слыхалъ?

          Не такъ тяжка, какъ узы на безвинномъ:

          Предъ нимъ просторъ - вселенная предъ нимъ,

          Моя же - здесь, съ убожествомъ своимъ,

          Что превзойти всего лишь можетъ вдвое

          Онъ можетъ взоръ за небо всеблагое

          Поднять съ тоской, вверялся волне;

          Но узникъ главъ къ нему не подымаетъ,

          Хотя ихъ сводъ тюремный и скрываетъ.

          По временамъ я чувствую однако,

          Что разумъ мой вступаетъ въ область мрака:

          Я вижу блескъ божественныхъ огней

          Средь голыхъ стенъ сырой тюрьмы моей;

          Насмешки злой и мелкими бедами.

          Для техъ, чей духъ свободенъ и здоровъ,

          Пустымъ всё это можетъ показаться;

          Но тотъ, кто палъ подъ бременемъ оковъ,

          Какъ я, тому нельзя сопротивляться.

          До-этихъ-поръ я думалъ, что вредить

          Лишь человекъ способенъ мне; но ныне

          Я вижу, что и духи могутъ быть

          Увы! забытъ я небомъ и землёй -

          И духи зла ликующей толпой

          Провозгласить победу замышляютъ

          Надъ темъ, чей умъ, слабея, померкаетъ.

          Какъ сталъ въ огне? За-то ль, что я любилъ?

          За-то ль, что грудь святымъ огнёмъ сгораетъ,

          Что не любить во мне нетъ больше силъ?

                              IX.

          Они прошли! Рубцы мои не ноютъ,

          Иначе бы я голову разбилъ

          О стены те, что светъ небесный кроютъ

          И отымаютъ у моихъ очей

          Но если всё, что сказано здесь было,

          Я снёсъ, стерпелъ и более ещё,

          О чёмъ, увы, разсказывать нетъ силы,

          То лишь затемъ, что страстно, горячо

          Не оправдать всей злобы лжи упорной,

          Что въ этотъ гробъ, шипя, меня свела,

          Не запятнать клеймомъ безумья злова

          Чела певца, священнаго чела,

          Последняго не предоставить слова.

          Я перейду къ далёкимъ временамъ,

          Я превращу мою темницу въ храмъ -

          И целые народы, поколенья

          А ты, Феррара гордая, когда

          Величья быть жилищемъ перестанешь,

          Ты ницъ падёшь и более не встанешь;

          Но и тогда, когда ты безъ следа

          Венокъ певца венцомъ Феррары будетъ.

          А ты, что быть любимой устыдилась

          Простымъ певцомъ - певцомъ, подобнымъ мне,

          Чья грудь зарёй стыдливости покрылась

          Что можно быть любимой не во сне

          И не однимъ владыкой полъ-вселенной -

          Скажи Альфонсу, брату своему,

          Что не смирёнъ мой духъ и остовъ бренный

          Ни бездной золъ, грозившею уму -

          (Увы! чума, что бродитъ между нами,

          Смиряетъ духъ, царюетъ надъ умами!)

          Скажи ему, что я передъ тобой

          Что я тебя люблю и обожаю,

          И что когда те башни, что толпой

          Среди пировъ хранятъ его покой,

          Гербами золочёными покрыты,

          Тогда мой склепъ, свидетель горькихъ дней,

          Священнымъ местомъ будетъ для людей.

          Но ты, когда исчезнетъ обаянье.

          Которымъ санъ, любовь и обожанье

          Что всё вокругъ колени преклоняетъ,

          Получишь полъ-лавроваго венка -

          Съ чела певца, съ могилы бедняка -

          И на земле ничто не будетъ въ силахъ

          Какъ не могло отнять твой образъ милый

          У грёзъ моихъ томленiй полу-сна.

          Да, насъ судьба, карающая грози о,

          Соединитъ, но только слишкомъ поздно!